Чтобы облегчить добычу руды, надумали хозяева-горнопромышленники призвать иноземцев, сведущих в горном деле. И научили их иноземные мастера строить хитрые сооружения, откачивавшие воду из шахт и поднимавшие руду блоками на-гора. Иноземцы не очень-то верили сказке о великановых дочерях, но подумывали, что, может, и вправду где-то вблизи есть могучая рудная жила, и упорно искали ее. Однажды вечером явился с рудника на тамошний постоялый двор один управляющий из немцев и сказал: он-де отыскал «надел брата». Но от одной мысли о великом богатстве, которое выпадет ему на долю, ум у него словно помутился, и немец вовсе ошалел. Закатил он той же ночью пирушку, бражничал, плясал, играл в кости, а под конец затеял пьяную драку и был убит одним из собутыльников.

В Стура Коппарбергете все еще добывалось такое количество руды, что этот медный рудник считался богатейшим во всем мире. Он приносил огромные доходы не только ближайшей округе. Сокровища, добытые из его недр, стали немалым подспорьем для государства свеев[31] в трудные времена. Благодаря этим сокровищам вырос город Фалун, и столь велика была слава этого рудника, что шведские короли ввели в обычай наезжать в Фалун и прозвали город «источником счастья и сокровищницей государства свеев».

Люди непрестанно думали: какое огромное богатство таилось в недрах старого рудника! И ничего удивительного в том, что кое-кто верил, будто поблизости хранится медное сокровище вдвое больше первого. И досадовал: неужто так до него и не добраться? Многие рисковали жизнью в поисках львиной доли брата, да все зря.

Одним из последних, кто видел этот надел, был молодой фалунский горнозаводчик из зажиточной семьи, владевший усадьбой и плавильной печью в городе. Задумал он жениться на пригожей крестьянской девушке из Лександа и посватался к ней. Но она ему отказала, не пожелав переселяться в Фалун, где дым и копоть от плавильных печей густым облаком висели над городом. Стоило ей только о том подумать, как ее сразу охватывал страх. А горнозаводчику девушка крепко полюбилась! Он-то прожил в Фалуне всю свою жизнь, и никогда бы ему на ум не пришло, что этот город может быть кому-то не по душе. Но когда он, печальный, возвращался домой и посмотрел на свой город, он тоже ужаснулся. Одни плавильные печи повсюду, и не только в городе и поблизости от него, но и по всей окрестности! Из печей огонь так и пышет, так и пышет, а вокруг черные горы шлака навалены. Стоят печи повсюду — в селениях и приходах, на заводах и у лесопилен — и в Грюксбу, и в Бенгтсарвете, возле Бергсгордена, у Стеннесета и Корснеса, в Вике и даже у Аспебуды. Из огромного зева рудника, из сотен плавильных печей поднимается тяжелый, душный, едкий серный дым и, словно туман, заволакивает весь город. Растения из-за дыма вовсе не растут, и оттого земля далеко вокруг гола и бесплодна! Понял тогда рудокоп: девушка, привыкшая к солнцу и к зелени на берегу сверкающего озера Сильян, здесь жить не сможет.

Еще мрачнее стало у рудокопа на душе. Не захотелось ему идти домой, свернул он с дороги да и побрел куда глаза глядят, в дикую лесную чащобу. Так в тоске и проблуждал он весь день, а вечером увидел вдруг гору. Сверкала эта гора, словно золотая. Пригляделся рудокоп и понял, что это — могучая жила медной руды! Сначала он было обрадовался, а потом до него дошло: ведь это же львиная доля брата! Скольких она людей сгубила! Испугался он и думает: «Беда, видно, за мной по пятам ходит. Может, теперь мой черед с жизнью прощаться, раз я такое богатство нашел?»

Повернулся он и уныло побрел домой. Идет, а навстречу ему — женщина, рослая такая, дородная. По виду — полновластная хозяйка горной усадьбы. Но он не мог припомнить, видел ли ее где-нибудь прежде.

— Что ты делаешь в лесу? — спросила женщина. — Ты, смотрю, весь день тут рыщешь!

— Да я ходил искал место, где бы поселиться. Девушка из Далекарлии, которую я люблю, не желает жить в Фалуне.

— А не собираешься ли ты добывать руду из медной горы, что сейчас нашел? — спрашивает она его.

— Нет, я должен покончить с рудным промыслом, а не то не видать мне моей любимой.

— Гляди, не отступись от своих слов, не то худо будет. А сдержишь обещание, тогда никакое зло тебе не страшно, — молвила женщина.

Да тут же и сгинула. А он и вправду сделал так, как волей-неволей обещал: бросил добычу руды и выстроил усадьбу вдалеке от Фалуна. И та, которую он любил, согласилась переехать к нему.

На том ворон кончил свой рассказ. Хотя мальчик не спал, работа у него все равно не очень-то спорилась.

— А что было потом? — спросил он, когда ворон смолк.

— Ну, с той поры добыча меди мало-помалу сошла на нет. Город Фалун еще стоит. Но все старые плавильные печи исчезли. Тем, кто живет в старинных горняцких усадьбах, приходится заниматься земледелием либо лесным промыслом. На Фалунском руднике медь подходит к концу. И теперь, более чем когда-либо, не худо бы разыскать надел брата.

— Так этот горнозаводчик, стало быть, последний, кто видел его? — спросил мальчик.

— Я расскажу тебе, кто видел его в последний раз, когда ты выдолбишь дыру в стене и выпустишь меня на волю, — пообещал Батаки.

Мальчик встрепенулся и начал работать чуть быстрее. Ему показалось, будто последние слова Батаки прозвучали как-то странно. Словно он дал понять, будто он последним видел большую рудную жилу. Может, Батаки с каким-то особым умыслом рассказал ему эту историю?

— Ты, верно, частенько летал в здешних краях? — спросил мальчик, желая выведать правду. — И высмотрел кое-что, когда парил над окрестными лесами да горами?

— Я бы мог показать тебе немало диковин, как только ты справишься со своей работой, — снова пообещал ворон.

Мальчик начал так усердно орудовать стамеской, что только щепки летели. Теперь он окончательно уверился: это ворон нашел львиную долю брата.

— Жаль, что ты — ворон и не можешь пользоваться богатством, которое отыскал, — сказал он.

— Не желаю больше толковать об этом, пока не увижу, что ты выдолбил дыру в стене и я могу вылететь на волю, — ответил ворон.

Мальчик работал с большим усердием — железо чуть не раскалилось у него в руках. Ему казалось, что он догадался, каковы намерения Батаки. Ворон сам не может добывать руду и, как видно, собирается подарить свой клад ему, Нильсу Хольгерссону. Пожалуй, это так. Да умнее и не придумаешь! Если ему посчастливится узнать тайну ворона, он вернется сюда, как только снова станет человеком, и у него в руках окажутся все эти богатства. Он заработает много-много денег, и они ему очень пригодятся. Он откупит всю округу Вестра Вемменхёг и выстроит там замок, такой же большой, как Витшёвле. И в один прекрасный день пригласит хусмана Хольгера Нильссона с женой к себе в замок. Когда же они явятся, он встретит их на верхней ступеньке крыльца и скажет:

— Добро пожаловать, входите и будьте как дома!

Они, ясное дело, не узнают его и удивятся, кто этот знатный господин, который пригласил их в свой замок?!

— По душе ли вам остаться на житье в таком замке? — спросит он.

— Само собой, — ответят они, — только такой замок не про нас!

А он скажет:

— А вот и нет! Этот замок — награда вам за большого белого гусака, который улетел от вас несколько лет тому назад.

Мальчик все проворнее и проворнее работал стамеской. И еще он потратит деньги на то, чтобы выстроить новый домик для Осы-пастушки и маленького Матса на вересковой пустоши в Суннербу. Тот домик будет много больше и лучше прежнего. Еще он откупит озеро Токерн и подарит его уткам, а еще…

— Теперь, можно сказать, ты работал быстро, — похвалил мальчика ворон. — Сдается, дырка уже большая.

Ворону в самом деле удалось протиснуться в дыру. Мальчик вылез вслед за ним и увидел, что Батаки сидит на камне в нескольких шагах от Серной варницы.

— Теперь я выполню свое обещание, Малыш-Коротыш, — торжественно сказал Батаки, — и скажу тебе: да, я видел львиную долю брата. Но не советую искать ее; много долгих лет потратил я на поиски, прежде чем разведал, где она.