Я внимательно осматриваю лестницу.

Странное чувство рождается внутри, когда пристально смотришь на эту ломаную дорогу. Нет ей начала и нет конца. Эти ступени выводят из ниоткуда и приводят в никуда.

Наверное, вся человеческая цивилизация – не что иное, как эта самая лестница. Настолько старая, что не может вспомнить, зачем она появилась на свет. Настолько глупая, что не знает, откуда и куда движется. Зато каждый раз чуть выше, чем раньше. Новая эра – новая ступень.

Лестница в небо, разваливающаяся на части.

Да ведь и в небе-то ничего, кроме пустоты, нет. Так, кажется, сказал мне недавно мальчик Андрюша.

Я открыл глаза и потянулся.

Все еще хотелось спать. Уют не желал отпускать меня из своих теплых объятий. После нервотрепки и беготни последних недель, после гнетущего ожидания в камере планетолета я с радостью использовал каждое мгновение для отдыха, но на этот раз поддаваться соблазну было нельзя.

Я скинул ноги с кровати, пытаясь нащупать тапочки. Они были где-то тут, я точно помнил это. Тапочек, как это ни странно, не нашлось, ногам стало холодно, и пришлось спрятать их обратно под одеяло.

Все-таки уют победил.

На моем лице застыла глупая улыбка. Белоснежное белье, идеально чистая комната, в окне – фиолетово-рыжее марсианское утро. Идиллия.

В такие минуты я не жалел о своих ошибках и был рад всему тому, что натворил. Да и как иначе? Не будь моего трудного пути – не было бы сейчас у меня и этих светлых минут.

– Визор, новости! – коротко приказал я, и на матрице послушно появилась заставка местных новостей.

Ведущие говорили о продовольственном кризисе на планете Ника и о починке электромагнитного щита в системе Юпитера, барахлившего последние месяцы. Я сладко зевал, прикрывая кулаком рот.

Потом начался репортаж об экспедиции в самую дальнюю звездную систему из тех, куда до этого решались полететь люди. Она имела номер 63949 в новом каталоге Гиппарха, но называть ее так было не очень удобно, поэтому космолетчики вместе с журналистами окрестили далекую звезду Желанной. Полет начался два дня назад и должен был продлиться один год и два месяца.

Сейчас довольно часто отправлялись экспедиции к удаленным светилам, и ничего экстраординарного в сообщении, в общем-то, не было. Люди постепенно проникали в космос все глубже и глубже. ЗЕФ уже поставила свои флаги в десятках систем. Только это мало что изменило в расстановке сил. В лучшем случае после возвращения очередной экспедиции рядом с покоренной звездой оставался лишь небольшой научный зонд.

Но чтобы освоить новые миры, этого недостаточно. Исследованный космос превращается в часть Экспансии только после того, как на открытых планетах появляются колонии. А для строительства полноценных колоний у ЗЕФ сейчас маловато денег. Сначала необходимо решить проблемы с десятком старых поселений. Какие уж тут новые?

Тем не менее эта новость показалась мне странной. Слишком уж далекой была цель, и слишком короткой оказалась подготовка к полету.

Обычно на снаряжение подобной экспедиции тратится несколько лет. Все это время средства массовой информации радостно кричат о грядущем новом достижении европейских ученых. В этот раз ничего подобного не было. Я, конечно, сделал поправку на то, что шесть лет провел в Забвении. Но даже туда какая-то информация смогла бы просочиться. Я бы обязательно узнал о готовящейся экспедиции. Тот же преподаватель по астрофизике обязательно рассказал бы мне об этом.

Значит, ученые торопились. А торопиться они могли только по одной причине – их подгоняло правительство.

Тотчас же припомнилось одно из недавних видений, где Председатель и Радий обсуждали какой-то полет. Вероятно, об этой самой экспедиции и шла речь.

Что же находится в системе Желанной?

Чем бы это ни было, напрашивался следующий вывод – вещь эта должна помочь в борьбе с Изначальными.

Я нехотя поднялся с кровати и уже был на пути в ванную, когда услышал, как ведущий сказал:

– А теперь репортаж с Марса, где вчера были найдены тела двоих преступников, бежавших несколько дней назад из больницы Секретного ведомства.

