– Ну что ж, продолжим, – сказал Кюнер, включая подогрев воздуха. – Вы понимаете, Стедмен, что я не могу поверить в это. Я знаю, что ваши связи с Израилем намного шире и глубже. Мистер Гант ждет немедленных и точных ответов, и именно для этого оставил вас под моим присмотром. К сожалению, он слишком занят, чтобы дожидаться вашего признания прямо здесь, но он очень верит в мои способности. Он имел все возможности оценить их еще раньше. – Кюнер убедился, что воздух, выходящий из сушителя, уже достаточно горячий, проведя им несколько раз на некотором расстоянии от собственной щеки. – О, вот теперь в самый раз. Этот тип сушителя немного мощнее, чем те, которыми пользуются парикмахеры, но это даже и лучше. А после ушей мы сможем переместиться на грудь. А может быть и нет, что-то мы пропустили... А, глаза – вот что находится рядом с ушами. Да, именно к ним мы и перейдем после ушей.

– Кюнер!

Но тот делал вид, что не слышит этого окрика, а продолжал направлять струю воздуха в ухо Ханны.

– Пожалуйста, остановись! Я расскажу тебе все, что я знаю! – закричал Стедмен, и в его голосе просьба и отчаяние слились в один нечеловеческий вопль.

Кюнер выглядел разочарованным. Он отвернул сушитель в сторону, но не выключил его. Ханна пыталась освободить голову, но немец продолжал крепко держать ее.

– Что именно? – спросил он.

– Я не обманывал, когда говорил, что люди из Моссад действительно наняли меня только для поисков их агента по имени Барух Канаан. Было время, когда я работал на разведку Израиля, но прошло уже много лет, как я оставил их. Я не хотел больше иметь с ними ничего общего, но они, тем не менее, следили за мной, даже подсылали для этого специальных людей. Один человек, который занимался этим, переселился в Англию еще до начала войны.

– Ювелир.

– Да. Но как вы узнали об этом? – Стедмен в недоумении уставился на Кюнера.

– Это не имеет для вас большого значения. Теперь этот человек уже мертв. Его визит к вам прошлой ночью закончился для него трагически.

И, помолчав, добавил с усмешкой:

– Что-то напугало его там до смерти.

Событий было так много, и они чередовались с такой быстротой, что Стедмен не воспринял последнего замечания. Он покачал головой и продолжал:

– Они пришли ко мне две недели назад, Гольдблат и эта женщина, Ханна. Я отказался помогать им в розыске их пропавшего агента, но моя партнерша согласилась помочь им без моего ведома.

– Да, это была миссис Уэт. У нас с ней была содержательная дружеская беседа, но, к несчастью, женщина не смогла сообщить мне ничего нового. Мистер Гант был прав: она действительно ничего не знала.

– Ты... это был ты, кто...

– Прекратите пустые разговоры, мистер Стедмен. Только отвечайте на вопросы. Пожалуйста, я жду продолжения. – Теперь Крейвен еще внимательнее следил за своим подопечным и еще сильнее прижимал ствол пистолета к его виску, будто почувствовав его внутреннее состояние. А Стедмен ждал подходящего момента, чтобы его смертельный рывок не окончился полным поражением.

Тем временем Кюнер вновь направил струю горячего воздуха в голову Ханны, и Стедмен быстро заговорил вновь:

– После того как Мег... моя партнерша была убита, меня посетил человек по имени Поуп. Он представлял английскую разведку, знал многое об операциях Моссад в Англии, и он же занимался расследованием деятельности Эдварда Ганта.

Ханна перестала вырываться и двигать головой, а неподвижно, с округлившимися глазами уставилась на детектива.

– Стедмен, не...

Кюнер зажал ей рот рукой и прорычал сквозь зубы:

– Не мешай, еврейская проститутка. Наконец-то я услышал кое-что интересное. Продолжай, Стедмен.

Неожиданно Кюнер завизжал от боли, когда Ханна вцепилась зубами в его руку, на которой тут же проступила кровь. Он бросил сушитель и одновременно схватился за нож.

