— Итак, Вайолет, вникай.

Саншайн пристроилась под бочком у моего брата, её локоть покоился на его бедре, рука — на бутылке вина, а длинные тёмные волосы — на песке.

— Во что вникать? — спросила я и спихнула её руку с ноги Люка.

— Вчера мне приснился сон. О жирафе.

Я забрала у девушки бутылку и поставила её себе за спину. Она была почти пуста.

— Жирафе?

— Да, о жирафе, с которым мы дружили. Видишь ли, он устраивал вечеринку, и я помогала ему прибраться после неё. Мне никогда раньше не снились жирафы. Разве детям снятся жирафы? Но тут начинается самое интересное. Я прочитала главную страницу газеты Портленда в кафе, и в ней было сказано, что вчера умер какой-то жираф в каком-то зоопарке. И я подумала, может, это что-то значит? Как ты думаешь? Я думаю, это что-то значит.

Саншайн была пьяна. В ином случае она бы никогда не заговорила о своих снах. Подруга ненавидела нелогичные вещи, такие как сны, сказки и Сальвадор Дали.

— Ты пьяна.

Она подняла брови.

— Разве ты не слышала, Вайолет? Парням нравятся пьяные девушки.

Тут она перевернулась набок, подняла руку и позволила ей грациозно упасть на талию. А затем слегка повиляла бедрами.

Саншайн продолжала поражать меня своей способностью привлекать внимание к тому, что она считала своей самой интересной частью. Без особых усилий.

Мой брат встал, потянулся за меня и забрал бутылку с портвейном.

— Ты права, Саншайн. Нам действительно нравятся пьяные девочки. Ты что скажешь, Ривер? Могу поспорить, в своё время у тебя была парочка пьяных девчонок. Я бы сказал, с ними меньше возни, — он умолк и глотнул из бутылки. — Женщины всегда усложняют мужчинам возможность добиться единственного, чем одарила нас природа. Какая жалость.

Люк снова взялся за своё. Я думала, что он забросил свои мужские разговоры с Ривером, но вино вернуло их обратно. Ривер покачал головой на его комментарий и рассмеялся. Иногда мой братец говорил вещи настолько неправильные, что оставалось только смеяться.

Люк усмехнулся и допил остатки портвейна одним глотком. Затем замахнулся и кинул пустую бутылку в бушующие морские волны.

— Люк, какого чёрта ты это сделал?! — я указала на воду. — Бутылка разобьётся, и когда кто-то будет прогуливаться по пляжу, то поранит ноги.

— Заткнись, Ви. Кроме нас никто даже не знает об этом месте.

— Не могу поверить, что ты считаешь, будто, кидая бутылки в океан, ты становишься крутым. У меня даже нет слов, чтобы описать, насколько это тупо! Ты просто лишил меня речи своей тупостью!

— Хватит ссориться, родственнички, — Саншайн опёрлась руками на песок и поднялась на ноги. — Костёр почти догорел, а ветер набирает силы. Давайте вернёмся. Придумала, давайте поиграем на чердаке Ситизена! Давай, Вайолет, мы уже сто лет этого не делали. Будет весело. Пошли! — она взяла меня за руку и потянула.

— Ладно-ладно, — ответила я и повернулась к Риверу. — Хочешь посмотреть на чердак? Он большой, пыльный и страшный.

— Ещё как.

Мы все взобрались по тропинке и пошли домой.

Там нас ждал Джек.

Глава ¹²

— Я хочу, чтобы ты показал, как ты это делаешь, — сказал он. Джек стоял на ступеньках Ситизена. Он с секунду смотрел на Ривера, а затем повторил. — Покажи, как ты это делаешь.

Парень наклонил голову и улыбнулся.

— Что делаю?

— Магию, — Джек продолжал смотреть на него, и его выражение начало соответствовать Риверу — скрытное, умное, подозрительное.

Я посмотрела на Люка и Саншайн. Они смеялись и флиртовали самым пьяным и бесстыдным образом, не обращая на нас никакого внимания.

В отличие от меня. Я внимательно наблюдала за Ривером. Очень внимательно.

Потому что знала, что его уход во время «Касабланки» и встреча детей с Дьяволом на кладбище как-то связаны. Просто не знала, как.

Ривер наклонился и что-то зашептал мальчику на ухо. Тот кивнул и выпрямился.

