Этот оргазм, это удовольствие было лишь для нее, и она жалобно хныкала, пока Доминик легко управлял ее телом. Ее оргазм был тихим, но в чем-то он казался более глубоким, чем те бури, что она пережила с ним ранее. Она задрожала, напряглась, и когда она наконец закричала, Доминик оказался рядом, накрывая губами ее рот, зарываясь свободной рукой в ее мокрые волосы.

Ее глаза приоткрылись, и София улыбнулась ему. Его ответная улыбка была теплой как солнечный свет, и в этот момент она осознала, что какие бы преграды ни стояли между ними, это - настоящее. Они вместе, и это по-настоящему, так прекрасно и реально. Она уже открыла рот, чтобы поддразнить его этим самым ударом молнии, но с губ сорвалось нечто другое.

- Доминик... что тебе вообще понадобилось у кузнеца?

Доминик открыл рот, и к ее чистому ужасу, София видела, как что-то в нем надломилось. Он закрыл рот. Сглотнул и почти вслепую нашел ее руку. Она ошарашенно стиснула его ладонь, гадая, что могло вызвать эту перемену.

- Доминик...

- Позволь мне рассказать тебе, - тихо прошептал он. - Позволь мне все тебе рассказать.

София позволила Доминику достать ее из ванны. Но пока он вытирал ее с бережной заботой, она невольно наблюдала за его лицом. В его взгляде сквозило нечто отстраненное и печальное.

- Ты всегда можешь рассказать мне что угодно, что тебе хочется рассказать, - пообещала она. - Я всегда выслушаю.

Его улыбка была недолгой и слегка блеклой.

- Я не стану ловить тебя на слове.

Когда Доминик обернул ее пушистым халатом и обнял, София невольно задалась вопросом, почему создается такое чувство, будто они готовятся к какой-то потере.

Он натянул на себя джинсы и прислонился к изголовью. Когда она смущенно подошла, он усадил ее на колени так, будто они проделывали это годами.

- На сколько лет я выгляжу? - спросил Доминик.

София моргнула.

- Странный вопрос, но ладно. Эм, может, тридцать? Тридцать пять?

- Попробуй лучше пятьсот шесть.

София невольно нахмурилась, потому что ожидала чего угодно, но не этого. Она неуверенно рассмеялась.

- Что ты имеешь в виду?

- Я родился в 1506 году от рождества Христова, в Венеции. Мой отец был кондотьером, наемным солдатом, а моя мать была женщиной, работавшей в кофейне на канале.

- В 1500-х были кофейни? - переспросила София, неуверенная, насколько серьезно это все воспринимать. Доминик сверкнул улыбкой.

- Были. Мы называли кофе африканским злом, которое отвлекает хороших людей от слова Божьего, но кофе был намного лучше какао, которое совсем недавно завезли из Нового света. Какао было просто никудышным, поверь.

- Ты... ты говоришь так, будто был там.

- Потому что я там был. София, мне нужно, чтобы ты понимала. Я родился в Венеции в 1506 году. Мне больше пятисот лет, и большую часть своей жизни я сражался. Вот почему мне понадобился этот кузнец, который имел славу лучшего в нашем регионе Италии, хотя тогда это была не Италия. Мне нужен был достаточно острый меч, чтобы убивать быстро и бесшумно, и для этого мне нужен был лучший мастер.

- Убивать? - слабо переспросила София.

Она чувствовала, как голова идет кругом, будто она вылетела из своего тела и воспарила над ним. Было в этой сцене нечто зловещее, как будто мир под ней разверзся. Такое чувство, будто она вот-вот рухнет в бездонную яму, в место, из которого никогда уже не выберется.

- Жизнь тогда была непростой. Мой отец убивал людей за деньги, и долгое время я думал, что пойду по его стопам. Моя мать хотела, чтобы я работал с ней в кофейне, но для меня этого было недостаточно, - улыбка Доминика получилась немного горькой. - Нет, мужчины, от которых девушки лишались чувств, мужчины, у которых всегда были деньги, мужчины, которые всегда носили яркую ливрею того или иного дома - это были кондотьеры, как мой отец. Для меня не имело значения, что мой отец умер, когда мне едва исполнилось пять. Убит в сражении с ломбардцами вдалеке от дома. Для меня это совсем не имело значения.

