ГЛАВА 21

Дмитрий с шипением выдохнул.

— Я привёл Башню в боевую готовность.

Расправив крылья, Рафаэль взмыл в воздух над хаотичным, прекрасным городом из стали, стекла и человечества, который стал центром и откуда Рафаэль правил всей территорией. Ли Дзюань ждала его наверху, где воздух разрежен, способен убить смертного, и подсвечен резким светом Солнца. Архангел была такой же жутко нечеловеческой, как и всегда, с этими странными перламутровыми глазами и волосами чистейшей белизны. Он остановился напротив неё, отмечая, что сегодня она одета в плоть.

— Какая честь. — После разрушения Пекина и «эволюции» Ли Дзюань никто не видел, кроме как в бассейнах воды, которые она, казалось, с удовольствием использовала для связи.

— Естественно, что тебя я навещу, — пробормотала она тем голосом, который кричал об истинности её происхождения. — Остальные не представляют особого интереса

«Елена, где ты?»

«По дороге в Академию Гильдии, хочу повидаться с Эвой. Я тебе нужна?»

«Держись подальше от дома, пока я не скажу. Не хочу, чтобы Ли Дзюань тебя видела».

Тишина. Елена не стала спорить, хотя он знал, что ей не нравится сама мысль нахождение Рафаэля рядом с архангелом Китая.

«Будь осторожен, Архангел».

Рафаэль закончил разговор с Еленой в момент, когда обменивался бессмысленными любезностями с Ли Дзюань, затем развернулся к безмятежным водам Гудзона, от которых тысячью осколков отражался свет.

— Пойдём, поговорим в моём доме.

— Очень цивилизованно для тебя, Рафаэль. — Она рассмеялась, и этот смех был неуместно милым для той, кто подняла мёртвых и чья сила окрашена гнилой тьмой. — Стоит ли удивляться, что я предпочитаю тебя другим?

Рафаэль молчал, как и она, пока Монтгомери не закрыл за собой двери библиотеки, подав чай. Ли Дзюань села в одно из кресел перед камином, а Рафаэль занял место напротив, изображая хозяина — с Ли Дзюань всегда нужно соблюдать правила вежливости. Если будет так, она станет соблюдать свой особый кодекс — не устроит кровопролития, пока гостит в его доме.

Потягивая чай, Ли Дзюань вздохнула.

— Есть что сказать о физической форме.

Во время их последней встречи в Пекине, она сказала ему, что еда ей больше не нужна.

— Твои потребности изменились?

Она слабо улыбнулась, вроде как невинно… Если не заметишь тень, скрытую за улыбкой.

— Дело не в потребностях, а в желаниях. — Ещё глоток. — Некоторые вещи сама по себе сила не может воспроизвести. — Держа чашку в изящной руке, она посмотрела Рафаэлю прямо в глаза. — Как ты это терпишь, Рафаэль? — Выгнув бровь, он стал ждать продолжения фразы. — Всех этих смертных. — Она махнула рукой в сторону Манхеттена. — Их так много, куда ни пойди. Как муравьи.

Когда Эйдан задал аналогичный вопрос, в его голосе слышалось глубокое, голодное любопытство, в голосе же архангела Китая слышалось только презрение.　

— Я всегда жил в этом мире, Ли Дзюань.

Она вздохнула.

— Я забыла. Ты ещё не прожил тех тысячелетий, как я. Когда-то и я жила среди смертных.

Он вспомнил рассказы Ясона о прошлом Ли Дзюань, об ужасах, которые увековечила Архангел.

— Ты всегда была богиней.

Она царственно кивнула.

— Ты убьёшь её?

Этот вопрос не застал его врасплох. Увидев Ли Дзюань, он сразу понял, зачем она пришла.

— Если моя мать так и осталась безумной, её нужно остановить.

Учитывая сообщения Назараха, Андреаса и Нимры этим утром, о молодых вампирах, сходящих с ума от убийства и убивающих с печатью Калианны. Это безумие казалось всё ближе к истине.

— Не лучше ли убить её там, где она спит? — Ли Дзюань со вздохом удовольствия поставила чашку на стол. — Она ещё не набрала полную силу. Но как только проснётся, её уже не остановить.

Мысль о том, что Калианна обрушит на мир дождь боли и огня, кошмарна. Но…

— Мы так не поступаем. — У ангелов очень мало законов. Но большую часть времени самым важным был абсолютный запрет причинять вред детям ангелов. Дочь Нехи, Аннушка, лишилась жизни за нарушение этого закона. Но существовал ещё один закон, древнее первого — убить спящего ангела считалось настолько отвратительным актом, что наказанием было мгновенное уничтожение. Потому что даже архангел может умереть — но только от руки другого архангела. — Я не стану поступать, как трус, и наносить удар по беспомощному существу.

— Твоя мать далеко не беспомощная, — возразила Ли Дзюань. — Ты везде видишь последствия её силы — она несёт смерть и даже сейчас внутреннее ядро пульсирует от ярости.

Рафаэль вспомнил о ярости, охватившей его, когда сила Калианны разлилась по миру, об Астааде, избивающем наложницу, и — согласно последнему докладу Ясона — о Титусе, казнившем невинных.

— Да. — Его мать никогда не была беспомощной.

— Значит, ты согласен. Её нужно убить до того, как она начнёт терроризировать весь мир.

— Нет, она должна проснуться. — Возможно, в нём ещё осталась частичка ребёнка, которым он когда-то был, но решение было принято Архангелом — этот закон нельзя нарушать, независимо от цели. Иначе уже ничего не вернуть. Склон станет совсем скользким, и все спящие попадут под прицел.

— Если мы разбудим её до того, как она сама будет готова, она ослабнет. И тогда у нас при попытке выяснить в своём ли она уме, будет преимущество. — Она в любом случае умрёт.

Выражением лица Ли Дзюань ничего не выдавало, вот только вокруг радужки появилось тёмное кольцо, густое, похожее на мазут. Такого Рафаэль прежде не видел, но оно походило на намёк о перерождённых, о трупах, которые Ли Дзюань подняла, дав безмолвную, голодную жизнь.

— Тогда она сбежала, — заметила архангел Китая, и тёмное кольцо шевельнулось, словно живое, — потому что, даже объединив силу, Совет не смог её удержать.

— Но тогда у них не было тебя, — Рафаэль намеренно играл на тщеславии Ли Дзюань.

Её взгляд стал отрешённым.

— Да. Калианна развивалась не так, как я. — На губах Ли Дзюань расцвела маленькая, довольная улыбка. — Ты проводишь меня до двери, Рафаэль.

— Ли Дзюань, я не твоя собачонка и никогда ей не стану, — тихо напомнил он.

Волосы Ли Дзюань развевались на жутком ветру, который, казалось, касался только её.

— Собаки так легко устранимы, Рафаэль. А у меня есть для тебя кое-что постоянное. — Шёпот силы лизнул его лицо. — Ты мог бы править миром.

«И ради этого, — думал Рафаэль, провожая взглядом улетающую Ли Дзюань, — всего-то и нужно, что лишиться души».

Той ночью город снова залил сильнейший дождь. Стоя у камина в личном кабинете Рафаэля и глядя на унылый пейзаж за окном, Елена обнимала себя.

— Мать Иллиума добралась без проблем?

— Да. Завтра вечером мы с ней ужинаем.

— Я так и поняла, что она хочет отдохнуть. — Елена вздрогнула, когда сильным порывом ветра по стеклу сильнее застучали капли, хотя тут больше дело в пересказе разговора между Рафаэлем и Ли Дзюань. Она так и не переставала дрожать. — Ты можешь под таким летать?

Архангел с крыльями, мерцающими янтарём, просматривая бумаги у стола в центре комнаты, кивнул.

— Как и ты, но недолго. Крылья спроецированы так, что не промокают, но ударная сила капель и давление ветра означает, что каждый взмах будет даваться труднее.

Прежде, она с благоговением смотрела на ангелов, взлетающих с высоких балконов, окружавших башню. Не тошнотворное и благоговейное обожание ангела, а простая, глубокая признательность за их потустороннюю красоту и грацию.

— Я никогда не задумывалась о механике полёта, пока у меня не выросли крылья. — Крылья, которые дали ей свободу, превосходящую всё, что большинство могло бы представить.

Архангел Нью-Йорка смотрел на неё кристально голубыми глазами, когда она подошла и встала рядом перед столом.

— Что у тебя на уме, Елена?

— Вампиризм лечит паралич? — Охотясь за идиотами, на которых её нацеливала Гильдия, Елена никогда не могла понять, почему кто-то хочет подписаться на сто лет рабства только для того, чтобы жить дольше. Но остроумное замечание Венома о том, что его яйца снова отрастут, закрутило колёса в голове, и она провела небольшое исследование в Библиотеке Академии. — Знаю, что вампиризм лечит много болезней, но как насчёт повреждения позвоночника?

— Процесс не мгновенный, — сказал Рафаэль. — В зависимости от тяжести травмы, вампиризму может потребоваться до пяти лет, чтобы восстановить повреждённые клетки. Не многие ангелы готовы ждать так долго.

Елена прикусила губу.

— Тебе придётся выпить его кровь.

Она знала, что он не откажет, но всё же… у неё сердце сжималось.

— Придётся. Я не оставлю ему выбора, пока он не станет кандидатом. — Вивек уже достаточно настрадался. — Дай мне немного времени, чтобы понять, как это сделать.

Волосы Рафаэля блеснули в свете камина, когда он кивнул.

— Я слышала, как ты разговаривал с Сэмом.

— Он болтун. — Парень смог пробраться к ней в сердце. — Он сказал, что Джессемайя заставила его написать дополнительное эссе, потому что он сделал что-то плохое, но так и не сказал, что именно.

Её восхитило то, как много он о себе рассказал. Говорили, что воспоминания о перенесённой травме будут всплывать медленно, давая ему время адаптироваться.

— Родители уже начали говорить с ним об этом? — спросил Рафаэль, с пронзительной точностью следуя за ходом её мыслей. Она прижалась к его тёплому телу.

— Иногда он задаёт мне странные вопросы, но в основном его интересует, как все в убежище искали его. Он думает, что это удивительно.

— Умно со стороны его матери и отца, — пробормотал Рафаэль, расправляя крылья рядом с её. — Даже когда всплывут воспоминания, факт, что его искали и любят, а не боль и ужас останется на первом плане.

— Да. — Её взгляд упал на бумаги на столе. — Что это? — Она взяла в руки что-то вроде дорогого приглашения, тяжёлую бумагу с тиснёными буквами «И» и «Х», переплетёнными между собой.

— Открой.

Понимая, что он наблюдает за ней с загадочным выражением лица, Елена разорвала печать, достала карточку и прочитала слова, написанные тончайшим каллиграфическим почерком, богатые серебристо-чёрные чернила безупречно текли по странице: