Из окна кухни Лесли Хедрик взглянула на старый летний домик в глубине сада. Сейчас, ранней осенью, виноград и розы скрывали дом. Зато зимой хорошо видна стеклянная веранда с облупившейся краской и треснутым стеклом в круглом окошке над входом. Боковая дверь болталась на одной петле, и Алан говорил, что это опасно. Впрочем, он считал, что домик вообще опасен и его надо снести.

Лесли отвернулась от окна и оглядела свою безупречную кухню. В прошлом году Алан обставил ее по-новому.

— Самая лучшая, — объявил он, любуясь кленовыми полками и столешницами из цельного дерева.

Он был прав, но Лесли очень не хватало ее старого валлийского шкафчика для посуды и уютного уголка, где они завтракали.

Теперь, готовя булочки на этих гладких столах, которые так легко поцарапать, ей казалось, что она портит произведение искусства.

Она налила себе еще чая — настоящего английского листового, крепкого и черного, а не эту гадость в пакетиках — и снова посмотрела на летний домик. Через три дня ей будет сорок. Лесли собиралась отпраздновать этот день рождения с двумя женщинами, с которыми не виделась девятнадцать лет. Встречу задумала Элли, приславшая короткое письмо.

— Слишком лаконично для знаменитой писательницы, — сказал Алан с неприязнью.

Ему явно не понравилось, что его жена оказалась подругой автора бестселлеров.

— Но я не знала, что Элли — это Александрия Фаррел! — объяснила Лесли. — Когда я последний раз ее видела, она мечтала стать художницей.

Сейчас Лесли вспоминала в тишине все, что произошло с ней за эти девятнадцать лет. Не так уж много… Вышла замуж за парня из соседнего дома и родила двоих детей. Джо сейчас четырнадцать, Ребекке — пятнадцать.

Лесли была так взволнована, что не спала всю прошлую ночь. Она встала в четыре утра, оделась и спустилась на кухню, чтобы приготовить яблочные блины. Хотя, скорее всего, никто их есть не станет… Ребекка придет в ужас от их калорийности, Джо примчится на кухню за пару минут до прихода школьного автобуса, а Алан съест только кашу, очень питательную, без холестерина, без… Без всякого вкуса. Все попытки Лесли приготовить что-нибудь особенное были совершенно никому не нужны.

Она со вздохом взяла еще теплый блин, сложила его и с удовольствием съела. Получив на прошлой неделе письмо от Элли, она пожалела, что оно не пришло на полгода раньше — тогда она бы успела избавиться от лишних семи килограммов, хотя многие завидовали ее фигуре. Девятнадцать лет назад Лесли была танцовщицей с гибким и мускулистым телом. Теперь ей казалось, что оно стало рыхлым. Она уже много лет не подходила к балетному станку.

Лесли услышала быстрые шаги Ребекки. Она первой спустится в кухню и первой спросит мать, почему та приготовила завтрак, который так вреден для артерий. Лесли вздохнула. Ребекка так похожа на отца…

Джо пошел в мать, и когда Лесли удавалось на некоторое время отвлечь его от друзей, они сидели и болтали. Он был спокойным малышом и не доставлял никаких хлопот, не то что Ребекка, всюду вносившая беспорядок и путаницу. Иногда Лесли начинала сомневаться, спала ли Ребекка хоть когда-нибудь в своей жизни. Даже сейчас она могла запросто ворваться в комнату родителей в три часа ночи, заявив, что слышала «странные звуки» на крыше.

Лесли вновь посмотрела на летний домик. На стенах осталась розовая краска. Прошло уже пятнадцать лет, а она до сих пор видна.

В то время Лесли была на пятом месяце беременности. Именно тогда она сообщила Алану, что собирается выкрасить домик во все оттенки розового. Даже сейчас, пятнадцать с половиной лет спустя, она помнила выражение лица мужа.

Лесли убедила Алана купить большой дом в викторианском стиле в старом районе. Алан хотел что-то новое и современное. Но Лесли не понравился ни один из домов, выбранных мужем: это были квадратные коробки.

Лесли никогда ничего не желала так сильно, как покупки этого большого, беспорядочно построенного старого дома, нуждающегося в основательном ремонте. Ее отец был строительным подрядчиком, и она знала, что требуется переделать в доме, и могла проследить за ремонтом.

— А это нужно будет убрать, — заметил Алан, увидев старый летний домик, спрятанный за пятидесятилетними деревьями и сплошь покрытый глицинией.

— Но это здесь самое красивое! — возразила Лесли.

Алан собирался возразить, но тут Ребекка так лягнула Лесли, что спор о судьбе летнего домика остался незавершенным. Алан тогда только начинал работать в страховом агентстве и был очень амбициозен. Он работал с утра до вечера, ходил в клубы, посещал собрания.

В семье заправлял все-таки Алан. Он наполнил чудесный старый дом антиквариатом, на котором нельзя было сидеть и к которому нельзя было прикасаться. Три комнаты в доме заперли. Их открывали только для уборки или на Рождество, когда Алан приводил клиентов.

Последней цитаделью Лесли оставалась кухня, но в прошлом году и она пала под натиском Алана. Лесли допила чай, сполоснула чашку и опять посмотрела на летний домик. Раньше он принадлежал ей. Здесь она пряталась от мира, продолжала заниматься танцами, завивала волосы, читала в дождливые дни.

Она улыбалась, глядя на домик. Пока у женщины нет детей, она думает о том, чем заняться в дождливый день, но после их рождения ее жизнь подчиняется обязанностям, а не желаниям.

Постепенно Лесли потеряла свой летний домик. Теперь это не ее домик, а их. И она точно знала, когда все изменилось. Она была на восьмом месяце беременности и с таким животом, что ей приходилось поддерживать его во время ходьбы.

В гостиной был ремонт, и текла крыша. Алан пригласил своего брата и трех друзей по работе выпить пива и посмотреть футбол, но в тот день шел дождь, и им негде было сесть посмотреть телевизор. Когда Алан предложил забрать телевизор в летний домик всего на один вечер, Лесли была благодарна ему за тишину и спокойствие. Она с ужасом представляла себе множество мужчин, дым, запах пива и очень обрадовалась, что они соберутся не в доме.

В следующие выходные Алан пригласил в летний домик двух клиентов, чтобы обсудить новые страховые полисы. Это было разумно, так как в гостиной все еще шел ремонт.

Через две недели родилась постоянно торопившаяся Ребекка, и весь следующий год Лесли не знала ни минуты покоя. Ребекка постоянно требовала внимания от своей усталой матери. Когда дочка в десять месяцев пошла, Лесли была снова беременна.

Когда она была на третьем месяце, то выбралась, наконец, в летний домик. Может, ей удастся вытянуться в плетеном шезлонге и почитать что-нибудь. Ее вторая беременность проходила легче, чем первая, к тому же мать Лесли стала брать внучку на прогулки по городу и давала дочке отдохнуть. Но с тех пор, как Алан поставил в летнем домике телевизор, Лесли почти забыла о своем убежище. Когда она распахнула дверь, у нее перехватило дыхание.

Всю мебель залил дождь. Еще до первой беременности Лесли сделала чехлы на кушетку и кресла, сшила шторы и сама их повесила. Но теперь в набивке кушетки жили мыши, и, похоже, соседская кошка подрала когтями ручки кресел.

Лесли чуть не заплакала и бросилась к большому дому. Она пыталась высказать все мужу, но тот разумно заметил, что ее раздражение может повредить ребенку, и Лесли пришлось успокоиться.

— Мы все приведем в порядок после родов. Обещаю! — сказал он, поцеловал ее и помог справиться с Ребеккой, а после они провели чудесную ночь вдвоем.

Но так ничего и не исправил.

А позже Лесли была так занята, ухаживая за детьми и помогая Алану сделать карьеру, что не смогла бы выкроить время для отдыха, даже если бы летний домик был в порядке. С годами они стали использовать домик как склад.

— Как сегодня моя милая старушка? — раздался голос Алана у нее за спиной.

Он был на два месяца младше Лесли, и ему нравилось подшучивать над их разницей в возрасте. Жена не видела в этом ничего смешного.