– Нет! – только успел прокричать Стедмен, как лезвие вонзилось в грудь женщины. В этот момент Крейвен, который все время не сводил глаз с ее тела, на несколько секунд застыл, будто превращаясь в ледяную глыбу от неожиданности всего происходящего. Нож уже поднимался вверх, двигаясь по кривой, направленной к подбородку Ханны, когда Стедмен ухватился за ствол пистолета и резко отвел его в сторону.

Теперь детектив был уже на ногах, и рука, пытавшаяся удержать его за шею, не могла противостоять его силе. Он все еще продолжал удерживать в руке ствол пистолета, когда понял, что охранявший его человек даже не сбросил предохранитель. Развернувшись, он резко выбросил вперед ногу, и Крейвен взлетел в воздух, наполняя своим визгом пространство комнаты.

Стедмен повернулся, оставив на время коротышку корчиться на полу, и бросился в сторону Кюнера, выбрасывая вперед руки, чтобы перехватить окровавленный нож, который теперь изменил направление и был направлен прямо на него. Ему удалось перехватить руку, сжимавшую нож, почти у самой рукоятки, и лезвие на мгновенье замерло в воздухе, а потом плавно стало отходить в сторону. Они оба начали падать вниз, и в этот момент Стедмен успел ударить руку противника об пол. Нож воткнулся в дерево, на какой-то миг лишая Кюнера свободы движений. Однако немец сумел свободной рукой нанести Стедмену удар, который заставил детектива откатиться в сторону. Кюнер тут же вскочил на колени, а нож уже вновь поднимался в воздух. Стедмен двумя руками ухватил его руку, удерживая ее над собой и пытаясь отвести в сторону, но чувствовал, как лезвие медленно опускается, врезаясь в его щеку, миллиметр за миллиметром разрезая кожу, постепенно, через угол рта, подбираясь к его горлу. В глазах Кюнера, устремленных на детектива, уже поблескивал триумф победителя и предвкушения кровавого конца.

Стедмен не чувствовал боли, а только ощущал безжалостную силу холодного металла. Он медленно повернул голову, чувствуя как разрывается кожа под стальным лезвием, оставляющим тонкий кровавый след на его щеке. Наконец он почувствовал, что ему больше не удастся отклонить голову, а лезвие ножа уже добралось до кости подбородка. Кость и металл на мгновенье блокировали друг друга, предвещая скорую развязку. Видимо это предчувствие заставило собрать последние силы. С диким стоном, переходящим в рев, он развернулся на полу, резко меняя положение, одновременно устремляясь вверх, используя остатки сил, чтобы нейтрализовать вес своего противника. Кюнер сопротивлялся, но движение детектива было столь неожиданным, что он на какое-то мгновенье потерял равновесие прогнулся назад. Стедмен, получивший в свое время хорошую практику рукопашного боя, решил не перехватывать руку, сжимающую нож, а сделал новый поворот, уворачиваясь из под ножа своего теперь удивленного противника, который явно не ожидал такого исхода, а рассчитывал на обычный захват руки с ножом, и поэтому приготовился к сопротивлению. Детектив, тем временем, сделав два или три оборота по полу, оказался уже на ногах в стороне от него.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как нож с тупым звуком врезался в пол сзади него, и повернувшись в сторону противника, двинулся на него выставив вперед обе руки.

Кюнер тоже был на ногах, и оба молча смотрели друг на друга, ожидая, когда кто-то сделает первое движение. Стедмен непрерывно смотрел в глаза немца, не выпуская из поля зрения его руку с ножом. Глаза противника должны были сказать ему, что он сделает в следующий момент. Слева от него доносились стоны Крейвена, все еще лежащего на полу, и детектив понимал, что развязка должна быть короткой, если он не хотел иметь вместо одного противника двух. Пока, во всяком случае, ему вполне хватало и одного Кюнера. Глаза немца слегка расширились, прежде чем он сделал выпад, но этого было достаточно, чтобы детектив был настороже. Он бросился в сторону, стараясь согнуться как можно ниже, и лезвие прошло сзади его плеча. При столкновении Кюнер качнулся, но удержался на ногах и был готов к новой атаке. Стедмен же, не обращая на него внимания, бросился к темному предмету, лежавшему на полу в центре комнаты. Кюнер немедленно бросился за ним, уверенный, что его нож должен бы достигнуть спины детектива еще до того, как тот сможет схватить пистолет.