Новости про нас со Смирновым!

Сначала камеры показали общий план Иштар, затем – здание главного управления столичной милиции и кабинет Дознавателя. Иванов лично рассказал, как он вместе с солдатами отправил на тот свет «террористов». По его словам выходило, что мы сумели удрать из-под конвоя, когда нас вели в здание суда. Затем развернулась поисковая операция, погоня. В итоге, когда нас почти поймали в промышленной зоне на окраине города, мы не справились с управлением и врезались на краулере в стену завода по производству воздуха.

Потом стали показывать трупы. Естественно, издалека и мельком, чтобы не шокировать аудиторию. Рассказали, что тело Смирнова якобы сохранилось очень плохо. Я ничуть не удивился этому факту. В теле агента должно находиться с десяток электронных устройств, которые в клон, естественно, помещать не стали. Наверняка, ограничились муляжами. Поэтому и пришлось уродовать тело агента куда сильнее, чем мое. Иначе о подмене догадаются те, кому это надо.

Потом показали и мой труп. Издалека обгоревшее тело не вызвало никаких ассоциаций с моей персоной. Если бы голос за кадром не сказал, что это тело Сергея Краснова, то я бы ни за что об этом не догадался. Живым, конечно, я выгляжу заметно лучше.

Впрочем, я и так уже далеко не красавец. Я вспомнил, как в Забвении в меня вселились инопланетные споры и практически мгновенно восстановили мою внешность. Под воздействием симбионта выпрямился поломанный нос, заново выросли отломанные зубы, рассосались шрамы. Тогда мне очень не понравилась эта трансформация. Мне казалось, что я стал слишком симпатичным, смазливым. Именно таким, каким должен быть тупой герой дешевого боевика. Оставалось только дать мне в помощники сексапильную блондинку, в руки вставить навороченный бластер, а затем выпустить кучу врагов, чтобы я мог радостно покрошить их в капусту.

Я улыбнулся и пошел в ванную.

После душа и бритья лицо приобрело более-менее интеллигентный вид. Теперь бы еще голову, покрытую шрамами, спрятать под какой-нибудь кепкой, и я стану вполне нормальным мужчиной. Именно мужчиной, а не тем восемнадцатилетним мальчишкой, каким я был на протяжении последних лет.

Внешний градусник высвечивал минус пятьдесят градусов. Холодно это или тепло? Для Марса, наверное, тепло.

Признаков пылевой бури, которой Костя вчера пугал нас, все еще видно не было. Значит, как раз удастся зайти к доктору, чтобы тот посмотрел мои ноги и, может быть, прописал какие-то лекарства. Не то чтобы ноги сильно болели, но опухоль на лодыжках проходить не желала, кожа из синей стала желтой, а под ней прощупывались какие-то уплотнения. То ли кость неправильно срослась, то ли со связками что-то. Как только вчера вечером Юра узнал об этом, он немедленно взял с меня обещание навестить врача.

Я одел скафандр, захлопнул шлем и бросил взгляд на датчики, проверяя герметичность, затем вышел из номера и побрел к лифту мимо многочисленных дверей. Общежития везде одинаковы, что на Земле, что на Марсе. Двери, лифты, унылая ковровая дорожка посреди коридора…

Три этажа вниз – и вот я у центрального поста. Кивнув дежурному, я прошел к герметичным дверям, открыл их и попал в шлюз.

Никого, кроме меня, сейчас тут не было. То ли еще слишком рано, то ли, наоборот, – слишком поздно, и все уже покинули общежитие. Насосы быстро отсосали воздух. Теперь я мог открыть внешнюю дверь.

На мгновение обернувшись, я заметил, что дежурный как-то странно смотрит мне вслед. Интересно, что привлекло его внимание? Наверное, его предупредили, что я и Смирнов – важные птицы.

Может, стоит поговорить о том, чтобы к нам приставили круглосуточную охрану? Мало ли что?..

Между домами военного городка тянулась асфальтированная дорога, так что идти было довольно удобно. Насколько я помнил из объяснений Смирнова, мне следовало повернуть налево и пройти вдоль корпуса общежития, там и будет здание больницы.