В ответ я звонко щелкнул замком ремня безопасности и невозмутимо откинул спинку кресла. Сигарету, скрепя сердце, спрятал обратно. Сосед же мой ремня не отстегнул, а наоборот, когда по микрофону объявили, что наш полет проходит на соответствующей высоте с соответствующей скоростью, а за бортом минус шестьдесят пять градусов Цельсия, затянул ремень потуже. Уснуть бы и проснуться на земле, размечтался я и вспомнил, как однажды проспал начало снижения и был навсегда раздавлен страхом перед болью в ушах. Да, не спится трусу. Я со стыдом вспомнил трубу и глупый разговор о судьбе. Неужели я испугался? Ну и что? Ведь как трясло. Трясло как обычно, просто не надо слишком сосредотачиваться. Я посмотрел на трещину в обшивке, и мне показалось - она стала пошире. Нет, ерунда, нужно отвлечься, нужно занять себя чем-нибудь несущественным, как это делает парочка впереди. Солнце прогрело внутренности самолета, стало тепло и даже жарко. Девушка сняла плащ и голым локотком касалась своего соседа. Может быть, не зря судьба их свела вместе? Может быть, судьба подарила их друг другу в воздухе в награду за что-нибудь хорошее там, в прошлом? А кого подарила мне судьба и за что?

Я поглядел краем глаза на соседа. Теперь наступила новая фаза. По тому, как ходили ходуном крылья его огромного мясистого носа, стало ясно он переключился на обоняние.

- Кажется, горим, - почти уверенно прошептало черное чудовище.

Я принюхался и отчетливо, даже при своей носоглотке, ощутил запах паленого.

- Ничего не слышу, - я приготовился к новому испытанию судьбы. Со стороны пилотской кабины открылась штора и появилась с побелевшим от страха лицом стюардесса. Она озабоченно, не удосужившись даже улыбнуться пассажирам, быстро прошла в хвостовую часть самолета. Запах усилился до таких пределов, что не признавать его существование было бы просто смешно. Потом сзади, по центру салона потянулась голубая прожилка дыма. Чуть позже еще и еще. Знакомая картина, мелькнуло в мозгу.

- Да, на сигаретный дымок-то не похоже, - с каким-то радостным самоистязанием пропел сосед, упреждая мои возражения. Что и говорить, не табаком пахло.

- Вот она, ваша судьба судеб, как вы изволили насмехаться, злодейка злодеек. Нет уж, пардон, я скажу по-другому: одна паршивая овца все стадо портит.

- Причем тут овца? - почти задыхаясь от дыма, сохранял я человеческое достоинство. - Какая овца?

- Та, у которой на руке написано погибнуть в самолете, - изрек черный человек и нагло сказал: - Дайте руку. - Я от неожиданности протянул ладонь. Потом вдруг опомнился, но тот уже вцепился. - Так и есть, смотрите, вот линия жизни, вот излом, обрыв, крушение... - Я присмотрелся и увидел лишь однобокое дерево с ветвями по правую сторону, а мой сосед докончил, как отрезал: - Ваше дело - труба!

Сзади послышалось тележное поскрипывание, пронесся радостный вздох. Я повернулся. Наша самолетная хозяйка, уже в белом переднике и чепчике, катила, подталкивая перед собой, дымящийся аппетитным куревом обед. Неожиданное и в общем приятное явление подействовало на меня самым удручающим образом. Я оцепенел. Нет, ей-богу, лучше бы в самом деле случился пожар, такой небольшой, локальный, бывает же так - короткое замыкание, проводка плавится, страшно, но не опасно, мы бы вместе с экипажем огнетушителями потушили. Но обед, откуда, зачем, после всего пережитого?

Я недвижимо сидел, мрачно глядя на блистающий солнечными зайчиками алюминиевой фольги нераспечатанный бифштекс. Рядом на подлокотниках лежали мои обессилевшие руки. Чуть подальше, слева, с отчаянным урчанием доедал отмеренное аэрофлотом мясо хиромант. Я глядел перед собой, а видел не серебристый пакет, не белой пластмассы одноразовый прибор из трех названий, не красивый, цвета знамен французской республики пакетик горчицы, а черную лохматую бороду, обильно смазанную животным жиром. Подлец ел с аппетитом. Ловко пододвигал ножиком картофель, посыпал перцем, солил, нарезал небольшие ломтики бифштекса рубленого, сламывал белый хлеб, виртуозно намазывал сливочным маслом и запивал минеральной водой. Да что же это такое? - жаловался я про себя. Нужно что-то сделать, совершить хоть малое, но реальное действие. Я, собрав в кулак остатки своей слабой воли, чуть не кряхтя, потянулся к столику. Громко, как самолетная обшивка, захрустела под пальцами еще теплая фольга. Снизу она оказалась горячее, но я, обжигая пальцы, сдернул крышку и ужаснулся. Из-под крышки в тот же миг вылетели черные бабочки и, не отлетая далеко, закружились над куском антрацита. Тем временем сосед покончил с обедом, тщательно вытер бороду, приспустил ремень безопасности и выдохнул:

- Кормят как на убой.

