Так и жила она, работает да спит, а в свободные минуты сокрушается про себя:

«Господи! Все-то меня любят, все меня жалеют, а настоящего мужчины – нету! Кабы пришел какой-нибудь настоящий, да взял бы меня в крепкие руки, да полюбил бы меня, бабу, во всю силу, – эдаких бы детей родила я ему, господи!»

Плачет, а больше ничего не может!

Подсыпался к ней кузнец, да не нравился он Матрене, человек вида ненадежного, копченый весь какой-то, характера дерзкого и говорит непонятно, – как будто даже хвастает:

– Только, – говорит, – в идейном единении со мной сможете вы, Матреша, перейти на следующую стадию культуры…

А она ему:

– Ну, что ты, батюшка, куда ты! Я даже и слов твоих не разумею, к тому же я велика и обильна, а тебя еле видать!

Так и жила. Все ее жалеют, и сама себя она жалеет, а толку от этого никакого нет.

И вдруг – герой пришел.[52] Пришел, прогнал дядю Никиту с челядью и объявляет Матрене:

– Отныне ты вполне свободна, а я твой спаситель, вроде Георгия Победоносца со старой копейки![53]

Глядит Матрена – и впрямь свободна она! Конечно – обрадовалась.

Однако и кузнец заявляет:

– И я – спаситель!

«Это он из ревности», – сообразила Матрена, а вслух и говорит:

– Конечно, и ты, батюшко!

И зажили они, трое,[54] при веселых удовольствиях, каждый день – то свадьба, то похороны, каждый день ура кричат. Дядин челядинец Мокей республиканцем себя почувствовал – ура! Ялуторовск с Нарымом объявили себя Соединенными Штатами,[55] тоже – ура!

Месяца два жили душа в душу, просто утопали в радости, как мухи в ковше кваса, но вдруг, – на святой Руси всё делается вдруг, – вдруг – заскучал герой!

Сидит против Матрены и спрашивает:

– Тебя кто освободил? я?

– Ну, конечно, ты, миленькой!

– То-то!

– А я? – говорит кузнец.

– И ты…

Через некоторое время герой опять спрашивает:

– Кто тебя освободил – я али нет?

– Господи, – говорит Матрена, – да ты же, ты самый!

– Ну, помни же!

– А я? – спрашивает кузнец.

– Ну, и ты… Оба вы…

– Оба? – говорит герой, разглаживая усы. – Хм… н-не знаю…

Да и начал ежечасно допрашивать Матрену:

– Спас я тебя, дуреху, али – нет?

И всё строже:[56]

– Я – твой спаситель али кто?

Видит Матрена – кузнец, нахмурясь, в сторонку отошел, своим делом занимается, воры – воруют, купцы – торгуют,[57] всё идет по-старому, как в дядины времена, а герой – измывается, допрашивает ежедень:

– Я тебе – кто?

Да в ухо ее, да за косы!

Целует его Матрена, ублажает, ласковые речи говорит ему:

– Милая ты моя Гарибальди итальянская, Кромвель ты мой аглицкий, Бонапарт французский!

А сама, по ночам, плачет тихонько:

– Господи, господи! Я думала – и в сам-деле что-нибудь будет, а оно вот что вышло!

Позвольте напомнить, что это – сказка.

Впервые напечатано в издании: М. Горький. Русские сказки. Berlin, I. Ladyschnikow Verlag, ‹1912› (сказки I, II, IV–XI); а также: в журнале «Современный мир» (СМ), 1912, № 9, стр. 1 – 33 (I, II, IV–X), под заглавием «Сказки»; III – в газете «Русское слово», 1912, № 290, 16 декабря; XI – в газете «Правда», 1912, № 131, 30 сентября; XII – в газете «Свободные мысли», 1917, № 1, 7 марта; XIII – в газете «Новая жизнь» (НЖ), 1917, № 1, 18 апреля; XIV – там же, № 5, 23 апреля; XV – там же, № 7, 26 апреля; XVI – там же, № 68, 7 июля. В 1917 г. сказки I–XVI вышли отдельной книгой: Mаксим Горький. Русские сказки. Berlin, I. Ladyschnikow Verlag, ‹1917›.

В Архиве А. М. Горького хранятся:

1. Машинопись сказок I, II, IV–XI с авторской правкой и подписью. Заглавие «Русские сказки» вписано Горьким. Правка незначительная. Машинопись – АМ₁ послужила наборным экземпляром для первого отдельного издания И. П. Ладыжникова (Л₁) (ХПГ-45-6-1).

2. Машинопись сказки III с авторской правкой – АМ₂. Заглавие и подпись (машинописные) зачеркнуты синим карандашом. Машинопись прислана Горькому в 1915 г. из редакции газеты «Русское слово» (ХПГ-45-6-2).

3. Машинопись сказки VII с авторской правкой синим и красным карандашами для журнала «Колхозник» (1935) и подписью «М. Горький» – АМ₃. Правка фиолетовыми чернилами – редакторская (ХПГ-45-6-3).

4. Машинопись сказки XIII с незначительной авторской правкой, отражающей раннюю стадию работы – AM_t (ХПГ-45-6-4).

5. Машинопись сказки XIV с незначительной авторской правкой. Отличается от окончательного текста – АМ_Ь (ХПГ-45-6-5).

6. Печатный текст второго отдельного издания И. П. Ладыжникова (Л_г) с авторской правкой для К (ХПГ-45-6-6).

7. Печатный текст сказки VII из собрания сочинений Гр, стр. 173–176, без помет (ХПГ-45-6-7).

8. Печатный текст сказки VII Гр, стр. 173–176. Заглавие – «Сказка» (рукой неустановленного лица) (ХПГ-45-6-8).

Сказки I, II, IV–VI, VIII–XVI печатаются по К, а сказки III и VII по АМ_%, АМ₃ со следующими исправлениями:

Стр. 185, строка 16: «фамилию министра – Коковцев» вместо «фамилию министра» (по Л_г и К).

Стр. 186, строки 28–29: «с надеждой и со страхом спросил он» вместо «с надеждой спросил он и со страхом» (по тем же источникам).

Стр. 189, строка 39: «Простился с ним писатель» вместо «Простился с ним» (по АМ_Х и СМ).

Стр. 190, строка 35: «Кто-то от публики» вместо «Кто-то из публики» (по АМ_Х, СМ, Л_х).

Стр. 193, строка 17: «шишки вскочили» вместо «шишки выскочили» (по СМ).

Стр. 193, строка 31: «Браллиант вы мой» вместо «Бриллиант вы мой» (по АМ_Х, СМ, Л_1 г).

Стр. 194, строка 12: «Хотя Некрасов» вместо «Некрасов» (по АМ_Х и СМ).

Стр. 194, строка 28: «Да потом еще» вместо «а потом еще» (по СМ п Л_{х 2}).

Стр. 196 , строка 20: «что-нибудь духоподъемное» вместо «что-нибудь худоподъемное» (по АМ_Х и СМ).

Стр. 204, строка 4: «для них недосягаемы» вместо «для них недосягаемые» (по всем другим источникам).

Стр. 232, строка 41: «с миллионом исделаю» вместо «с миллионом и сделаю» (по всем другим источникам).

Стр. 234, строки 28–29: «Пьянство вокруг бабы» вместо «Пьянство вокруг, бабы» (по НЖ).

Горький начал работать над «Русскими сказками» в конце 1911 г.[58] 14 (27) декабря он сообщил Е. П. Пешковой: «Пишу „сказки"…» (Архив Г_1Х, стр. 131). В то же время он уведомил Н. А. и Т. В. Румянцевых: «…начал писать „русские сказки", кои будут печататься в питерском журнале „Запросы жизни"» (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-37-29-13).

С замыслом «Русских сказок» связаны письма Горького Е. П. Пешковой от 17 (30) января и от 30 января (12 февраля) 1912 г. В первом из них дана резкая характеристика некоторых писателей, в частности, Арцыбашева; во втором говорится об общественно-политической атмосфере в России: «События слагаются таким кольцом, что их угрожающий характер должен бы и мертвых воскресить, а у нас – всё спокойно. Никто ничего не чувствует, кроме мерзавца Струве, который метит на роль Каткова. Вот она „эволюция" русской души от Герцена к Каткову! Очень тяжело и жутко» (Архив Г_1Х, стр. 135).