- Как... как я должна во все это поверить? - наконец выдавила София.

Больше всего пугало то, как спокойно и просто Доминик рассказывал эту историю. Она слышала в его голосе правду. Она видела в нем мальчика, которым он был когда-то, как он бегал по краю каналов, шмыгал между столиками, чтобы помочь матери подать кофе, и удирал при каждой возможности, чтобы пойти за солдатами. Каким неуемным он, наверное, был, и как боялась за него мать...

- Я не знаю, поверишь ли ты мне, - с трудом произнес Доминик. - Тяжело поверить в такую историю, если не являешься ее частью. Я больше всего хочу, чтобы ты меня выслушала и поняла, что даже если для тебя это нереально, это реально для меня. Это моя жизнь, София, и я хочу разделить ее с тобой.

Некоторое время спустя она кивнула и ощутила, как его тело расслабилось под ней. София крепче прижалась к нему, и Доминик ласково погладил ее влажные волосы. Они посидели в тишине, а потом он вновь начал говорить.

- Тогда ведьмы приводили в ужас. Венеция была многонациональным городом, но даже нас не обошла истерия по поводу ведьм, которая время от времени накрывала страну. Я читал книги, которые писались в те дни. Они давали сухие факты. Они говорили, сколько было убито, сколько подверглось допросу, сколько изгнано из страны на верную смерть. Они не понимали, каково на самом деле находиться на кричащих улицах. Так что я знал ведьм. Я знал достаточно, чтобы бояться их, но знаешь, это как авиакатастрофы в наши дни. Большую часть времени ты об этом не думаешь, пока не окажешься на борту самолета. Я вырос и влюбился в одну девушку.

София застыла, и Доминик широко улыбнулся, целуя ее в щеку.

- Не беспокойся, это было пять сотен лет назад, и я не знал, что такое любовь на самом деле. Она была... наверное, ты бы назвала ее куртизанкой.

- Эм, ты хочешь сказать, проституткой?

- В каком-то смысле. Она продавала секс, но что более важно, она продавала образ. Она была дорогой образованной женщиной с роскошным вкусом, и быть одним из ее любовников... ну, это было признаком изысканного джентльмена. Конечно, в тринадцать лет я был вовсе не таким.

София расхохоталась, она действительно представляла себе это - молодой мальчик, влюбленный в женщину, которая по меркам Венеции была суперзвездой.

- Да, ну я всегда думал, что важно ставить себе высокие цели. Мне удалось как-то прорваться через ее охранников и преподнести ей лучший подарок, что я мог себе позволить - маленькую горстку кофе, которую я утащил из кофейни. У нее были все права избить меня и вышвырнуть, но вместо этого она улыбнулась и сказала прийти к ней, когда подрасту. Было лишь одно условие - я должен был оставаться чистым.

- Как девственник?

- Именно, - Доминик рассмеялся, вспоминая. - Я упорно работал, я яростно сражался, и когда мне исполнилось двадцать восемь, я отправился на ее поиски. У нее все еще было полное право выставить меня на улицу за ухо, но она этого не сделала, и, эм... поманила меня в дом и как следует исполнила обещание.

София задалась вопросом, стоит ли ревновать к женщине из 1500-х, но вместо этого она была заинтригована.

- Ты...

- Я предпочитаю не раскрывать тайн моих любовниц, - чопорно сказал Доминик. - И не рассказываю эту историю не ради пошлостей, мисс. В ней есть смысл.

София выразительно выгнула бровь.

- Кхм. Короче. Действо началось, пусть и менее магически, чем я ожидал, но все равно. А потом я ее шокировал.

- Ты сказал, что ты всего лишь бедный парень, у которого есть только его меч в ножнах?

- Она весьма тщательно проверила это, прежде чем допустить меня к себе. Нет, мы только перешли к спокойной паузе после всего веселья, я наклонился, чтобы поцеловать ее, и тут ее тряхнуло.

- Не понимаю.

Доминик вздохнул.

- Я ударил ее током как электрическая розетка. Отбросил ее на два фута, опалив прядь волос, которая коснулась моего рта. Она на время потеряла сознание.