Гамаль Седар на несколько секунд задумался.

- Возможно, скарабея и все прочее подбросили в машину Холбрука, чтобы сбить нас... Вас со следа, - заметил он.

- Мы обсуждали такую версию, - сказал аль-Расул. - Слишком невероятное совпадение. Неизвестные преступники избирают для запутывания следов именно эту машину - машину грабителя музеев! Нет, господин Седар, все произошло иначе.

- Не поделили добычу?

- Едва ли. Я объясню. Если бы сообщник или сообщники Холбрука и его приятеля решили захватить ценности, они стреляли бы, по всей вероятности, изнутри машины - и уж во всяком случае аккуратнее. А там стреляли снаружи, из М-16, весь "Опель" Холбрука изрешетили. Найдена гильза и от пистолетного патрона - возможно, Холбрук отстреливался. Но главное - скарабей.

- Почему? - удивился Седар.

- Преступники перевозили похищенные экспонаты не навалом в багажнике, а в чем-то: сумке, саквояже, кейсе, так?

- Конечно...

- И скарабей выпал, когда эту сумку или кейс открывали. Но зачем сообщникам Холбрука открывать кейс на ночной дороге? Они бы и без того знали, что там находится. Я предполагаю, господин Седар - и оснований для этого более чем достаточно, - что герру Холбруку элементарно не повезло. Его ограбила одна из банд, что в изобилии гнездятся в трущобах.

Седар в отчаянии схватился за голову.

- Но это значит, что наши экспонаты утрачены навсегда!

- Нет. - Аль-Расул покачал головой. - У меня есть идея. Собственно, потому я и пришел... Мне понадобится ваша помощь.

- Какая идея? - Директор подался вперед, в глазах его вспыхнул огонек надежды.

- Эти банды, господин Седар, состоят как правило из людей крайне невежественных. Золото от меди они, пожалуй, сумеют отличить, но разобраться в истинной ценности археологических находок...

- И что же?

- Господин Седар, я прошу вас временно скрыть от прессы факт ограбления музея.

- Зачем?

Аль-Расул пристально посмотрел на директора.

- Если в газетах будет объявлено, что из музея украдены очень ценные экспонаты, бандиты могут сообразить, что к чему, и вот тогда мы действительно никогда не найдем похищенного. Скорее всего, они избавятся от добычи - скажем, утопят. В таких случаях осторожность часто берет верх над жадностью - ведь попадись они в руки полиции, на снисхождение могут не рассчитывать... Но если бандиты примут содержимое кейса Холбрука за безделушки, они начнут продавать их. Вот тут-то мы и ухватимся за ниточку.

- Да, я понял, - медленно проговорил Гамаль Седар. - Но это не так легко осуществить.

- Почему? Об ограблении знают немногие. Предупредите их, чтобы молчали.

- Я не об этом. Экспонаты... Некоторые имеют широкую известность, посетители приходят в музей специально, чтобы посмотреть на них. Например, бронзовый стилет, найденный Джулианом Прендергастом в 1925 году. Как объяснить отсутствие этого произведения искусства в экспозиции?

- Мм... - Аль-Расул побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Всего было украдено сто тридцать семь экспонатов, так?

- Да.

- Сколько из них так же знамениты, как стилет Прендергаста?

- Ну... - замялся Седар. - Может быть, десять... Двенадцать...

- И можно предполагать, что на отсутствие остальных не обратят внимания?

- Вероятно.

- Тогда вот что, - решительно заявил аль-Расул. - Закройте пятый корпус ещё на одни сутки, объясните это работами по совершенствованию экспозиции или чем хотите. За это время в полицейской лаборатории по вашим фотографиям и описаниям, под руководством ваших специалистов будут изготовлены копии тех десяти-двенадцати экспонатов. А потом помещайте их в витрины и открывайте музей.

- Да, - лицо Седара просветлело, - это выход... О, как я признателен вам, господин аль-Расул, как много вы делаете для меня, для науки... - Для закона, - поправил начальник полиции.

6

В четыреста шестом номере каирского отеля "Луксор" ассистент египетско-ассирийского отдела Британского музея Дэвид Сэйл вновь развернул на столе свиток папируса, раскрыл исписанную до половины толстую тетрадь и вооружился авторучкой. Но сегодня вопреки обыкновению он работал недолго, не более получаса, после чего отбросил ручку, подпер подбородок ладонью и угрюмо уставился на древний папирус.

Все напрасно! Еще недавно Сэйлу казалось, что он на пороге открытия и вот он зашел в тупик.

С 1822 года, когда Жану Франсуа Шампольону удалось прочесть иероглифы Розеттского камня - испещренной надписями базальтовой плиты, откопанной наполеоновским солдатом в дельте Нила в августе 1799 года, - считалось, что в египетской письменности нет более тайн для науки, и не существует отныне иероглифического текста, который был бы непонятен специалисту. Но в руки Дэвида Сэйла попал такой текст! Два года назад он за бесценок приобрел в арабской лавчонке невесть как попавший туда папирус - приблизительно эпохи Тутмоса Первого. Одного взгляда хватило Сэйлу, чтобы у него загорелись глаза. Да, это походило на иероглифы, но лишь походило! Контуры знаков разительно отличались от иератического или демотического письма. Между тем подлинность папируса не вызывала у Сэйла сомнений.

Ученый предположил, что имеет дело с разновидностью жреческой тайнописи, своеобразным шифром. Разгадать этот шифр, открыть ещё одну страницу истории стало целью всей научной деятельности Дэвида Сэйла. Он применял различные методы, включая компьютерный анализ, и даже добился кое-каких результатов, прочел отдельные слова... А вот дальше не продвинулся. Надпись на папирусе была слишком коротка. Вот если бы разыскать другие тексты, написанные тем же шифром! Дэвид Сэйл искал - увы, безрезультатно.

В дверь постучали.

- Открыто, - отозвался Сэйл.

В комнату вошел тридцатидвухлетний помощник Сэйла Билл Гловер, научный сотрудник того же отдела Британского музея.

- Как дела, Дэйв? - бодро спросил он.

- А ты не догадываешься? - скривился Дэвид Сэйл. - Чем потешаться над бедным ученым, достал бы лучше из холодильника чего-нибудь освежающего.

- Кока-кола подойдет? - Билл распахнул дверцу холодильника и перебросил банку Сэйлу, который поймал её на лету. - А ведь я принес тебе новости, Дэйв.