Много дней мой дух скитался по окраинам Страны мертвых. Я был у подножия горы Ицтепетль, и туман ослеплял меня в земле Исмиктлан Апочкалока. Но когда ветер из каменных ножей рассеял туман, мне открылось многое из того, что до сих пор оставалось сокрытым.

Когда силы вернулись ко мне, я объявил, что намерен идти дальше на юг. Те из моих людей, кто остался в живых, заключили с норвежцами мир после битвы. Пятеро вызвались идти со мной:

Кетиль, сын Эйвинда из Пикшевого фьорда;

Катла, его сестра;

Торхалль, сын Иона, норвежец из войска Паля Кнутсона;

Хельги Подкидыш из Вестрибюгда, юноша четырнадцати зим от роду;

Сигрид, моя жена, та, что отрубила голову Кетилю Тюленю. Остальные отправились назад в Страну манданов. В тот день Бьёрн, сын Торда, обещал составить большую сагу о всех событиях, которые здесь упомянуты, а также о многих других, о которых я умолчал. Сага, которую задумал написать я, будет продолжением Бьёрновой.

ПОУЧЕНИЕ ЮНОМУ ИЦКОАТЛЮ.
О ТОМ, ПОЧЕМУ МУДРЫЕ ЛЮДИ НИКОГДА НЕ СПРАШИВАЮТ «ЗАЧЕМ?»

Вот что я скажу юному Ицкоатлю, когда он станет достаточно разумен, чтобы слушать и понимать.

Внимай мне, Ицкоатль: это пойдет тебе на пользу, когда ты станешь конунгом астеков. Деяния людей лишены смысла. Мне тоже довелось быть конунгом, и я совершил много дел, которые можно назвать великими. Вначале я полагал, что делаю это ради славы. В скором времени японял, что слава не стоит усилий. Подчас она достается вовсе не тем кто ее заслуживает. Совершивший подвиг в безвестности ничем не хуже того, кто сделал это при стечении народа.

Ицкоатль, слава – лишь пустые разговоры глупцов.

Было время, я думал, что живу ради блага своего народа. Теперь я смеюсь, вспоминая об этом. Очень скоро я понял, что моему народу суждены смерть и забвение, а мои дела лишь приблизили то и другое. Однако я был бы глупцом, если бы стал сожалеть о своих поступках.

Ты будешь конунгом, Ицкоатль. Ты станешь совершать великие деяния, чтобы возвеличить славу астеков, чтобы принести благо астекам. Ты мечтаешь о том, чтобы у каждого астека была янтарная губная вставка. Но астеки погибнут так же, как и гренландцы: это будет скоро. Чем больше благ ты дашь своим людям, тем ленивее станут они, и тем беззащитнее перед теми, кто придет уничтожить вас.

Ты спрашиваешь: значит ли это, о тольтекатль Эрлинг, что я должен оставить все свои гордые помыслы и покорно ждать того, что должно совершиться? Я отвечу на это: вовсе нет.

Я, Эрлинг, пишу книгу, которую никто не прочтет, на языке, которого никто здесь не знает. Ты видишь, мой труд лишен всякого смысла. Я делаю это ради того, что больше меня и пока не может быть названо. Деяния и слава астеков – это тоже книга, которую никто не прочтет.

Поступай, как подобает конунгу. Покори окрестные народы. Завоюй всю страну от Западного моря до Восточного. Возведи храмы вышиной до небес. Принеси все сокровища земли в Теночтитлан. Делай все это, о Ицкоатль, но помни: ты трудишься не для блага астеков и не для славы астеков. Ибо для вас нет ни блага, ни сдавы, ни будущего.

Мудрец не станет спрашивать себя «Зачем я делаю это?» Он знает, что ответа не будет.

Человек не может трудиться, не имея цели. Разум нам дан, чтобы придавать смысл лишенному смысла. Трудись ради блага и славы, но помни, что то и другое – лишь игра, танец с бубном. Это дым, что окутывает зеркало, пока оттуда не выйдет Тескатлипока.

II

Мы шли на юг два дня и попали в страну, где было много больших диких быков. Эти быки так ленивы и глупы, что охотиться на них может и ребенок. Мы задержались там, чтобы запасти сушеного мяса.

Затем мы достигли горной страны. Там крутые склоны, глубокие ущелья, и почти нет воды. Мы шли очень медленно.

Торхалль норвежец шел впереди. Возле одной скалы он остановился и громко закричал, как будто от радости.

Мы подошли к нему. Торхалль сказал:

– Вот так скала!

Он стал бить по скале камнем. Там было золото. Сигрид сказала:

– В другой раз не кричи так громко. Я подумала, ты нашел воду.

Торхалль отколол два больших куска золота и нес их с собой несколько дней. Сигрид и Катла смеялись над ним. Потом он сказал, что ему надоело слушать насмешки.)

– Вы, гренландцы, дикий народ. Что ж, я брошу золото, лишь бы замолчали эти две ведьмы. Впервые в жизни я разбогател, и что это мне принесло? Но запомните: теперь мы явимся нищими к тому великому народу, о котором твердит Эрлинг.

На восьмой день пути по горной стране у Хельги Подкидыша помутился разум. Он перестал видеть нас и разговаривал с духами. Катла сказала:

– Если завтра не пойдет дождь, мальчик умрет. Если дождя не будет еще три дня, мы все тоже умрем.

Мы сделали носилки, чтобы нести Хельги, и шли теперь совсем медленно.

Вскоре мы нашли покинутое селение. Все дома в нем были каменные. Они были вырублены в большой отвесной скале из мягкого камня. Там было несколько сотен покоев, соединенных лестницами и переходами. Еще там были большие чаши, также вырезанные в камне, искусно сделанные желоба и трубы для сбора дождевой воды. Из чаш вода по желобам и трубам стекала в огромный каменный котел, глубоко в толще скалы. Вода в котле была гнилая и мутная. В ней плавали белые слепые рыбы, похожие на червей.

Мы оставались в городе три дня и пили воду из подземного котла. К Хельги вернулся рассудок. Тогда мы пошли дальше на юг.

ПОУЧЕНИЕ ЮНОМУ ИЦКОАТЛЮ.
О ГИБЕЛИ АСТЕКОВ И О НИЧТОЖНОСТИ БОЛИ И НАСЛАЖДЕНИЯ

Ты говоришь: тольтекатль не убедил меня. У астеков будут и слава, и могущество. Я чувствую в себе силу. Наш народ готов к великим делам.

Ицкоатль, не тешь себя пустыми надеждами. Христиане, что живут по ту сторону Восточного моря, скоро придут сюда на больших кораблях. И вы будете бессильны остановить их.

Они придут, потому что у них уже есть корабли, чтобы долго плыть открытым морем. Им не сидится на месте. Они придут, как только узнают об этой земле. Вслед за первым придут тысячи.

Они захотят отнять у вас землю, потому что эта земля богата. Здесь слишком много золота.

Они уничтожат вас, потому что они сильнее. У них есть кони, железные мечи и тугие арбалеты. Обсидиановая булава не пробьет железный шлем, Ицкоатль. У них есть единство и общая цель. В Анауаке племена ненавидят друг друга. Ицкоатль, вам не спастись. Не нужно быть колдуном, чтобы предвидеть это. Ты говоришь: тольтекатль, если так, я не хочу быть конунгом. К чему труды и страдания, к чему тщетные усилия? Лучше прожить свою жизнь в покое и насладиться тем временем, что еще осталось.

О нет, Ицкоатль, ты рассуждаешь неверно. Вспомни, о чем я говорил тебе раньше. Любое усилие тщетно. Всякая цель – лжива. Труд для того, кто знает свою выгоду – не труд. Подвиг с расчетом на славу – не подвиг. Муж поистине достойный не должен уподобляться торговцу, что выменивает груз какао на груз маиса. Величайшая доблесть в том, чтобы знать о тщете своих деяний, но совершать их.

Ты спросишь: если все цели и помыслы тщетны, зачем мне тогда эта доблесть, о которой ты толкуешь? Неважно, буду я мужем достойным или недостойным – ведь и это тоже обман?

Ицкоатль, все цели, о которых я говорил: золото, слава, благополучие – ничтожны, потому что они меньше нас, они внутри нас, они – наше собственное порождение. Не так уж трудно научиться владеть ими. Так же внутри нас, и так же подвластны нам, и так же ничтожны: боль, страдание, радость и наслаждение. Ицкоатль, предоставь глупцам искать наслаждений и бежать от боли; предоставь другим глупцам искать боли, чтобы купить себе посмертное блаженство. Тот, кто постиг ничтожность боли и наслаждения, становится поистине всесилен.

Мы не станем поклоняться славе, богатству, боли или наслаждению, как не станем поклоняться собственным потрохам.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: