-Бог – в мире живёт – вещал он засыпающему Мельникову – а дьявол – в тех, кто будто бы этот мир невзлюбил. Я говорю о еретиках, каковых в каждой религии достаточно; они отступили от жизненно важных канонов. служа ложному богу – богу простоты.

Кошка, принесшая к печке своих котят, дожёвывала птичье крыло. Сон у Егора неожиданно пропал и габариты комнаты обрели тесноту, такую приятную, будто кто-то убрал лишнее.

-Бойся, Егорушка, этой простоты! – громко, певуче произнёс Лазарь – Протестанты так ловко окрутили людей из Божьего стада, что не осталось тех, кто ещё что-то здраво разумеет, кто может отделить старую солому от новой. Мне, по меркам прошлого, много лет и я научился не доверять навязчивым идеям. Моя вера: Бог всех любит, а Бога не любит никто.

Егор встал с топчана и подошёл к окну. Снег порошил, а значит, день для работы пропал – и хворост не принести, и другого труда не сделать, кроме как снег убирать.

-Скажи, Лазарь, а вера твоя даёт тебе полное удовлетворение души?

Лазарь посуровел, но взгляд его остался тем же детским.

-По мне видно, как чувствует моя душа. А твоя Анжелика много дала тебе этого удовлетворения?

Егор погладил кошку. Та, по очерёдности взяв котят, отнесла их в угол, туда, где не попадал свет с окна.

-Не знаю. Иногда я ощущаю некоторую пустоту в душе, но не могу её объяснить.

-Значит, остерегайся баб, не твоё это счастье.

Мельников усмехнулся.

-А ты откуда знаешь, что не моё?

-От того знаю, что ума набрался, а ты ещё юнец желторотый. Но вот останешься один – всё поймёшь.

Поели похлёбки. Вечер добавил усталости и безмерной тоски. Старец при лампе сел читать толстенную книжицу, а Егор лёг спать.

Утром Лазаря уже не было в хижине. Егор, ворча и ругаясь, осмотрел занесённые снегом тропки, но следов не обнаружил. Старец как будто исчез.

***

Егор не приехал забирать Анжелику с ребёнком из роддома города, а прислал знакомого. у которого подрабатывал при доме. Девушка неуверенно села в холодную машину, Илья спал. Ехали в село (это было их село Надежда-97) долго, два раза останавливаясь по нужде.

Дома был порядок, но такой, который говорил, что здесь долго никого не было. Мороз за окнами лютовал, а в доме было тепло, по-видимому, сегодня здесь был Егор.

На столе в их спальне лежало письмо, написано оно было второпях, так что буквы мешали одна другой и создавалось ощущение, что и не буквы это вовсе, а цыплята в тесной клети.

Письмо содержало следующее:

"Милая моя, ненаглядная, Анжелика!

Переосмысливая свою жизнь, пережёвывая зубьями души бытийную еду, я восторгаюсь, какое колоссальное внимание ты оказывала мне. Может статься, что и не я вовсе живу, а твой двойник, сросшийся с тобой незримой нитью. Такое случается, если все часы думать об одном объекте своей страсти, мечтать зреть что-то высокое, на что способен вызволенный из потока тлена человек.

Моя учёба в университете дала мне чувство сходности с людьми мыслящими, но пришлось всё бросить из-за болезни, виной которой был Вьетнамский. Я простил ему все свои беды, я даже молюсь за него как умею в этой хижине старца Лазаря и мои думы – о быстротечности жизни.

В больнице я стал иным человеком. Эта перемена – а она была заслуженной наградой за встречу с тобой – эта перемена создала нового меня: я ощутил, что чем незащищённее и беспомощнее человек, тем он богат духовно и более стремиться к небу.

Старец учил меня о значимости насыщения своего бытия духовной мудростью и разбирая его учение, я заметил, что это делание всей его жизни. Это восхитительно! Я будто купаюсь в таинственном источнике благодати и нет у меня желания создавать семью, растить детей – я достоин более существенной стези, я могу дать миру вокруг идею о праведной жизни, о том, с кем идти и куда идти… Знаю, для тебя всё это избраничество, данное Всевышним, есть чудачество, но оно способно принести добрые плоды.

Если у тебя возникнет необходимость говорить со мной. приходи, одна или с ребёнком. Пусть своему сыну я буду плохим отцом, но зато я буду Богу хорошим сыном. Главное – я всё также люблю тебя!"

Письмо было бы ещё больше, но писавшему не хватило бумаги. Но и то, что было написано, вызвало у девушки мурашки по коже. Сердце Анжелики стучало столь сильно и напористо, что она не сразу услышала плач ребёнка.

-Сейчас, мой маленький – напевно произнесла она – И ты знаешь, что мы все будем вместе. Все трое – как в кулаке.

Глава 9

Мельников, обросший небольшой бородкой, ставший сама серьёзность, проводил часы после исчезновения Лазаря в молитве и чтении духовной литературы. Странные ощущения нагрянули на него – он будто уже не боялся смерти, ощущая что-то вроде безумного бессмертия, когда всё равно, как жить в настоящем, если у тебя уже имеется в активе будущая светлая, благодатная жизнь.

Без старца он потерял счёт времени, полагаясь на некоторое звериное чутьё. Глаза воспалились и чесались жутким зудом, десны опухли и некоторые зубы стали шататься, а потому Егор потерял стремление принимать пищу, отдаваясь как йог духовным дисциплинам.

"И  где он нынче?" – думал о Лазаре Мельников, массируя дёсны пальцем. Тишина хижины впечатляла неким глубинным ритмом и желалось что-то делать (жаль, сил уже не было), что-то начать, но не отдаваться тоске, которая глушит сознание, истощает организм хлеще жары.

Вьюга за окном утихла.

"Не могу так. Пойду искать Лазаря. – решил Егор. оделся в толстенную телогрейку, обул валенки и открыв дверь, перекрестился. Мороз как морская волна возбудил свежестью, так, что парень едва не упал, ухватившись за дверную ручку.

Выйдя на дорогу, которая разделяла Тихий Яр надвое, он взглянул на небо и тотчас хмарь показалась ему удачным предызвестием. Он подумал, что найти старца хоть и будет не легко, однако, шанс вернуть в хижину мудрость и живость был велик.