— Если бы у меня были сомнения, что этот парень сумасшедший, — упрямо заметил Брюммер, — они улетучились бы при одном взгляде на мебель, мистер Квин. Тут вы ничего не возразите, верно? Только псих мог перевернуть вверх дном всю эту ценную и дорогую обстановку. И для чего, я вас спрашиваю? Как говорится, ни рифмы, ни смысла. Нет, что ни говорите, а он спятил.

— Брюммер прав, — снова простонал Най. — Это работа сумасшедшего.

Эллери с искренним восхищением посмотрел на гостиничного детектива.

— Брюммер, вы попали своим толстым пальцем в самую точку. Рифма и смысл. Вот именно. — Он начал расхаживать взад и вперед по комнате. — В этом все и дело. Вот что поразило меня в первый же момент, когда я увидел эту фантастическую сцену. Рифма! — Он снял с переносицы пенсне и стал размахивать им с таким видом, словно хотел убедить скорее самого себя, чем Брюммера и Ная. — Рифма! Да, во всем этом присутствует рифма, которая поражает воображение и бросает вызов нашим аналитическим способностям. Не будь рифмы, я был бы рад, очень рад. Но рифма здесь, она повсюду, столь полная и столь совершенная, что я сомневаюсь, существовал ли за всю историю логики еще один столь же поразительный пример.

Най пришел в замешательство.

— Рифма? — тупо переспросил он. — Не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы имеете в виду мебель, мистер Квин? — уточнил Брюммер, напряженно нахмурив брови. — На мой взгляд, здесь просто… жуткий беспорядок, вот и все. Какой-то псих приложил немало сил, чтобы устроить хаос в этой комнате. И я не понимаю…

— О господи, — воскликнул Эллери, — да вы просто слепые, вы оба. Что вы называете «жутким беспорядком», Брюммер?

— Разве вы сами не видите? Все переставлено, перевернуто вверх дном.

— И только? О боже. Вы видите здесь хоть одну сломанную вещь? Разбитую? Испорченную?

Брюммер кашлянул.

— Пожалуй, нет, сэр.

— Конечно нет! Потому что никто не собирался устраивать здесь хаос. Это работа человека, который имел определенную цель, и его цель была бесконечно далека от бессмысленного разрушения. Вы по-прежнему ничего не видите, Брюммер?

У детектива был несчастный вид.

— Нет, сэр.

Эллери вздохнул и снова водрузил пенсне на переносицу.

— В некотором смысле, — пробормотал он себе под нос, — это будет полезным упражнением. Видит бог, я нуждаюсь… Послушайте, Брюммер, старина. Скажите мне, что в положении этих книжных шкафов кажется вам похожим на… э-э… жуткий беспорядок?

— Книжных шкафов?

Детектив с сомнением оглядел приемную. Шкафы представляли собой набор отдельных секций из нешлифованного дуба; странность заключалась в том, что все они более или менее аккуратно стояли вдоль стены, повернутые к комнате задней стороной.

— Я вижу, что они развернуты лицом к стене, мистер Квин.

— Превосходно, Брюммер. Это касается, — Эллери чуть озадаченно сдвинул брови, — и тех двух секций по обеим сторонам двери, которая ведет в офис; кроме того, следует заметить, что секция слева была придвинута к двери и повернута под небольшим углом внутрь комнаты. А та, что справа, немного сдвинута в правую сторону. Прекрасно. Как насчет ковра?

— Он перевернут обратной стороной, мистер Квин.

— Вот именно. Вы смотрите на его изнанку. А картины на стене?

Лицо Брюммера приобрело кирпично-красный цвет, и он угрюмо пробурчал:

— К чему вы клоните, черт побери?

— А у вас есть какие-нибудь соображения, мистер Най? — поинтересовался Эллери.

Менеджер выпрямил опущенные плечи.

