Лейтенантик сбивчиво описал внешность парня с сумкой, а потом рассказал о допросе бомжей. Он застал их за распитием бутылки. Бродяга в пальто уже мог только мычать, но, как пояснил лейтенант, он и до этого не выказывал богатых познаний русского языка. Бомж в плаще сразу испугался прилипчивого "милиционера", и выложил все, что знал, хотя знал он немного. Их двоих нашел на вокзале парень с сумкой. Он попросил принести из мусорного бака во дворе дома на Кутузовке пакет из-под молока, перевязанный шпагатом. От суммы вознаграждения у бомжей закружилась голова. Они выполнили просьбу со рвением солдат первого года службы. Единственное, что заметил на спрятанной в пакет записке бомж, когда ее по пути доставал напарник, это буквы и цифры, похожие на номер машины. Скорее всего, старушка исправно сообщила Заку о "BMW" Четверика.
Лейтенантику пришлось наговорить кучу лестных слов, и он ушел с видом человека, которого за минуту узнала вся страна. Доклад от мобильной группы оказался скупее и хуже. Парень от вокзала доехал до своего дома, поднялся в квартиру и завалился спать. Оперативники, кажется, засекли, что он вел разговор по сотовому прямо из машины, но они не были в этом уверены до конца, и оттого, что не были, их неверие сразу передалось и Межинскому. Он приказал взять на прослушивание домашний телефон парня, но перед этим мысленно все-таки отматерил японцев, придумавших цифровой способ передачи информации и давших таким образом в руки бандитов столь мощное оружие как сотовый телефон.
А потом зазвонил аппарат спутниковой связи. Межинский взглядом выгнал из кабинета капитана Четверика, который вместе с ним выслушивал и лейтенантика, и мобильщиков, и, когда за ним закрылась могучая дубовая дверь, снял трубку.
- Алло!.. Виктор Иванович? - нервным голосом спросил Тулаев.
- Здравствуй. Я тебя слушаю.
Этого разговора по плану связи не должно было быть. А Межинский очень не любил все, что делается не по плану. Он всегда считал, что именно отход от планов разрушил все в нашей стране. Хотя, возможно, и эти планы были отходом от какого-то большого, самого важного плана.
- Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.
- Что-нибудь стряслось?
- Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.
- Неужели моряки такие точные?
- Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю
время по плану боевой подготовки.
Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.
- "Дэ", говоришь? - переспросил Межинский.
- Так точно! "Дэ"!
- Но у тебя же были подозрения к "Ка"?
- До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...
Но я же обязан проинформировать вас о факте.
Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:
- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.
- Что-что?
- Ну, я о желтых початках...
- Что-то я тебя не понимаю.
Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:
- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в
ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".
- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?
- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.
- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.
- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.
- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?
- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.
- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?
- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.
Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.
- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...
- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.
Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...
- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,
что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.
Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?
- Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?
- Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?
- В Мурманск?
- Да.
- Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.
- А лодка этого... "Ка" в море не выходит?
- В ближайшие три дня - нет.
- Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.
Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.
- Вы ко мне? - прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.
- Так точно, товарищ генерал! - как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.