В незапамятные времена это было. Росло тогда на вершине Чатыр-Дага гигантское дерево By, корни которого доставали до середины земли, а ветви упирались в самое небо. Дерево это было грецким орехом, плоды которого вырастали такими большими, что одним-единственным орехом, сорванным с него, одна семья могла питаться целый год, да еще и на подаяние нищим оставалось немного. Никто не мог взобраться на дерево By, кроме женщины гигантского роста, жительницы Алуштинской долины, которую звали Алкейей. Все остальные собирали плоды с дерева By, которые сами собой упали на землю, или которые сорвало с него сильным ветром, непрерывно дующим на каменистом плато Чатыр-Дага. Подступы к дереву By охраняли свирепый вепрь Клок и хитрая лиса Мира, большие любители гигантских грецких орехов, которые считали дерево By своей собственностью и не подпускали к нему никого из людей, так что последним оставалось лишь с завистью издали наблюдать за их ежедневными пиршествами. Единственным человеком, как уже говорилось, который мог обмануть свирепость дикого вепря Клока и хитрость жадной и расчетливой лисы Миры и взобраться на дерево By, была женщина Алкейя, жительница Алуштинской долины, которая одна и приносила людям орехи с чудесного дерева. Однажды, в начале осени, когда пришла пора собирать урожай грецких орехов, Алкейя взошла на вершину Чатыр-Дага, надеясь первой добраться до дерева By и влезть на него, прежде чем ее заметят вепрь Клок и лиса Мира, до отвала наевшиеся вкусных грецких орехов и мирно дремавшие в тени охраняемого ими дерева. Она благополучно пробралась мимо спавших и видевших уже не первый сон хищников, у которых животы вздулись от огромного количества проглоченных орехов, влезла на самую вершину дерева By и стала оттуда кидать в Алуштинскую долину один за одним огромные грецкие орехи, такие тяжелые, что сорвать их с дерева, а тем более добросить до Алуштинской долины могла только она. Алкейя срывала с дерева By один орех за другим и метала их, словно камни из пращи, жителям Алуштинской долины, пока не сорвала все орехи, кроме одного, который висел очень высоко и добраться до которого было очень трудно. Она видела, как радуются люди в долине, перекатывая гигантские орехи, словно бочки, каждый к своему дому, и прославляют имя своей благодетельницы, без которой они бы никогда не попробовали орехи с дерева By. Алкейя же в это время пыталась достать последний, самый большой и самый, очевидно, вкусный орех, висевший очень высоко и впитавший в себя все лучи и всю силу Солнца, которое иногда, проходя мимо Чатыр-Дага, касалось его освоим раскаленным краем. Она уже почти дотянулась до заветного ореха и даже дотронулась до него своими пальцами, но орех неожиданно оторвался от ветки, на которой висел, полетел вниз и больно ударил по носу спавшего под деревом вепря Клока, а также задел за хвост лисы Миры. Вскочили Клок и Мира на ноги, увидели, что наделала Алкейя, разъярились, стали осыпать женщину бранью, рыть лапами, копытами и клыками землю, а потом подбежали к дереву By и полезли наверх, надеясь сбросить оттуда Алкейю и жестоко наказать ее за неслыханную дерзость. Они уже долезли до половины дерева и скоро бы обязательно настигли Алкейю, которой было некуда спасаться от них, но тут дерево By, хоть и было оно очень прочным и очень высоким, не выдержало тяжести двух взбешенных хищников, раскачивающих его из стороны в сторону, надломилось, упало и, подхваченное сильным порывом ветра, стало носиться над Алуштинской долиной от одного ее края – и до другого. А вепрь Клок и лиса Мира, не обращая на это внимания, знать, лезут себе наверх в надежде поймать обманувшую их бдительность Алкейю. Но и Алкейя тоже не дремлет, и, хоть и будучи гигантского роста, знать себе перепрыгивает с одной ветки на другую, и ловко уворачивается от клыков хищного Клока и когтей хитрой Миры. Так они и гоняются за дерзкой Алкейей, то загоняя ее на самую вершину, то заставляя спускаться вниз, к толстому стволу дерева By, и все никак не могут ее поймать. Прибивает ветром дерево By то к одной горе, то к другой, то к Демерджи, то Кастелю, то к Аю-Дагу, и тогда от удара тяжелого дерева сыплются вниз огромные камни и происходят страшные обвалы, которые, бывает, накрывают собой целые деревни вместе со всеми их жителями. Если в горах произошел обвал, то люди, живущие в Алуштинской долине, хорошо знают, отчего это случилось. А еще дерево By вместе с тремя его обитателями носит ветром по воздуху, раскачивая в разные стороны, и оно закрывает собой половину неба, словно гигантская снежная туча, но те, кто слышал хоть раз легенду о дереве By, отлично понимают, что это вовсе не туча, а крона гигантского дерева, которая разрослась так сильно, что закрывает собой половину неба. Если же сверху слышится какой-то шум, то это вовсе не вой ветра, который дует в алуштинской долине постоянно, и не удары грома, а крики разъяренного дикого вепря Клока и не менее сердитой лисы Миры, которые все никак не могут поймать ускользающую от них ловкую женщину Алкейю, тоже кричащую им в ответ обидные и дерзкие слова. Так и летает по воздуху над Алуштинской долиной гигантское дерево By вместе с тремя его обитателями и будет летать, очевидно, до конца света или до тех пор, пока кто-нибудь из троих или все они вместе не обессилят и не свалятся вниз, продолжив свою погоню уже на земле. Но это случится еще не скоро, и поэтому жителям Алушты и окрестных деревень надо все время быть начеку и не забывать смотреть на небо, чтобы не упустить момент, когда над ними пролетит дерево By, ветви которого то закрывают собой половину неба, а то задевают землю, разрушая все, что находится у них на пути.

Однажды молодой рыбак до имени Али ловил в горном ручье рыбу. Он закидывал в воду свою удочку, и вытаскивал одну за одной больших крапчатых форелей, которых в этом ручье было особенно много. Али был молод и беден, он надеялся часть форели продать на рынке своего селения, а из оставшейся рыбы сварить похлебку, и, если повезет, изжарить несколько кусков на углях, устроив себе поистине царский ужин. Он жил в бедной покосившейся мазанке, доставшейся ему от покойных – да благословит на небе Аллах их души! – родителей, и не умел ничего, кроме как ловить в горных ручьях быструю и хитрую форель, петь песни, да засматриваться на соседскую красавицу, дочь богача Мамеда. Мамед вел свои дела в самом Бахчисарае, и частенько видел там живого крымского хана Гирея, выезжавшего из роскошного дворца на охоту со своей блестящей и надменной свитой. Куда было босоногому, вечно голодному бедняку Али до богача Мамеда, и тем более до самого хана Гирея! Ему бы только поймать в горном ручье две-три лишних форели, спеть несколько заунывных татарских песен, да лишний раз увидеть прекрасную Ульвие, которую, по слухам, этой осенью отдадут в жены за старого торговца коврами из соседней деревни!

Али привычно нанизывал на крючок крупных кузнечиков, пойманных здесь же, около ручья, и вытаскивал из воды одну за одной больших, трепещущих в воздухе форелей, удивляясь тому, что клев в этот день был на редкость удачен. Внезапно, – очевидно, Аллах внял его молитвам, – внезапно удилище, сделанное из побега горного кизила, согнулось в руке у Али, и он чуть не выпустил его из рук, потому что очередная форель, попавшая на крючок рыбака, оказалась такой тяжелой, словно это была не рыба, а сам шайтан, вздумавший посмеяться над удачливым рыболовом. Али даже на какое-то мгновение подумал, что поймал на свою удочку нечистого, который любит подкарауливать доверчивых простаков, вроде него, и делать им всякие пакости. Он действительно подумал так, и уже собирался бросить в воду удилище, а потом бежать от этого горного ручья куда-нибудь подальше, но тут в воздухе мелькнуло что-то ослепительно-яркое, и в следующее мгновение он держал в руке блестевшую золотым блеском форель, такую тяжелую, словно она была сделана не из мяса и из костей, а из чистого золота. Блеск, исходивший от форели, был такой нестерпимый, что у молодого рыбака даже заболели глаза, и он был вынужден закрыть их, чтобы окончательно не ослепнуть. Однако он не выпустил из рук чудесную форель, по-прежнему продолжая держать ее в воздухе, и ощущая под пальцами судорожные биения упругого металлического тела. Форель, несомненно, была живая, она стремилась вырваться из рук Али, и снова оказаться в горном ручье, но одновременно она была сделана из тяжелого желтого металла, и было очень похоже, что этим металлом было настоящее золото! Али не знал, что и думать. Он освободил чудесную форель от крючка, который глубоко засел у нее во рту, положил на землю подальше от воды, и стал с опаской смотреть на это ниспосланное ему не то Аллахом, не то шайтаном, чудо. Однако, пока он собирался с мыслями, форель открыла свой рот, и сказала человеческим голосом: