Любая неисправность в этой сложной системе немедленно становится известной диспетчеру. Автоматика тут же защищает все механизмы от аварии. И тогда к месту неисправности устремляются квалифицированные механики — те самые, что дежурили сейчас в одном помещении с диспетчером. Они обеспечены всем необходимым инструментом. В их распоряжении имеются наиболее ходовые запасные части основных машин и механизмов данного участка шахты. Портативные радиопередаточные станции дают им возможность связываться непосредственно с места аварии с любым пунктом автоматической шахты. А в это время начальник участка с диспетчерского поста производит необходимые операции на местах, удаленных от него на сотни метров, с тем чтобы заменить аварийный механизм или перевести углепоток на другой путь.

Поточный процесс угледобычи не затихает ни на минуту.

Маленькие переносные радиоаппараты связывают диспетчера со всеми работниками шахты, механиками и наладчиками, удалившимися для ремонта оборудования.

Прошло всего лишь несколько минут — и авария устранена.

Бежит на поверхность поток угля. Это черное сырье загружается в недра химического комбината. Ценнейшие промышленные продукты поступают на заводские склады. Могучее напряжение механизмов, сосредоточенный труд людей — все это направлено на то, чтобы ни на мгновение не остановился прекрасно налаженный производственный процесс.

«Вот они, глубокие корни энергохимического комбината!» думаю я. Подобно питающим сокам, непрерывно поднимаются по ним на-гора черные потоки угля.

Стальные зубья механизмов врубаются в угольные пласты. Лишь изредка показываются здесь люди, чтобы возобновить цикл работ комбината, направив его по новому курсу.

Умный, благородный труд шахтеров — властителей и хозяев могучих машин! Как далек он от утомительного подземного труда прошлого!..

Из задумчивости меня вывел голос Демина:

— Ну, прежде чем пройти с вами в лаву к угольному комбайну, я хочу, пока мы еще не натянули спецодежду, показать вам одно неожиданное зрелище. Пойдемте за мной!

Открыв двери диспетчерской, Демин пропускает меня вперед. Переступив порог, я действительно замираю от неожиданности.

Перед моими глазами расстилается зеленый весенний сад, озаренный яркими солнечными лучами, как будто пробивающимися сквозь стеклянный купол. Расправив пышные кроны, к свету тянутся деревья. Их аккуратно подстригает садовник. У ног его наливаются соком спелые овощи. Зеленые ветви винограда цепляются за белые колонны, покрывая их резными листьями. За легким плетеным столом сидит молодая женщина.

— Это заместитель диспетчера, — представляет мне ее Демин, — В диспетчерской дежурят вдвоем, попеременно.

Сад возникает так неожиданно, что я провожу рукой по глазам, желая смахнуть этот удивительный сон.

— Как же это? Ведь мы же находимся глубоко под землей! Ведь сейчас зима!

Заметив мое растерянное движение, Демин громко продолжает:

— Не удивляйтесь. Шахтеры привели сюда живую природу — под землю, на глубину сотен метров. Это старые разработки, Их решили не заваливать. Не лучше ли развести здесь искусственный вечнозеленый сад? Здесь всегда тепло, имеется сколько угодно воды. Удобрили землю. Создали свой искусственный солнечный свет, примешав к люминесцентным источникам света ультрафиолетовые лучи. Они ведь необходимы для нормального развития растений. Как видите, под землей прекрасно растут деревья, цветы, овощи, тонко обманутые нами. Сейчас мы создали для них подземное лето и заставили их плодоносить. И знаете, мы собираем здесь даже зимой плоды и овощи не хуже, чем летом на юге. А сколько радости дает такой подземный сад молодежи! Разве плохо заняться летним спортом, выкупаться в бассейне, когда закончил работу, а где-то там, высоко-высоко над головою, воет снежная, холодная пурга…

Вот уже пять дней, как, прибыв из столицы, я поселился в уютном доме на окраине населенного пункта агрорайона. Несколько лет тому назад его заложили в центре вновь осваиваемой области — некогда пустовавшей Голодной Степи. Место это давно и настойчиво привлекало мое внимание. Район был удален от крупных магистральных каналов и полностью находился на собственном снабжении водой, которую выкачивали из глубоких артезианских скважин.

