- Уже опаздываем, - сухо заметил отец, как всегда, опустив благодарности и похвалы. Этель забрала у него пустой стакан из-под лекарства и нахмурилась:

- Не задерживайтесь допоздна. Помни, что у Моргана сегодня выходной.

- Как и у меня, - недовольно откликнулся он.

Этель молча закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.

Машина отца с виду была такой же древней, как “шерли” Моргана. Однако внутри она больше напоминала космический корабль. По сути, от старомодного седана остался только корпус, а техническую начинку и отделку Джон Салливан по требованию хозяина лет десять как заменил целиком и с тех пор только поддерживал на должном уровне. Даже заводилась она не ключом, а кнопкой на брелоке.

Первый километр Морган проехал с каменной спиной - после “шерли” руль казался слишком послушным, категорически не хватало одной педали и привычного рычага передач. Отец не утруждал себя подсказками; он молча вглядывался в снег, сверкающий под голубоватыми фонарями и, похоже, отчаянно пытался не заснуть. Лихорадка у него так и не прошла, но ему явно полегчало: испарина больше не выступала на лбу каждые две минуты, зато появился лёгкий румянец.

- М-м… И что это будет за мероприятие? - поинтересовался Морган небрежно, когда более-менее привык к отцовской машине.

- Обычный званый вечер у Костнеров. Для широкого круга, - подумав, добавил Годфри. - Как правило, мы собираемся по дюжине, не больше, сегодня будет десятка три гостей. Кое-кто приедет даже из Пинглтона. Формально - для того, чтобы поздравить Костнеров с юбилеем свадьбы, но на самом деле они уже отпраздновали неделю назад.

Морган нахмурился, сосредоточиваясь. Фамилия была ему знакома, однако лица из памяти стёрлись начисто.

- А Костнеры - это?..

- Дункан Костнер возглавляет попечительский совет школы Фореста. Так как школа у нас одна, то влияние у него приличное, - с видимой неохотой начал пояснять Годфри, но затем привычка взяла своё, и он разговорился: - Его жена Сесилия работает в благотворительном фонде. Она тоже весьма уважаемый человек.

- А фонд случайно не “Новый мир”? - наобум выстрелил Морган и попал в яблочко.

- Именно. Неужели ты всё же интересуешься немного собственным городом? - ворчливо откликнулся Годфри.

“Собственным городом” - прозвучало почти как “личным владением”.

- Временами, - уклончиво ответил Морган. - О фонде я слышал, но чем он занимается - не помню. Что-то там с благоустройством?.. - и он выжидающе умолк.

Машина подскочила на “лежачем полицейском”, и отец неодобрительно взглянул на спидометр. Морган сбросил скорость.

- Почти. Фонд нацелен на модернизацию Фореста и прилегающих областей. Весьма амбициозный проект… На следующем повороте направо и вниз, а дальше до кольца.

- Угу, - кивнул Морган, хладнокровно соображая, как бы ещё расспросить отца, не возбудив подозрений: обычно он политикой не интересовался от слова “совсем”. - Будете превращать наше болото в райский сад?

- Будем создавать комфортный инвестиционный климат, - пожал плечами отец. - Расчистим город от ветхих зданий. Кое-что придётся снести, конечно, но в целом проект направлен на реконструкцию.

- У нас что, много ветхих зданий? - задумчиво протянул Морган, окидывая Форест мысленным взглядом, и тут же ответил сам себе: - А, ну я видел одно. Какая-то школа около того клуба, где я вчера был. У “Гнезда кукушки”.

- Это не школа, а госпиталь, - раздражённо поправил отец. - Морган, ты совсем не учишь историю?

- Да как-то до сих пор не нужно было, - беспечно пожал плечами он и тут же напрягся: впереди показалось кольцо. - Нам какой съезд нужен?

- Третий. И дальше прямо и вверх, до самого конца улицы. Костнеры живут в Тупиковом проезде, одиннадцать.

Судя по названию улицы, располагаться там должны были исключительно те самые ветхие дома, подлежащие сносу по плану “Нового мира”. Однако причудливые кованые решётки и роскошные, пусть и занесённые пока ещё снегом сады, скорее, наводили на мысли об элитной недвижимости. Сами дома выглядели нарочито скромно, однако Морган готов был спорить, что крыльцо непритязательного особняка Костнеров не просто отделано “под мрамор”, а действительно сложено из настоящих мраморных плит. Фонари, впрочем, практически нигде не горели, только над самым крыльцом покачивался огромный шар из разноцветного стекла.

На улице автомобиль остановил суховатый усач в форменной одежде и предложил “джентльменам” отогнать его на стоянку. Морган по кивку отца вручил усачу брелок с ключами и тоже вылез из машины.

Здесь, на вершине холма, казалось, было ещё холоднее, чем внизу. Город расстилался мерцающим полотном. Среди бесчисленных огоньков Морган не сразу нашёл свой дом, но зато часовая башня в квадратной рамке фонарей бросилась в глаза сразу.

- Идём, - подтолкнул его в спину отец. - Нас уже ждут. И я представлю тебя Дункану и Сесилии. Они тебя должны помнить, впрочем. Сесилия училась вместе с Этель и раньше часто бывала у нас.

“А потом что случилось?” - хотел было спросить Морган, но не успел - они оказались внутри.

Холл - небольшой, прямоугольный, освещённый красными лампами - узким концом упирался в узорные двери, за которыми слышалась негромкая музыка и человеческие голоса. Пахло вином и горячим паштетом; кто-то смеялся надрывно, до всхлипов, но не в следующей комнате, а этажом выше. Другой усач, брат-близнец первого, забрал куртку Моргана и пальто Годфри, спрятал одежду в стенной шкаф, а затем услужливо распахнул двери.

В глаза ударил яркий свет, как в операционной.

- Вижу, мы немного опоздали… Что ж, подойдём и извинимся, - подытожил отец, с прищуром разглядывая огромный, на большую часть первого этажа, зал. Из колонок, замаскированных под барельефы у потолка, и лилась та самая ненавязчивая музыка. Людей было не три десятка - как минимум, в два раза меньше. И все они выглядели на удивление похожими - мужчины в дорогих тёмных костюмах, женщины - в платьях чуть ниже колен, минимум украшений, никакого яркого макияжа.

“Выставка восковых фигур”, - пронеслось у Моргана в голове.

- Интересные у тебя друзья, - пробормотал он под нос, пытаясь совладать с лёгким приступом головокружения.

- Что? - Годфри нахмурился. - Не говори ерунды… А вот и Костнеры.

Если бы Морган точно не знал, что Сесилия Костнер училась вместе с его матерью, то ни за что не поверил бы в это. Этель в свои пятьдесят шесть оставалась изысканной леди. Она не пыталась замазывать морщины около глаз, но это её нисколько не портило: ясный, холодный взгляд, безупречность останки и глубокий голос заставляли забыть обо всех знаках возраста.

Иной была Сесилия.

Она особенно не страдала от лишнего веса и явно не пренебрегала услугами пластического хирурга, однако выглядела неопрятно. Дорогое тёмно-серое платье скрывало недостатки фигуры, но подчёркивало безобразные мешки под глазами и обвисшие щёки. Перекачанные инъекциями губы из-за этого смотрелись как розовый пластик.

Мистер Костнер был похож на супругу как брат, за тем исключением, что носил брюки, а грудь у него была поменьше. Но даже оттенок глаз повторялся точь-в-точь: желтовато-серый, как выцветшее небо на фотографии.

- Рад заново познакомиться с твоим сыном, Годфри, - проговорил он, вяло пожав руку Моргана. Слова у Дункана Костнера клокотали в горле, и вместо “Годфри” получалось “Годфруа”. - Он меня, наверно, не помнит, но я-то - прекрасно, как будто вчера всё было. Всё тот же юный ангел, верно, Сисси?

- Копия Этель, - прошелестела она. - Я её помню в школе. Тот же невинный агнец. Только у неё волосы не вились.

Из уст миссис Костнер слащавый комплимент прозвучал на редкость пошло и цинично.

“Кажется, начинаю понимать, почему Кэндл считает, что после таких сборищ надо мыть уши с мылом”, - подумал Морган. Но вслух сказал, что, конечно, помнит визиты семейства Костнер так ясно, словно всё было позавчера. Отца это вполне удовлетворило. Он одобрительно кивнул и обратился к Дункану: