– На вашем месте я бы выбросил эту мысль из головы, – посоветовал Айра. – Такие негодяи, как Торрес, всегда получают по заслугам.

– Только не в этом мире, – возразил Левон Стичлер, но сын вдовы Джексон уже слегка остудил его пыл. – Проклятье, я в любом случае не знаю, где искать этого сукина сына. А вы знаете?

– Понятия не имею, – ответил Айра.

Левон Стичлер бессильно пожал плечами и вернулся к груде обломков, бывших когда-то его домом. Айра Джексон понаблюдал, как старик роется в руинах, обследуя каждую кучу. По всей стоянке трейлеров соседи покойной Беатрис Джексон, сгорбившись, разгребали обломки.

Сын Беатрис Джексон раскрыл свой бумажник, в котором находились: шестьсот долларов наличными, фотография матери, сделанная в Атлантик-Сити, три фальшивых водительских удостоверения, поддельная карточка социального страхования, ворованная льготная карточка пассажира «Дельта эрлайнз» и множество клочков бумаги с телефонными номерами, имевшими код 718. Было в бумажнике и несколько настоящих визитных карточек, включая и ту, на которой значилось:

На обратной стороне визитной карточки продавец трейлеров записал свой домашний номер телефона. Айра Джексон покопался в намокших вещах матери и нашел большой телефонный справочник Майами. Номер домашнего телефона продавца совпадал с номером, принадлежавшим А.С. Торресу. 15600 Калуса-драйв. Вырвав страницу из телефонного справочника, Айра Джексон аккуратно сложил ее и сунул в бумажник вместе с другими важными телефонными номерами.

Затем на машине с поддельными регистрационными документами он поехал в универмаг, где купил карту дорог графства Дэйд.

Бродячая обезьяна предпочла проигнорировать прогулку на гидроплане, а вот у Макса Лама выбора не было. Одноглазый привязал его ремнями к пассажирскому сиденью, и они помчались со скоростью пятьдесят миль в час, скользя над травой, ремезом и листьями кувшинок. Некоторое время гидроплан двигался по каналу, который шел параллельно двухрядному шоссе. Макс мог видеть лица водителей, с удивлением взиравших на его нижнее белье, но ему даже в голову не пришло подать им знак и позвать на помощь, поскольку электрический ошейник полностью парализовал его волю.

Человек, называвший себя Сцинк, восседал в высоком кресле пилота, распевая во всю глотку что-то похожее на «Desperado», старую песню в исполнении группы «Иглз». Знакомая мелодия пробивалась сквозь резавший уши вой двигателя, и сейчас Макс как никогда был уверен, что оказался в руках сумасшедшего.

Вскоре гидроплан отвернул в сторону от шоссе, теперь он пробирался по болоту, меч-трава со свистом царапала по металлическому корпусу. Досталось от урагана и болоту, в воде плавали сломанные кипарисы и сосны. Сцинк прекратил петь и начал издавать какие-то странные звуки. Макс предположил, что или он подражает крику диких птиц, или у него серьезное воспаление слизистой оболочки носа. Но спросить об этом у Сцинка побоялся.

В полдень они причалили к островку, ветки стоявших здесь деревьев были голы после урагана. Сцинк привязал гидроплан к узловатому корню дерева. Следы костра убедили Макса в том, что на островке раньше бывали люди. Похититель не стал связывать Макса, так как бежать с островка ему было некуда. С разрешения Сцинка Макс оделся, чтобы защититься от укусов слегшей и москитов. Когда он сообщил Спинку, что хочет пить, тот протянул ему свою фляжку. Макс сделал большой глоток.

– Кокосовое молоко? – спросил он, надеясь, что не ошибся.

– Что-то вроде того.

Макс предложил Сцинку снять с него ошейник, поскольку не видел больше в нем необходимости. В ответ Сцинк вытащил пульт и нажал красную кнопку со словами:

– Если ты говоришь об этом, значит, он еще необходим.

Макс молча рухнул на сырую землю и лежал, пока не прошла боль. А Сцинк тем временем поймал черепаху и сварил суп. Помешивая костер, он сказал:

– Макс, я отвечу на три твоих вопроса.

– На три?

– Пока на три. А там посмотрим, как пойдет разговор.

Макс с тревогой покосился на пульт, но Сцинк пообещал, что не станет наказывать его электрошоком за глупые вопросы.

– Хорошо. Кто вы?

– Меня зовут Тайри. Я служил во Вьетнаме, а потом был губернатором этого прекрасного штата. Ушел со своего поста из-за серьезных моральных и философских конфликтов. Подробности тебе будут неинтересны.

Максу не удалось скрыть свое недоверие.

– Вы были губернатором? Да бросьте.

– Это твой второй вопрос?

Заволновавшись, Макс ощупал пальцами ошейник.

– Нет, мой второй вопрос, почему вы похитили именно меня?

– Потому что ты представлял собой отличную мишень. Ты со своей видеокамерой осквернял окружающую обстановку.

Макс попытался защищаться.

– Но не я один делал снимки. Там кроме меня было полно туристов.

– Но ты первым попался мне на глаза. – Сцинк налил горячий суп в маленькую чашку и протянул ее возмущенному пленнику. – Ураган – это священнодействие, а ты устроил из него развлечение. Ты очень обидел меня, Макс. – Сцинк поднял с горячих углей котелок и поднес его к губам. Изо рта у него вырвался пар, затуманив стеклянный глаз. Поставив котелок на землю, он вытер с подбородка капли супа. – Я был привязан к мосту, наблюдал шторм. Господи, потрясающее зрелище! – Сцинк шагнул к Максу и поднял его за рубашку, при этом Макс выронил чашку с супом, до которого так и не дотронулся. Глядя Максу прямо в глаза, он сказал: – Двадцать лет я ждал этот шторм. Мы были так близко, чертовски близко. Два или три градуса к северу, и мы бы...

Макс обмяк в железных тисках похитителя. Здоровый глаз Сцинка горел яростью и мечтательной страстью.

– У тебя остался один вопрос, – напомнил он, ставя Макса на ноги.

Придя в себя, Макс спросил:

– А что будет дальше?

Гневное выражение на лице Сцинка сменилось улыбкой.

– А дальше, Макс, мы будем путешествовать с тобой вместе, деля все жизненные невзгоды.

– Ох! – Макс бросил встревоженный взгляд на гидроплан.

Губернатор залился лающим смехом, который распугал стаю белоснежных цапель. Он взъерошил волосы своему пленнику и успокоил:

– Летать мы не будем!

Но пребывавший в отчаянии Макс не мог сейчас думать о предстоящем путешествии. Теперь, когда он понял, что Сцинк не собирается его убивать, на первый план вышла другая главная забота: «Если я не вернусь в Нью-Йорк, то потеряю работу».

Иди Марш грезились яхты из тика и симпатичные молодые Кеннеди, когда она почувствовала влажную ладонь Тони Торреса на своей левой груди. Она захлопала ресницами и вздохнула.

– Не тискайте, это вам не помидоры.

– А могу я взглянуть?

– Исключено. – Иди услышала, как заскрипел шезлонг под тяжестью торговца, придвинувшегося поближе.

– Здесь никого нет, – не отставал Тони, теребя пуговки на блузке Иди, потом он издал сальный смешок. – И кроме того, ты же моя жена.

– Господи. – Иди почувствовала, как солнце жжет соски, и опустила взгляд. Так и есть, эта свинья расстегнула ей блузку. – Вы что, не понимаете по-английски?

Тони Торрес не отрывал взгляда от ее груди.

– Понимаю, дорогая, но обрез-то у меня.

– Как романтично. Пригрозить девушке обрезом – это лучший способ вызвать у нее желание. Я вся мокрая от похоти только при одной мысли об этом. – Иди отбросила его руку и застегнула блузку. – Где же мои очки, – пробормотала она.

Тони прижал обрез к животу, по которому к пупку стекали струйки пота.

– Ты подумаешь об этом. Все думают.

– Я и о раке думаю, но опухоль у меня от этого не появляется. – Единственное, что привлекало Иди в Тони Торресе, так это его золотые часы «Картье», но на них, наверное, имелась какая-нибудь аляповатая гравировка, что сильно бы затруднило их продажу.