– Не «нечто похожее», а НАСТОЯЩИЙ приступ шизофрении. Причём очень острый. С точки зрения Артура это выглядело так: я пересёк бесконечность, прошёл сущий ад, но вышел из него живым, пора бы уже расслабиться и отдохнуть – как вдруг я обнаруживаю в себе ещё одну личность, которая тоже является мною, но имеет свои собственные воспоминания и с самого раннего детства живёт собственной жизнью.

– Вы боролись друг с другом?.. То есть, ты боролся сам с собой?

– И да, и нет. В первый момент каждая из моих личностей вознамерилась поглотить другую, но они были настолько совместимы, что почти моментально начался процесс их слияния.

– И всё-таки в тебе доминирует твоя прежняя личность, – заметил Амадис. – Ты тот самый Артур, которого я знал много лет назад.

Я усмехнулся.

– А вот мой новый друг, Морган Фергюсон, говорит, что я всё тот же Кевин Мак Шон, который немного повзрослел, набрался опыта и обзавёлся родственниками.

– А ты сам? Кем ты себя больше чувствуешь?

– Я совсем не чувствую разницы и подчас даже путаюсь в воспоминаниях. Ведь, как я уже говорил, в моём собственном восприятии обе мои жизни не разделены временным интервалом, они как бы накладываются друг на друга. Порой мне кажется, что лишь полгода назад Диана проводила меня в путь… – Тут я умолк, мысленно скорчившись от невыносимой боли. Мучительно знать, что твоя любимая мертва, но ещё мучительнее знать, ВО ЧТО она превратилась после смерти. Иногда я удивляюсь: почему я ещё в здравом уме, как я не рехнулся после той встречи в глубинах Источника, ЧТО помогло мне устоять перед соблазном окунуться в манящую пучину безумия? Долг, дружба, привязанность, любовь?.. Быть может, любовь. Но не к Дейрдре.

– Мне очень жаль, что она погибла, – сказал Амадис, прерывая тягостную паузу в нашем разговоре. – Я всегда симпатизировал Диане и… Извини меня, Артур. Я не должен был позволять моим сторонникам использовать Пенелопу в борьбе против отца. Это самое меньшее, к чему обязывала меня наша дружба, но и этого я не сделал. Из меня вышел никудышный брат.

– Ошибаешься, – сухо ответил я. – Как брат ты ещё не совсем безнадёжен. А у меня слишком мало братьев, чтобы походя браковать их. И кстати, о братьях. Тебе ничего не известно об Александре?

– Совсем ничего. В Царстве Света он не появлялся уже бог весть сколько времени, и я, признаться, очень смутно помню его лицо.

– А не исключена возможность, что недавно он побывал здесь инкогнито?

Амадис повернул голову и, не сбавляя шаг, пристально посмотрел на меня.

– Ты подозреваешь Александра?

– Я НЕ ИСКЛЮЧАЮ того, что он мог быть причастен к убийству Рахиль. Это вполне в его духе – насолить мне, тебе, а заодно всей нашей семье и всему Царству Света. К тому же он презирает израильтян за то, что они отвергли Иисуса.

– И как, по-твоему, он это провернул? Даже если предположить, что он инкогнито побывал в Царстве Света и сумел раздобыть необходимое количество урана, то остаётся ещё целый ряд вопросов, на которые я не нахожу ответа. Во-первых, как он исхитрился подсунуть свою бомбу Рахиль…

– Не обязательно Рахиль, – заметил я. – Уран мог находиться при ком-либо из её спутников.

– Допустим. Но тогда, как Александр узнал, кто будет сопровождать Рахиль, и вообще, откуда ему стало известно, что она собирается посетить отца? Ведь это решение она приняла импульсивно, после нашей ссоры, а менее чем через час уже вошла в Тоннель, где и погибла. Так что наш братец, прятавшийся в закоулках дворца, никак не мог провернуть своё тёмное дельце.

– Без сообщников, – уточнил я. – А вдруг он вступил в сговор с одним из друзей Харальда, занимающих довольно высокое положение при дворе? Я полагаю, что такие имеются.

– Таких хоть отбавляй, – согласился Амадис. – Харальд был весьма популярной личностью в Доме, а радикалов нынче как собак нерезаных.

– Вот тебе и ответ. Александру незачем было прятаться в закоулках дворца. Всю грязную работу сделал за него кто-то другой – тот, кто ненавидел Рахиль и желал избавиться от неё.

– Что ж, ладно. Предположим, что Александр действительно нашёл себе сообщника или сообщников и устроил это покушение. Это вполне вероятно, хоть и притянуто за уши; но это ещё цветочки. Главный вопрос состоит в том, как же так получилось, что ни Рахиль, ни её спутники, ни охрана Зала Перехода, не обнаружили радиоактивного излучения. Кроме того, во время твоего отсутствия в Зале были установлены сверхчувствительные детекторы, которые передавали информацию на центральный терминал контрольного поста службы безопасности. Я проверил все записи – вплоть до момента взрыва не было зафиксировано ни малейшего отклонения от естественного фона. Чертовщина какая-то.

– Значит, ты не знаешь, как можно скрыть присутствие радиоактивных материалов?

– Почему же, знаю. Можно поместить уран в свинцовый контейнер, а можно создать специальные чары, поглощающие жёсткие лучи. Однако в первом случае контейнер оказался бы слишком тяжёлым и большим, чтобы просто положить его в карман; а во втором случае чары привлекли бы к себе внимание с ещё большей вероятностью, чем радиация как таковая.

– А ещё можно, – веско добавил я, – временно увеличить на несколько порядков сильное взаимодействие в ядрах урана и, таким образом, превратить их в устойчивые.

Устремлённый на меня взгляд Амадиса выражал такое неподдельное изумление, что в его искренности сомневаться не приходилось. Он был просто потрясён.

– И ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО СДЕЛАТЬ?!

– Могу. Правда, Тоннель мне провести не удастся. Он моментально расщепит эти ядра на нуклоны, причём взрыв получится гораздо сильнее – из-а высвобождения энергии чар, увеличивающих сильное взаимодействие. По моим прикидкам, злоумышленнику, если он использовал схожую методику, достаточно было лишь одного грамма урана, а ещё меньше – плутония, чтобы обречь Рахиль и её спутников на верную гибель.

– Твой Образ Источника позволяет тебе манипулировать такими фундаментальными силами?

– Так же, как и Янь. Вот почему у Брендона с Брендой есть все основания подозревать тебя. Ведь как верховный жрец Митры…