— Джек, — уже вслух сказал Ривер, — хочешь осмотреть пыльный и страшный чердак?

Тот сверкнул глазами, но пожал плечами.

Итак, мы все зашли в Ситизен, поднялись по мраморным ступенькам, прошли по коридору второго этажа мимо спальни Фредди, которая стала моей, поднялись на третий этаж, прошли мимо небольшой библиотеки, комнаты Люка и старого бального зала, который превратился в картинную галерею, пока не достигли шаткой винтовой лестницы в конце коридора, ведущей на чердак.

Объективно говоря, от него перехватывало дыхание. Место полнилось сундуками со старой одеждой, шкафами и мебелью, а также древними металлическими игрушками, которыми вот уже лет шестьдесят никто не играл, и наполовину законченными картинами. В комнате было несколько круглых окон, чтобы пропускать свет, и мне нравилось, как сквозь них проникали лучи, озаряя танец пылинок, похожих на пряных фей в ярко-жёлтом сиянии. Если бы чердак мог загадывать желания, этому было бы не о чём просить.

— Как думаете, я найду внутри него Нарнию? — спросил Джек, указывая на большой шкаф у стены. На мальчике были тёмные свободные джинсы и блеклая коричневая футболка с зелёной армейской жилеткой, тоже на пару размеров великоватой, но, тем не менее, она ему шла. У неё было много карманов, что, как мне казалось, и послужило причиной, по которой мальчик её выбрал.

Джек повернулся ко мне и Риверу, улыбнувшись так, что его тонкие губы разомкнулись, а веснушки заплясали по лицу.

— Мне понравилась книга «Лев, Колдунья и Платяной шкаф».

Значит, в нём всё-таки ещё жил ребёнок, которому нравились фентезийные книги и волшебные шкафы.

Ривер улыбнулся.

— Зуб даю, что Нарния внутри. Я пошёл.

Из шкафа полетели объеденные молью шубы, пока мальчики пробивались к задней панели высокого глубокого комода. Я подошла к старому фонографу в углу и начала просматривать пожелтевшие чехлы с записями, периодически останавливаясь, чтобы убрать волосы с лица и наклониться поближе. К тому времени как кончики моих волос покрылись пылью, я нашла, что хотела.

Я поставила запись в проигрыватель и повернула рукоятку. Шумный блюз Роберта Джонсона наполнил чердак.

Когда Ривер и Джек распотрошили шкаф с Нарнией и избавились от старых шуб, он послужил нам раздевалкой. Саншайн надела помятое шафрановое платье, которое было на два размера мало в груди, но всё равно ей шло. Мой брат нашёл летний полосатый костюм — должно быть, один из дедушкиных. Когда он вышел из шкафа, я хотела сказать, как хорошо он выглядит, и что ему стоит почаще так одеваться, и что носить одежду мёртвых родственников довольно-таки круто… но промолчала, боясь, что он снимет костюм.

Я достала чёрное вечернее платье и искусственный жемчуг из деревянного сундука, — очень в стиле «Завтрака у Тиффани», — и зашла в шкаф, чтобы переодеться. Когда я вышла, Ривер посмотрел на меня и улыбнулся. Милой, одобряющей улыбкой.

— Тебе нужно убрать волосы наверх.

Я рылась в маленькой шкатулкес дешёвыми украшениями, пока не собрала жменю шпилек. Затем у меня за спиной появился Ривер, и его длинные загорелые пальцы начали поднимать мои волосы — одну прядь за другой — закручивая их и закрепляя, пока все не были собраны в грациозный пучок. Мои волосы были жёсткими от соли с пляжа и спутанными от ветра, но парню удалось придать им чертовски элегантный вид. Учитывая обстоятельства. Когда он закончил, я подошла посмотреть на себя к одному из больших гардеробных зеркал — оно было искажённым и запятнанным от многих лет на чердаке, но я всё ещё могла рассмотреть половину своего лица.

— Где ты этому научился? — спросила я, касаясь ладонью волос. — Погоди… дай угадаю. Твоя мать — парикмахер.

Ривер засмеялся, но улыбка не коснулась глаз.

— Нет. Мама… часто ходит на вечеринки. Пока она накладывает макияж и подбирает украшения, мы разговариваем. Она научила меня укладывать ей прическу, когда я был маленьким. Вот так.