Спланированный по образцу лучших агрорайонов страны, населенный пункт в первый же день поразил меня продуманностью своей планировки и архитектуры. Здесь все было приспособлено для удовлетворения нужд, проживающих в нем людей.

Прямые, лучеобразно расходившиеся улицы были связаны в единый узел центральной площадью. К ней примыкал тенистый парк с густыми аллеями и прудами.

Мне рассказывали, что многолетние деревья для этого парка были привезены сюда на автомашинах. Их сажали новым способом. На месте посадки дерева пробуравливали небольшое углубление. В него закладывали заряд взрывчатого вещества. После взрыва воронка пропитывалась азотистыми удобрениями, образовавшимися в результате разложения взрывчатки.

Прекрасными домами была окружена центральная площадь города. Посредине ее возвышалась гранитная скульптура вождя. Здесь и городской театр, и клуб агрогорода, и здание сельскохозяйственного техникума, и светлое помещение школы с отличной спортивной площадкой позади.

Небольшие, хорошо оборудованные дома, покрытые ярко-красными черепичными крышами, прятались в сочной зелени садов. Дома эти стройными рядами расходились в разные стороны от общественного центра, участки сменяли друг друга.

Почти у каждого дома был свой маленький гараж для автомашины и небольшие надворные постройки.

Весь хозяйственный центр с машинно-тракторной станцией, животноводческой фермой, складами, холодильником, мастерскими и кирпичным заводом был вынесен далеко за город.

Широкая полоса огородов и фруктовых садов отделяла его от ближайших жилых домов. На этой зеленой зоне разместился продолговатый овал скакового ипподрома. Это любимое место «болельщиков» конного спорта. Оно неизменно привлекает к себе внимание и не только в дни традиционных конных праздников.

Посреди парка, на зеркальной глади искусственно созданного озера, вечерами мелькали легкие лодки, раздавался плеск воды и веселые крики купающихся. Гремела музыка, долетавшая из-за каменных трибун спортивного стадиона, вплотную прижавшегося к парку.

Я сразу же полюбил этот шумный островок молодежи и проводил здесь долгие вечера на трибунах, освещенных яркими лучами прожекторов, в обстановке молодого спортивного азарта соревнований.

Дом, в котором я жил у своего друга, селекционера-хлопковода Ходжаева, ничем не отличался по своим удобствам от московской квартиры. Здесь было все: и установка для кондиционирования воздуха, создававшая ровную прохладу в помещении, и небольшой холодильник для продуктов, и горячая вода. Прекрасный крупноэкранный телевизор принимал цветные передачи, транслируемые из Ташкента.

Однако здесь все было одновременно и не так, как в большом городе. Все стояло ближе к природе, ближе к тому огромному сельскохозяйственному производству, центром которого этот город являлся. Неизменная связь с природой постоянно и во всем чувствовалась здесь.

Вокруг города на десятки километров простирались участки плодородной земли. Она была отвоевана у пустыни и превращена в бескрайные поля длинноволокнистого хлопка.

— Мы здесь выращиваем такие сорта хлопчатника, — рассказывал мне однажды Ходжаев, — которые можно поставить в пример многим нашим южным хозяйствам. Я уж не говорю об особом длинноволокнистом хлопчатнике, выведенном нами путем многолетней селекционной работы. Нам удалось создать также хлопок с разноцветным волокном. Вы только взгляните на эти голубые, розовые, красные, синие и даже лиловые коробочки — какая красота! Изделия из этого хлопка не нуждаются даже в окраске. Но основное, чем мы можем, пожалуй, гордиться, — это хорошо налаженная автоматизация управления всем нашим хозяйством.