- А мне Петер написал - пап, ты ведь его помнишь? - чтоб я приезжал к ним на каникулы.

- Поедем. Втроём. Ты, мама и я… В конце мая я уже буду дома. В это время в Каринтии самая лучшая пора…

- Было бы только тепло, - озабоченно сказала мама.

- Будет тепло, будет… Солнце будет сиять вовсю…

Какая странная была у отца улыбка!

- Мирт, мы пойдём с тобой на шахту, где я скрывался во время войны, ещё до концлагеря…

- Да, ты всё только обещаешь,- укоризненно протянул Мирт.

- Просто ты был ещё мал… А теперь ты уже совсем взрослый, видишь, даже фотографировать научился.- Тут отец озорно улыбнулся.- Пришло время рассказать тебе всё…

- …про дневник, который ты вёл, а потом куда-то засунул,- перебил его Мирт.

- Не засунул, а спрятал, чтоб после войны найти… Но, видно, переусердствовал. Сколько потом ни искал, так и не смог отыскать…

- Должно быть, кто-нибудь случайно наткнулся на него и взял,- вмешалась в разговор мама.

- Нет-нет, это исключено, мой дневник ещё в тайнике, я совершенно уверен в этом,- торопливо говорил отец, немного приподнявшись.

Мама подложила ему под спину подушку.

Тайна отца захватила воображение Мирта. Он чувствовал, что не успокоится до тех пор, пока дневник не будет в его руках.

Отец никогда не раскрывался перед сыном до конца. Тайна отца отныне стала и его тайной.

- Я начал вести дневник в сорок первом году, в тот самый день, когда фашисты ступили на нашу землю… Ты не видел ужасов войны, и мои записки расскажут тебе о них…

- Иван, тебе нельзя столько говорить,-попыталась остановить его мама.- Смотри, ты уже весь вспотел…

Мама вынула носовой платок, чтоб стереть блестевшие у него на лбу прозрачные капельки пота, но отец сам провёл по лбу рукавом.

- Сначала я один искал дневник, потом мне помогал Травник, мой друг детства и боевой товарищ. И опять впустую… Но ведь где-то он должен быть… Не мог же он испариться. Возможно, я искал его не там, где надо. В лагере у меня ослабела память… Не думаю, чтоб после войны кто-нибудь спускался в шахты - там темно и душно, ведь тридцать лет прошло с тех пор, как последние вагонетки доставили наверх уголь…

- Значит, ты точно не помнишь, куда ты его спрятал?

- Нет… Думаю, что сунул его в какое-нибудь углубление в стенке шахты, но точно не помню…

- Иван, может, ты немного поешь? - уговаривала его мама.- Я боюсь за тебя, ты сегодня чересчур разговорился.

- Просто я рад вам. Ведь мы так долго не виделись. Что же, мне и порадоваться нельзя? И потом, мне приятно, что у меня уже такой большой и умный сын… Теперь я смогу взять его с собой в шахту…

- Вот здорово…- горячо шептал Мирт.

Отец немного успокоился, и речь его теперь звучала ровнее и тише.

- Дневник был в твёрдой красной обложке, и там оставалось ещё много чистых страниц. Я не успел их заполнить… Но всё равно я прочёл бы его с величайшим удовольствием.

- Я тоже…

Больной на соседней койке опять закашлялся.

- Я встану,- сказал отец.- Выйдем ненадолго на балкон.

- Сестра запретила тебе вставать,- возразила мама.

- Разве? А вчера вечером она внушала мне, что через десять дней я буду дома… Я ненадолго. Дай мне, пожалуйста, халат.

До конца свидания они сидели на залитом солнцем балконе. Разговор как-то не клеился, словно самое главное они уже сказали друг другу. Мирту казалось, что он ещё никогда не видел в глазах отца столько веры и надежды на скорое выздоровление. Только бы дождаться, когда отец выпишется из больницы и наступят летние каникулы. В предчувствии великого события - возможно, самого большого в его жизни - он с трудом выдавливал из себя скупые слова.

Когда пришло время уходить, отец снова разговорился.

- Не оставляй мне ничего, Ана,- сказал он, увидев, что мама выкладывает из сумки домашние припасы,- я ведь скоро буду дома, может быть, даже через неделю.

