- Правильно, - одобрительно сказал помощник. - Их нужно отшивать. Любовь с первого взгляда ломаного гроша не стоит.

Ужасно страдая от подавляемых эмоций, капитан ушел в каюту, а команда, подождав немного и убедившись, что он больше не появится, тихонько приблизилась к помощнику.

- Если в Бэтлси он прибудет в таком виде, все будет в порядке, сказал тот. - Стойте за меня, ребята. На борту у него только туфли и зюйдвестка. Выбросьте все иголки за борт, иначе он попробует сшить себе одежду из старого паруса или чего-нибудь другого. Если мы доставим его в этих юбках к мистеру Пирсону, все в конце концов выйдет не так уж и плохо.

Пока наверху договаривались об одних мероприятиях, внизу капитан и юнга обсуждали другие. Все поразительные проекты захвата матросской одежды, выдвинутые капитаном, были отвергнуты мальчиком как совершенно противозаконные и, что хуже всего, непрактичные. Битых два часа обсуждали они пути и способы, но завершилось это всего лишь монологами по поводу гнусного поведения команды; в конце концов капитан, чья голова еще трещала после вчерашних излишеств, впал в состояние мрачного отчаяния и замолчал.

- Клянусь богом, Томми, я нашел выход! - вскричал он вдруг, выпрямляясь и ударяя кулаком по столу. - Где твоя запасная одежда?

- Да она ведь такого же размера, что и эта, - сказал Томми.

- Давай ее сюда, - сказал капитан, кивая со значительным видом. Хорошо, так. А теперь ступай в мою каюту и сними то, что на тебе.

Ничего не понимая и опасаясь, что великое горе повредило разум его родственника, Томми повиновался и вскоре возвратился в кают-компанию, завернутый в одеяло и с одеждой под мышкой.

- Ты понял, что я собираюсь сделать? - спросил капитан, широко улыбаясь.

- Нет.

- Теперь давай сюда ножницы. Так. Теперь ты понял?

- Вы хотите разрезать два костюма и сделать из них один! - догадался Томми и содрогнулся от ужаса. - Постойте! Не надо!

Но капитан нетерпеливо отпихнул его и, разложив одежду на столе, несколькими удалыми взмахами ножниц расчленил ее на составные части.

- А я что теперь буду носить? - спросил Томми, принимаясь всхлипывать. - Об этом вы подумали?

- Ты? Что будешь носить ты, себялюбивый поросенок? - строго произнес капитан. - Ты вечно думаешь только о себе! Иди и принеси мне несколько иголок и нитки. Если что-нибудь останется и ты будешь хорошо себя вести, я погляжу, что можно будет сделать для тебя.

- Нету иголок, - прохныкал Томми, вернувшись после затянувшихся поисков.

- Ступай тогда в кубрик и принеси ящик с парусными иглами, - сказал капитан. - И смотри, чтоб никто не заметил, зачем ты пришел, и не забудь нитки.

- Чего же вы не сказали раньше, когда у меня одежда была цела? простонал Томми. - Как же я теперь пойду в этом одеяле? Они же будут смеяться надо мной!

- Иди сейчас же! - прикрикнул капитан. Он повернулся к юнге спиной и, тихонько насвистывая, принялся раскладывать на столе куски материи.

- Смейтесь, ребята, смейтесь! - весело произнес он, когда взрыв хохота возвестил о появлении Томми на палубе. - Подождите еще самую малость.

Но ждать пришлось ему самому, и притом целых двадцать минут, после чего Томми, наступив на край одеяла, скатился по трапу и упал у его ног. Поднявшись и ощупав голову, он торжественно провозгласил:

- На борту нет ни единой иглы. Я обыскал все.

- Что? - взревел капитан. Он поспешно спрятал обрезки ткани и позвал: - Эй, Тед! Тед!

- Здесь, сэр, - сказал Тед, сбегая в каюту.

- Мне очень нужна парусная игла, - произнес капитан. - У меня, видишь ли, порвалась юбка.

- Последнюю иглу я сломал вчера, - сказал Тед со злой ухмылкой.

- Тогда дай какую-нибудь другую, - сказал капитан, сдерживаясь.

- Вряд ли такие вещи имеются на борту, - сказал Тед, который в точности выполнил дальновидные указания помощника. - Да и ниток у нас нет. Я только вчера докладывал об этом помощнику.

Капитан вновь погрузился в бездну мрачного отчаяния. Отослав Теда взмахом руки, он присел на край рундука и угрюмо задумался.

- Очень жаль, что вы все делаете с такой поспешностью, - мстительно произнес Томми. - Насчет иголки вы могли бы побеспокоиться и раньше, до того, как испортили мою одежду. Теперь вот вдвоем будем ходить курам на смех.

Капитан "Сары Джейн" пропустил эту дерзость мимо ушей. В минуты глубочайших переживаний сознание человека, обыкновенно прикованное к вещам низменным, обращается к проблемам высокой морали. Потрясенный бедой и разочарованием, капитан сунул правую руку в карман (ему понадобилось время, чтобы отыскать его), попросил обмотанного одеялом отрока присесть напротив и начал:

- Ты видишь, мальчик, к чему приводят карты и пьянство. Вместо того чтобы твердой рукой сжимать кормило своего корабля, соревнуясь в навигационном искусстве с капитанами других судов, я вынужден прятаться здесь, как какая-нибудь... э... какая-нибудь...

-... актриса, - подсказал Томми. Капитан оглядел его с головы до ног. Томми, не подозревая, какое он нанес оскорбление, честно смотрел ему в глаза.

- Что бы ты сделал, - продолжал капитан, - если бы в разгар веселья почувствовал, что принял уже слишком много, и, задержав кружку с пивом на полпути ко рту, вспомнил обо мне?

- Не знаю, - сказал Томми, зевнув.

- Что бы ты сделал? - повторил капитан, повысив голос.

- Наверное, засмеялся бы, - произнес Томми после недолгого раздумья.

Звук оплеухи огласил каюту.

- Гнусный, неблагодарный жабенок! - яростно сказал капитан. - Ты не заслуживаешь того, чтобы о тебе заботился такой хороший, добрый дядя!

- Пусть лучше заботится о ком угодно, только не обо мне! - рыдал негодующий племянник, осторожно ощупывая ухо. - И вообще вы больше смахиваете на тетю, а не на дядю!

Выпалив этот последний выстрел, он скрылся, только одеяло мелькнуло, а капитан, подавив мгновенно вспыхнувшее желание разрезать его на части и затем вышвырнуть за борт, снова уселся на рундук и закурил трубку.

Когда судно вышло из устья реки в море, он вновь появился на палубе и, не без труда игнорируя хихиканье матросов и колкости помощника, взял команду на себя. Единственным изменением, которое ему удалось внести в свой наряд, была зюйдвестка, сменившая капор, и в таком виде он выполнял свои обязанности, в то время как обиженный Томми кутался в одеяло и уклонялся от своих. Три дня в море были кошмаром для всех. Так алчен был взгляд капитана, что матросы то и дело хватались за свои штаны и, проходя мимо него, наглухо застегивались на все пуговицы. В грот-парусе он видел только куртки, из кливера выкраивал себе призрачные брюки и в конце концов принялся бессвязно лепетать что-то о голубой сарже и о шотландском сукне. Презрев гласность, он решил войти в гавань Бэтлси глухой ночью; однако намерению его не было суждено исполниться. Неподалеку от дома ветер упал, и Бэтлси, серый берег справа по носу, показался на горизонте, когда солнце было уже высоко.

Капитан держался, пока до гавани осталась миля, а затем руки его, сжимавшие штурвал, ослабели, и он озабоченно огляделся, ища взглядом помощника.

- Где Боб? - крикнул он.

- Помощник очень болен, сэр, - ответил Тед, покачивая головой.

- Болен? - Испуганный капитан даже задохнулся. - А ну, возьми штурвал на минуту...

Он передал управление и, подхватив подол, торопливо отправился вниз. Помощник полулежал на своей койке и уныло постанывал.

- Что случилось? - спросил капитан.

- Я умираю, - сказал помощник. - У меня внутри все узлом завязалось. Я не в силах выпрямиться. Капитан кашлянул.

- Тогда вам лучше снять одежду и немного отлежаться, - сказал он благожелательно. - Давайте я помогу вам раздеться.

- Не стоит... беспокоиться, - сказал помощник, глубоко дыша.

- Да нет же, никакого беспокойства, - сказал капитан дрожащим голосом.

- Пусть моя одежда будет на мне, - тихо проговорил помощник. - Я всю жизнь лелеял мечту умереть в своей одежде. Может быть, это глупо, но ничего не поделаешь.