- Ах, это была ты. Я не знал. Как им не стыдно. Я накажу их потом за это.

- Он сделал Эликсир. Исцелил мою спину.

- Как интересно, - сказал Спящий принц. – Значит, это мужчина? Очень интересно. Скажи, милая, вы все еще в Тремейне? Ты и твой друг.

- Мы прячемся. От тебя.

- Ты не спрячешься от меня, любимая.

Он прижался губами к моему лбу, я чувствовала, как его губы изогнулись на моей коже, он улыбнулся, и по моему телу растеклось тепло.

Он отклонился, глядя на меня голодными глазами, и мои начали закрываться в предвкушении его поцелуя.

Вместо этого он вонзил руку мне в грудь, разрывая платье, ломая мне ребра, пока мое сердце, еще бьющееся, не оказалось в его груди. Я начала терять сознание, а он поднес сердце к улыбающимся губам и лизнул его, попробовав на вкус.

- Нужно больше соли, - он улыбнулся.

Глава 21:

Я закричала, проснувшись, руки впились в грудь, я была убеждена, что там дыра. А потом я перекатилась, меня тошнило, но ничего не выходило. Я прижалась к подушке, приступ прошел, и я наслаждалась холодом ткани, царапающей мою разгоряченную кожу, и ждала, пока сердце успокоится.

Рука в перчатке нежно легла на мой лоб, я открыла глаза и увидела Сайласа над собой.

- Соль, - сдавленно сказала я. Сон таял, но оставил неприятный привкус. И тут я вспомнила голема, треск в спине. Алхимию.

Я села.

Я смогла сесть.

Меня охватила радость, я взглянула на него, а потом проверила ноги, пошевелила пальцами ног. Я рассмеялась, смогла согнуть колени, качнуть бедрами, помахать руками. Повязку с моей правой руки убрали, и кожа на костяшках была ровной и новой. Сработало. Я была целой.

- Я исцелилась. Ты сделал это. Ты исцелил меня.

Он смотрел на меня без эмоций.

- Да.

А потом я вспомнила всю ночь, вспомнила, как тьма растекалась по его руке, поглощала его кожу, и содрогнулась.

Он тут же отвернулся.

- Я оставлю тебя отдыхать.

- Нет, прошу. Прости, - сказала я.

Он прервал меня, глаза его пылали, а губы кривились.

- Я не хочу тебя расстраивать, - его голос был подобен ножу.

- Нет. Просто… - я пыталась прогнать воспоминание и смягчить тон. – Сайлас…

- Не надо. Я не хочу твое сочувствие.

- Нет. Конечно, нет, - я сглотнула, успокаивая себя. – Скажи хоть, это больно?

Он медленно выдохнул, сделал два шага по комнате и опустился на деревянный стул.

- Это не больно, - сказал он сухо, слова были полны осколков стекла, царапающих мою грудь изнутри.

Он склонил голову, и я смотрела, как он разглядывает потрепанные перчатки, и порой было видно потемневшую кожу.

- Что это?

Он долго молчал, смотрел на свои руки, а я ждала, покачивая носками, радуясь, но и ощущая вину.

- Это не заразно, если это тебя тревожит.

- Нет, - сказала я, повысив голос, вдохнула и заговорила осторожнее. – Сайлас, прошу. Я аптекарь. Я видела… болезни раньше.

- Это не болезнь.

- Тогда что…

- Это проклятие, - рявкнул он, глядя на меня. – Проклятие зельеварщиков. У всех алхимиков есть проклятие. Это – мое. И называется оно Нигредо.

- Это… пропадет? Лечится? – я старалась говорить ровно, отгоняя страх.

- Если бы у меня был Эликсир, да. Тогда это снова была бы нормальная кожа.

- Ты можешь сделать еще? – спросила я.

- Могу. Но на мне он не работает. И никогда не работал. Я мог бы использовать Эликсир других зельеварщиков. Конечно, и они борются со своим Нигредо. Пока я не даю им свой Эликсир… Понимаешь проблему?

Я кивнула, промолчав. Он склонил голову и принялся играть с перчатками, опустив плечи, и я хотела подойти и обнять его. Но знала, что он не позволит, потому замерла, позволяя тишине строить стену между нами, пока молчание не стало невыносимым.

- Почему? – спросила я. – Почему так происходит? Я о проклятье.

Он медленно поднял голову, словно забыл, что я здесь. А потом безрадостно улыбнулся.

- Алхимия, Эррин. Какой у нее принцип? Какое главное правило? Что говорят в учебниках?

- Превращение. Превращать основные металлы в другие вещества, - сказала я. – Но ты человек.

- А в венах человека кровь, полная железа… - медленно сказал он, и мой рот от ужаса раскрылся. – Каждый раз, когда алхимик исполняет превращение, часть его меняется, и никто не знает, какая именно. Ногти, уши, легкие, сердце… - он замолк.

Я открыла рот, чтобы спросить, изменялся ли он где-то еще, но он покачал головой.

- Только моя рука. Пока что. Но будет хуже, я уверен. Если я продолжу.

- Тогда нужно остановиться, - что-то мелькнуло на его лице, но я не успела понять, что это. – Это того не стоит, - сказала я. – Ты мог умереть. А если в следующий раз это будет не рука, а твое сердце или легкие?

Он посмотрел на меня.

- Это спасло тебе жизнь. И может спасти еще многих.

- Но из-за этого умрешь ты, - он отвел взгляд. – Погоди. У всех алхимиков есть проклятье? И у Спящего принца? Когда он делает голема всякий раз, что с ним случается?

Сайлас покачал головой.

- Если бы.

- А почему нет?

- Ты знаешь, что Аурек и Аурелия были первыми алхимиками? Они родились с этим, у них были лунные волосы и золотые глаза, но никто не знал, что это значит. Когда им было по восемь, у Аурека пошла кровь из носа, капли попали на железные шарики, которыми он играл. И они превратились в чистое золото. С согласия короля проводили эксперименты, и они открыли, что кровь Аурека превращает основные металлы в золото, если коснется их, а еще, что ужасно, оживляет глину, если ее коснуться. Кровь Аурелии сначала ничего не делала, пока один настойчивый ученый не добавил ее кровь в воду и не выпил это. Он тут же заметил, что синяки пропали, а подагра унялась. Брали все больше крови, и те, кто пил это, исцелялись от всего, что их тревожило.

Я скривилась от отвращения, но не была удивлена.

- Я же рассказывал, что у Аурека было много детей, и их растили во дворце? Они пытались использовать кровь детей, надеясь, что они унаследовали дар, но ничего не получилось. Не сработало. Они пробовали с маленьким и большим количеством крови, но железо оставалось железом, а вода - водой. Они чуть не убили девочку, забрав у нее слишком много крови. Потому Аурелия забрала их, когда Таллит пал, чтобы люди перестали пытаться использовать их.

- О боги, - прошептала я, пугаясь того, что всплывало в воображении.

- Люди пытались использовать и кровь Аурека, пока он спал. Они брали у него кровь, но яд, что усыпил его, казалось, остановил и его силы. И Аурелия спрятала его тело и забрала детей. Она думала, что алхимия умрет с ней, и решила прожить тихо до конца. Но дети поняли, что могут делать кровь алхимической. Кто-то из них пытался сделать зелье, чтобы разбудить отца, и один из них случайно порезал палец, капля крови упала в миску. По легенде, пошли пузыри, дым, а когда все утихло, на дне миски был кусок золота. Они нашли способ быть алхимиками, как их отец. Но какой ценой.

- Нигредо.

Сайлас покачал головой.

- Проклятие аурумщиков зовется Цитринитас. Как и Нигредо, оно влияет на них физически. Но они превращаются в золото. Они могут сделать столько золота, сколько пожелают, и каждый раз часть их тоже будет становиться золотой, - он замолчал и склонил голову. – Я всегда думал, что им не повезло сильнее. Если Нигредо остановит мое сердце, его хоть никто не попытается вырезать из груди, чтобы продать.

Я закрыла руками рот.

- Аурелия была в ярости, - сказал он, продолжив рассказ. – Она пыталась помешать им делать это, но они потребовали право выбора, и она сдалась, сказав, что с девятнадцати лет они смогут решать за себя. Она запретила все другие формы экспериментов, боясь того, что может получиться. И кто мог винить ее после того, что она видела в Таллите? Сестры поддержали это правило. Отсюда и неспособность делать свои яды. Мы можем создавать Опус Магнум, только его. Нас никогда не учили.