— Боюсь, я плохо разбираюсь в таких вещах, мистер Квин, — ответил он тусклым голосом. — Все, о чем я могу сейчас думать, это ужасный скандал, подорванная репутация отеля, и… и…

— Хм. Ладно, Брюммер, поскольку все это превратилось в нечто вроде демонстрации, позвольте мне исполнить гимн во славу рифмы. — Он достал сигарету и задумчиво закурил. — Книжные шкафы повернуты лицом к стене. Картины тоже повернуты лицом к стене. Ковер на полу перевернули лицевой стороной вниз. Стол, у которого, кстати, есть ящичек — это можно заметить по двум щелям с задней стороны, — также повернули лицом к стене. И старые часы на камине удостоились той же участи. Даже эти весьма удобные кресла развернули так, чтобы они стояли задом наперед и смотрели в стену. Напольную лампу в виде моста повернули кругом, и ее абажур смотрит на стену. Большую лампу и две настольные поставили с ног на голову, так что теперь они очень забавно стоят на своих колпаках и торчат подставками в воздух. Все повернуто, все перевернуто! — Он выдохнул в сторону детектива густое облако дыма. — Итак, Брюммер, что все это значит, так сказать, в общих чертах? Сложите все факты вместе, и они скажут нам — о чем?

Брюммер смотрел на него растерянным взглядом.

— О рифме, Брюммер, о рифме! Все повторяется, как куплеты в песне. Монотонное однообразие одной и той же рифмы — вот что приводит меня в изумление. Разве вы не видите, что не только одежда убитого надета на нем наоборот, но и мебель, и все остальные передвигаемые предметы в этой комнате перевернуты задом наперед?

Оба мужчины уставились на него.

— Разрази меня бог, мистер Квин, — воскликнул Брюммер, — прямо в яблочко!

— Разрази меня бог, мистер Брюммер, — сурово ответил Эллери, — если это дело не войдет в историю детективных расследований, когда — и если — оно будет раскрыто. Все задом наперед. Решительно все. Не один предмет, не две или три вещи, — абсолютно все. Вот вам ваша рифма. А теперь, — пробормотал он, снова начиная ходить по комнате, — как насчет смысла? Зачем кому-то понадобилось все переставить задом наперед? На что это должно намекать, если это вообще должно на что-то намекать? А, Брюммер?

— Не знаю, — пробормотал детектив хриплым голосом. — Не знаю, мистер Квин.

Эллери посмотрел на него, остановившись посередине комнаты. Най стоял у двери с совершенно обескураженным видом.

— Я тоже, Брюммер, — процедил Эллери сквозь стиснутые зубы. — Пока.

Глава 4

МИСТЕР НИКТО ИЗ НИОТКУДА

Инспектор Квин здорово смахивал на птицу — маленькую, уже немолодую, с серым пухом на голове, немигающим зорким взглядом и седой щетиной под небольшим клювом, который казался выточенным из кости. Кроме того, он владел свойственной птицам способностью застывать на месте, когда этого требовали обстоятельства, и быстрым семенящим шагом, похожим на скачки птицы, если надо было переходить к действию. В тех случаях, когда он подавал голос, из его рта вылетало не рычание, а писк. Однако самое нежное чириканье в его устах приводило в трепет многих дюжих и крепких молодцов, поскольку в его птичьем облике чувствовалось что-то грозное и даже жутковатое; детективы, работающие под его крылом, боялись его не меньше, чем любили.

В данный момент страх явно преобладал над любовью — вместо щебета на них извергалось раздраженное карканье. В том, что во время расследования убийства его люди носились по комнате, как свора гончих псов, не было ничего необычного; возмущала и выводила из себя оскорбительная загадочность этого преступления шиворот-навыворот. Он чувствовал непривычную беспомощность.

Подчиненными инспектор Квин управлял с отсутствующим видом, по привычке; и пока специалисты по дактилоскопии опрыскивали комнату, полицейский фотограф снимал тело и место преступления, помощник судмедэксперта Праути стоял на коленях возле трупа, а команда из отдела по расследованию убийств Главного полицейского управления под началом сержанта Вели собирала имена и показания, старый джентльмен размышлял о том, каким образом, черт возьми, обычный коп может найти разумные причины для вопиюще неразумных обстоятельств этого странного убийства. Он был слишком осторожен, чтобы с ходу приписать все эти «перевернутые» улики нелепым причудам расстроенного ума. Но что еще, скажите на милость, можно об этом думать?

— А ты что думаешь, сынок? — обратился он к Эллери, перекрывая гомон своих людей, наполнявших комнату.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: