А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.
А если сын родится вскоре,
Ему одна стезя и цель,
Ему одна дорога - море,
Моя могила и купель.
Что это? Предчувствие? Случайность? Нет. Вероятнее всего, неистребимая любовь к морю. Даже когда оно грозит непоправимой бедой.
Слышу за своей спиной ликующий голос штурмана Петрова:
- Товарищ командир, лодка имеет ход.
Но я уже и сам почувствовал это: "Л-3" скользит по грунту, обдирая днище, с шумом и треском, ныряя носом на глубину.
- Товарищ командир,- Тревожным голосом докладывает Земин,- силуэт корабля слева.
Час от часу не легче!
- Стоп дизеля! Лево на борт. Все вниз, срочное погружение!
Даю последнюю команду, и едва Дубинский вскакивает на трап, ведущий внутрь лодки, как я уже сижу у него на шее, закрывая люк. Еще несколько секунд, и мы на глубине сорок метров. Над нами проносится сторожевой корабль. Ждем разрывов бомб, но их почему-то нет. Шум винтов затихает, сторожевик ушел. Вовремя мы погрузились.
На полном ходу проходим в сотне метров от места гибели минного заградителя "Л-2". Даю команду:
- Встать. Проходим над подводной лодкой "Сталинец". Смирно! - Минута молчания.
В море памятников погибшим не ставят. Иногда на карте координаты трагедий помечают точкой. Проходя близ этого места, на корабле приспускают флаг.
Спустя много лет после войны я был взволнован одним документом. Вот он:
(...)
"Для отдания воинских почестей героизму, мужеству и самоотверженности моряков-североморцев на местах героических боев определить координаты мест боевой славы...
Широта 69° 31' сев. Долгота 33° 39' вост. Здесь 10 августа 1941 года сторожевой корабль "Туман" дрался с тремя эсминцами противника. "Туман" погиб, не спуская своего боевого флага.
Широта 76° сев. Долгота 91° 31' вост. Здесь 25 августа 1942 года ледокол "Александр Сибиряков" дрался с немецким крейсером "Адмирал Шеер". Ледокол погиб, флага не спустив...
Всем кораблям, проходящим объявленные координаты мест боевой славы, приспускать флаги, подавать звуковые сигналы..."
* * *
И в те страшные для экипажа "Л-3" минуты мы не могли не отдать воинских почестей погибшим воинам, нашим боевым друзьям.
Самым напряженным мгновениям, когда душа и воля человека испытываются на прочность, рано или поздно приходит конец.
Спускаюсь в центральный пост.
Подходит вымученный, усталый боцман:
- Неплохая порция острых эмоций! Для некоторых - и порция страха...
- Но зачем лукавить перед самим собой? Я подумал: "Если бы у меня было время растеряться, то я тоже получил бы эту "порцию" за те десять минут. Нет такого человека, который бы ничего не боялся. Но опасность, которая вас подстерегает, страшна только до того момента, пока она неизвестна. А как только она становится ясной - вы мобилизуете все силы на борьбу с ней. Здесь уже не до переживаний. И вы побеждаете".
...Перед тем как начать форсирование Финского залива, мы получили сообщение командования о новых антенных и донных минах, выставленных противником на меридиане Хельсинки - Порккала-Удд, на Гогландском рубеже и в Нарвском заливе. Нам рекомендовали маршрут севернее Гогланда. Мы должны были с ненадежно работающим гирокомпасом попасть в узкий проход шириной не более мили. Почти год тому назад "Л-3" была на позиции у этой узкости и была готова встретить эскадру противника. Как ни заманчив был этот чистый от мин путь, но, получив жестокий урок в те минуты, когда мы сидели на мели (что значит плавать с неисправным компасом!), мы все же решили идти к югу от Гогланда.
К самому опасному месту подошли 8 сентября.
Из радиограммы командования было известно, что неделю назад подводная лодка "Щ-323" подорвалась на донной мине к югу от Гогланда и только благодаря умелым действиям, мужеству и хладнокровию командира, капитана 2 ранга А. Г. Андронова и всего экипажа "щука" все же вернулась на остров Лавенсари.
В эти последние дни похода Сидоров записал в своем дневнике:
"7 сентября. Надводный ход. До 4 часов заряжаемся. Погрузились, легли на грунт, глубина 51 метр... Командир принимает решение, каким курсом идти к Лавенсари. В 12 часов под перископом идем к островку Родшер... в 17 часов проходим у южного Гогланда. В 21 час идем на глубине... под килем 15 метров, проходим под минным полем, готовность No 1, слышно, как трутся минрепы по борту лодки...
8 сентября. Проходим меридиан острова Гогланд на глубине... В 0.45 над нами взорвались две антенные мины. В 2 часа легли на курс 92° к Лавенсари. Пустили регенерацию, в 3 часа объявили готовность No 2. Команда обедает, идем на глубине 40 метров. В 10 часов легли на грунт у острова Лавенсари. В 17 часов провел заседание партбюро, приняли в кандидаты партии Луганского, Тимошенко и Жеведя. В 20 часов всплыли. Нас встретили два катера МО. Немного прошли вперед и снова легли на грунт... Всплыли в 22 часа. Нас встретили два тральщика. Дали ход и пошли к пирсу.
9 сентября. В 1.30 подошли к пирсу. При швартовке к пирсу намотали трос на правый винт. До 5 часов работали по очистке винта. Опускались в приборе ИСМ (индивидуальная спасательная маска).
Вальцев снял всего один оборот троса вокруг винта. После Вальцева делал попытку спуститься Миронов. Опустился Мочалин. Как он говорит, швартов размотал, но его закусило между винтом и дейдвудом. Вытянуть удалось с помощью кормового шпиля. В 18 часов командир лодки собрал личный состав в первом отсеке, рассказал о последнем этапе перехода Лавенсари - Кронштадт... В 22 часа дали надводный ход и пошли в сопровождении тральщиков и катеров в Кронштадт".
Треклятый трос! Только его нам и не хватало... Может быть, какой-нибудь корабль, в спешке отходя от пирса, где глубина всего пять метров, утерял стальной трос и мы при подходе зацепили его себе на винт? Да так зацепили, что всю ночь провозились и с трудом от него избавились благодаря смелому и находчивому Мочалину. Второй раз за короткое время он выручал наш корабль из беды.
Кем он был до службы на флоте? Короткие, сухие анкетные записи: москвич, металлист, метростроевец. Типичный путь комсомольца тридцатых годов.