Я был окончательно раздавлен. Не очередной идиотской шуточкой, а бифштексом, и даже не самим до основания выгоревшим куском мяса, а тем совпадением, той зверской игрой случая, по которой именно мне он и достался. И тут меня осенило. Ведь это же не мой бифштекс, это не мое место, это место негодяя в черном, и бифштекс его, и следовательно, не я, а он, он - та самая паршивая овца, из-за которой мы, может быть, все погибнем! Но погоди же, черный человек. Я загнал бабочек обратно под крышку, поблагодарил вежливо стюардессу и решил действовать.

Первым делом я демонстративно пристегнул ремень безопасности. Потом с интересом оглянулся вокруг. Трещина, так умело обнаруженная соседом, расползлась в полпальца. Не громко, но и достаточно ясно я обратил внимание соседа на бесспорные факты. Ничто не ускользнуло от моего внимания. После упоминания о трещине я поделился с соседом некоторыми соображениями по части разгерметизации на высоте в десять тысяч метров. Ясно было, что внешняя оболочка самолета уже наполовину потеряла свои защитные свойства. Иначе откуда свежий воздушный свист и горка снега между стекол иллюминатора? Потом я закурил сигарету и как бы случайно начал стряхивать пепел на мягкие ковры. Сосед мой притих и даже оцепенел. Вдохновленный удачным началом, я пошел в наступление. Я ему припомнил все: и угонщиков, и ружье, и движки. И про то, как действует группа захвата, и насчет случайных пусков боевых ракет класса земля-воздух, а в довершение всего вызвал стюардессу, попросил спасательный жилет и тут же под смех пассажиров его надел. Смейтесь, смейтесь, кричал я соседке, показывая язык. Я спятил от удовольствия - мой черный человек был ни жив ни мертв. Тем временем самолет как-то странно дернулся и начал потихоньку снижаться. Рановато, пронеслось в голове, еще добрых сорок минут до посадки. Я прислушался. Не знаю как, но резко изменился режим работы двигателя. Собственно, и работы никакой не было. Осталось одно - долгая протяжная сирена, с постепенно возрастающим кверху голосом.

- Снижаемся? - то ли спрашивая, то ли сообщая, вскрикнул я и, подтолкнув соседа локтем, прибавил загробным голосом: - Падаем.

Тот не реагировал. Я приподнялся и заглянул ему в лицо. Черный упругий ус периодически поднимался и опускался в такт его дыханию - он спал! Мерзавец, он спал, он все проспал. Я прислушался. Нет, не появляется привычное моторное урчание. Не возвращается на исходную высоту серебристая машина. Я уже потерял добрую половину своего веса и сделал невероятное осторожно полез к соседу за пазуху. Мне нужно, смертельно необходимо узнать, кто он, у него должно быть имя. Дьявол, леший, Люцифер? Я нащупал толстый, натуральный кожаный бумажник, выкрашенный в черный цвет. Э, какой толстосум! Ну-ка, посмотрим, что это? Ах ты, баловень судьбы! Я вытащил на свет аккуратно сложенную, обернутую черной резинкой, какими затягивают полиэтиленовые пакеты в универсамах, толстую пачку купюр. Нет, не купюры это, глянь поближе. Я с ожесточением сорвал резинку... Фью - свистнули мы с самолетом. Из рук веером полетели разноцветные листочки. Я лихорадочно хватал по одному и читал. Билет первого класса Москва - Минводы, билет экономического класса Токио - Нью-Йорк и обратно. Так, дальше, местная авиалиния Киев - Житомир, роскошный глянцевый билет Транс-Уорлд Эйрлайнс Сингапур - Шенон с посадкой во Франкфурте-на-Майне. Еще, еще десятки, сотни фантастических маршрутов. Ах, каналья, попался, не скрывая возмущения, кричал я во все горло. Мой хриплый, надсадный крик бешено метался по алюминиевой трубе. Ее фаршированное тело, уставшее от полета, накренилось навстречу отвердевшему планетному диску. Ах, прохвост, ах, самолетная душа - возмущению моему не было предела - нашел-таки где испытывать судьбу, подлец. Сейчас, сейчас, погоди - я шарудил вокруг себя, подыскивая подходящий предмет. Страшно мешали судьбоносные шланги. Видно, в самолете началась паника, и они сплелись в один хаотический змеиный клубок. Не зря запрещают ходить по самолету, - мелькнула полезная мысль. Наконец под ногами я нащупал то, что искал. Я знал, я прекрасно понимал, как быстротечно падение трубы. Я торопился, пытаясь грызть целлофановый пакет и одновременно следить за звуком свободно падающего тела. Целлофановый пакет хрустнул в последний раз, и в руках моих оказался одноразовый, абсолютно стерильный пластмассовый нож. Я его согнул для проверки несколько раз и понял - выдержит.