Это важнейший критерий, который говорит об ухудшении их качества жизни. У них минимум возможностей получить хорошее образование, найти хорошую работу, продвигаться по службе».

Оценивая социально-профессиональный портрет российских бедняков, социологи отметили, что характер трудовой деятельности не является главным при определении социального уровня в современной России. «44 процента малообеспеченных граждан в России — это рабочие, — заявил профессор Горшков. — 25 процентов составляют квалифицированные специалисты».

Гораздо важнее, по мнению исследователей, место проживания. По их данным, 70 процентов малообеспеченных проживают в малых городах и селах — местах с депрессивным рынком труда.

Еще одной важной составляющей стала структура досуга. Социологи сделали вывод о постепенной, но неуклонной деградации российского населения. «В структуре досуга заметно четкое смещение приоритетов в пользу обыденной составляющей, — заявил профессор Горшков. — Гораздо меньший интерес, чем раньше, проявляется к интеллектуальным формам проведения досуга. Мы отметили резкое падение интереса к самообразованию среди граждан, хотя совсем недавно самообразование входило в тройку досуговых предпочтений россиян».

Помимо негативных тенденций, социологи отметили, что «многие участники опроса отнесли себя к «среднему классу», хотя по объективным показателям они находятся в среде малообеспеченных».

Михаил Горшков объясняет такую завышенную социальную самооценку тем, что в современном обществе считается «стыдным» быть бедным. «Работающие бедняки не готовы признать себя социальными аутсайдерами», — считает профессор Горшков. Исследование установило, что российские бедняки имеют иные жизненные установки и стремления, чем представители беднейших слоев в Европе и США.

Для наших людей на первых местах стоят такие ценности, как хорошая работа, хорошие отношения с супругом и наличие детей, наличие хороших друзей и уровень жизни «не хуже, чем у других». В то же время для российских бедняков не характерно наличие основного устремления, формирующего так называемую «американскую мечту»: перепрыгнуть через социальную ступеньку, повысить свой статус, то, что соответствует скептической российской поговорке «из грязи в князи».

По данным, полученным социологами, для наших бедняков характерен высокий уровень социальной апатии и пассивности. «У малообеспеченных слоев населения практически отсутствует осознание своих групповых интересов, — заявил профессор Горшков. — Особенно это касается молодежи. У них нет понимания социальной солидарности, политической самоидентификации. Они живут по принципу «мой дом — моя крепость»».

Подводя итоги доклада, профессор Михаил Горшков сделал вывод, что социальная политика в России за последние 15 лет потерпела полный крах. «Если мы хотим избежать катастрофы, социального взрыва через 15–20 лет, государству необходимо в корне пересмотреть принципы социальной политики», — заявил социолог.

«Новый Регион — Москва»

CМИ России, как, впрочем, и других республик СНГ, пестрят рассуждениями на тему «успешно развивающейся рыночной экономики». Хочу задать по-детски наивный вопрос: а что такое вообще экономический рост, как его считать, по каким критериям?

Немного об истории вопроса. В первые пятилетки СССР за расчётные показатели брались материальные ценности, производимые в тоннах (уголь, нефть, сталь), штуках (трактора, станки, машины, обувь), квадратных метрах (ткани), литрах (вино, пиво, напитки) и т. д.

Официальные советские статистические данные, вне всякого сомнения, страдали однобокостью и открывали возможности для злоупотреблений и приписок. Кроме того, некоторые важные области услуг, например связь, вроде «ничего не производили», и поэтому телекоммуникации, в частности, пребывали при СССР в рахитичном состоянии. Из-за этого толпы «толкачей» ездили по всей стране согласовывать простейшие дела и документы, порождая постопорожний «рост» пассажирских перевозок и гостиничных услуг.

Все эти недостатки статистики совершенно открыто признавались советскими экономистами ещё в брежневские времена и о них широко писали в прессе. Однако ничего лучшего придумано не было, и официальная статистика продолжала опираться на прежние принципы исчисления. Для дополнительного контроля за ситуацией в экономике советские экономисты внимательно изучали такие факторы, как потребление электроэнергии промышленными предприятиями и объём грузоперевозок по железной дороге, которые давали пусть косвенные, но зачастую более объективные сведения о состоянии дел.

Когда в советские времена западная пропаганда на «Голосе Америки» и радио «Свобода» сравнивала какие-то моменты советской и американской экономик, то они использовали различные критерии в зависимости от темы передачи. Если сравнивались зарплаты у нас и у них, то американские аналитики любили оперировать не официальным курсом рубля, а курсом доллара на чёрном рынке СССР. Когда же оценивались военные расходы стран, то тоже не использовался официальный курс, а применялись кратные поправочные коэффициенты в противоположную сторону.

Ситуация за рубежом также демонстрирует порой совершенно фантастические вещи.

Иран, где я был шесть лет назад, страна среднего уровня развития. Население одето, обуто, накормлено. Всеобщее школьное образование, включая детей кочевников, общедоступная медицина, работают заводы, фабрики, строятся новые жилые кварталы, железные и шоссейные дороги, атомная электростанция. Но в долларовом исчислении заплаты редко превосходили в то время сто евро, что совершенно не отражало экономический и военный потенциал страны.

Ещё более разителен пример Северной Кореи. В долларовом эквиваленте северокорейского чёрного валютного рынка зарплата северокорейских офицеров не только не сравнима с южнокорейскими, но и уступает доходам, получаемым танцовщиками африканских племён, выступающими перед туристами в африканских заповедниках с ритуальными боевыми танцами. Формальное сравнение экономик обеих Корей в долларах таково, что может создаться впечатление, что у северокорейской армии нет средств даже на приобретение луков, копий и щитов из буйволиной кожи.

В своё время, ещё до разработки в Северной Корее ядерного оружия, я задал человеку, близкому к их посольству в Москве, вопрос: почему Южная Корея, которая, среди прочего, имеет вдвое большую численность населения, так боится северокорейской армии? Он ответил: северокорейскую армию боится не только Южная Корея, но весь мир.

И вот сегодня как в России, как и в других республиках СНГ и Восточной Европы наступил этап «перевода статистики в соответствие с международными стандартами». Грубо говоря, она стала исчисляться по объёму реализации товаров и услуг, в долларах. И тут начались совершенно фантастические вещи.

Начнём с того, что сравнение с экономикой СССР стало в значительной степени просто невозможным за отсутствием соответствующей статистики, которая искусственно препарируется. Только в Белоруссии мне удалось легко получить официальные данные, которые отражали производство не только в долларовом исчислении, но и в натуральном эквиваленте, — властям этой республики было не стыдно давать эти данные прессе. Однако в России, как, впрочем, и на Украине, «лукавая цифра» статистики подробно расписывает «прогресс» банковских операций, ставки кредитов, курс доллара, чего угодно, но только не реального производства в тоннах и штуках. Однако, хотя этот учёт по некоторым позициям всё же существует, он пребывает только для внутреннего пользования.

В нашей областной администрации мне, как журналисту, предоставили эти данные, очень неполные и урезанные, через месяц моих настойчивых просьб. Чтобы сопоставить их с советской статистикой, мне пришлось просмотреть в областной научной библиотеке подшивки советских газет за начало 1991 года — в то время подобные цифры не были столь закрыты, как сейчас, и их печатали в общедоступных газетах. Моё предположение о падении сельскохозяйственного производства в нашей области приблизительно вдвое по сравнению с советскими временами подтвердилось. Но где хвалёная «прозрачность», гласность и открытость нынешней экономики?