Он достал из тумбочки кнопки и прикрепил к стене над кроватью лучшую фотографию: молодые черешни в цвету.

- Взгляну утром на эти черешни,-сказал он со спокойной улыбкой,- и почувствую себя дома, с вами…

О дневнике они больше не говорили. Это было дело решённое. Тайна связала их ещё крепче. В душе Мирта этот день навсегда останется самым ярким, светлым воспоминанием.

Отец проводил их до лестницы.

- Дальше нельзя,- мягко, но решительно сказала дежурная сестра.

- Не беспокойтесь, я дальше не пойду,- тихо проговорил отец.

Они простились. Мама застегнула отцу верхнюю пуговицу на рубашке. Глаза её снова сверкнули, как листья после дождя.

Мирт стоял в сторонке. Отец подошёл и протянул ему руку.

- Спасибо за фотографии,- сказал он,

И когда они уже спускались по ступенькам, он вполголоса крикнул им вслед:

- До воскресенья!

«До воскресенья, до воскресенья, до воскресенья»,- звучало в голове у Мирта, когда они ехали домой в автобусе.

Мирт нарочно вошёл в класс, когда уже звенел звонок. Душан и Полтора Мартина бросали на него хмурые взгляды, но Мирт был спокоен, как никогда. Какое ему дело до их затей, у него есть своя тайна, она согревала душу и вселяла веру в себя. Только бы дождаться отца и летних каникул, а они уже не за горами.

На большой перемене его прижали к стенке недруги. Мало-помалу вокруг него образовался тесный круг. Даже Улитка выполз со своей парты. Но на него цыкнул Полтора Мартина:

- А ну проваливай! Обойдёмся без слизняков!

Улитка кисло улыбнулся и побрёл к своей парте. Разошлись и другие. Они стояли в углу класса, у самого окна. Мирт, улыбаясь, прислонился к подоконнику.

- Вчера ты смылся, позволю себе напомнить,- заговорил Полтора Мартина. Он стоял перед Миртом, растопырив ноги и заложив руки в карманы.

- Смылся? Гм! - усмехнулся Мирт.- Я просто торопился домой.

- Ещё бы, дома тебя ждало жаркое из лягушачьих лапок,- сказал Душан и, очень довольный собственным остроумием, громко расхохотался.

Подошло ещё несколько любопытных.

- А вас кто звал? - гаркнул Полтора Мартина.- Кому не терпится, чтоб я намял ему бока, пусть подождёт после уроков во дворе, сейчас всё равно не успею…

Мальчики с ворчанием отошли. Никому не хотелось иметь дело с его кулаками.

- Чего вам надо? - спросил Мирт.- Я же сказал, что не пойду в вашу компанию. Может, изложить в письменном виде?

- Так-то так. Но ты не сказал причину. Вот о ней мы и хотели спросить, а ты сразу дал дёру.

- Говори: почему не хочешь быть с нами?

- Не хочу, и всё тут… Хочу быть один…

Мирт, конечно, кривил душой. Не так уж приятно быть одному. И дома один, и в школе один, хотя в классе вместе с ним сидели на партах ещё тридцать мальчишек и девчонок. Но подружиться он как-то ни с кем не мог. Вот Петер из Поляны, с которым он познакомился в прошлом году, другое дело. Это был друг. Но Петер далеко, а в письмах всего не расскажешь.

- Хочешь быть один?! - процедил сквозь зубы Полтора Мартина.

- Совсем один? - насупился Душан.

И вдруг Полтора Мартина крикнул:

- Врёшь!

- Враньё это, потому мы вчера и бежали за тобой,- поддержал товарища Душан.

Мирт смотрел на них с удивлением.

- Дрейч вчера хвастался, что ты свёл дружбу с ними, с «хозяевами аллеи». И уже дал присягу. Это правда?

- Разве они лучше нас? - продолжал Душан.- А ты знаешь, что они столкнули с горы машину и она превратилась в лепёшку? Знаешь?

- Знаю,- спокойно ответил Мирт.

- Ну и что же? - Полтора Мартина выпятил грудь.- Мы такими делами не занимаемся.

- «Герои смерти» этим не занимаются,- подтвердил Душан.