— Як же не дать? — вздохнул Денисюк. — Як ее подымешь, воду-то бисову? Зараз не зацепишь…

Директор Веков распекал главного механика. Он считал это своим долгом воспитателя молодых кадров, долгом командира важнейшего «фронтового» участка:

— И я воюю, и вы должны чувствовать, что воюете! Понижается не только уровень воды в пруду, которым вы ведаете, товарищ главный механик, а понижается соответственно выпуск нашего металла.

Степан мрачно стоял перед маленьким седым человеком в военной форме и молча выслушивал горькие слова. Рядом с директором сидел главный инженер, тоже седой, рыхлый, большой. Как начальник штаба, созданного в связи с чрезвычайным положением, он встал с постели и по требованию директора явился на завод.

Директор Веков никогда не щадил себя, да и никого, кто работал вместе с ним. Он считал, что на работе следует гореть… Ну а если горишь — так и сгораешь… На своего главного механика он давно имел зуб за постоянный срыв им же самим названных сроков ремонта машин и прокатных станов. Молодой инженер Корнев всегда старался назначить срок самый короткий, не жалел себя, чтобы в него уложиться, но… часто краснел перед бушующим директором.

— Вы на фронте, товарищи инженеры! — внушительно сказал Веков и даже ударил по столу кулаком. — Придумывайте, изобретайте, чувствуйте себя саперами, черт возьми!.. Там, на передовой, каждому из вас пришлось бы быть сапером!

Главный инженер, держась за сердце, сказал:

— Взрывать надо, Михаил Сергеевич, уж коли о саперах вспомнили.

— Возьметесь? — взглянул на Корнева директор. — Дед твой у меня сапером был…

— Взорву, — решительно сказал Корнев.

— Ну, смотри, товарищ главный механик… если домны остановятся, не взыщи…

— Не остановятся, — спокойно ответил Корнев, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Он знал, что домны не должны остановиться, но он никогда прежде не руководил взрывными работами.

— Выполняйте, — приказал директор.

— Есть выполнять! — по-военному повторил Корнев и, резко повернувшись, вышел из кабинета.

Веков посмотрел ему вслед, переглянулся с главным инженером, похлопал себя по золотому погону и сказал:

— Двойную тяжесть, Борис Александрович, я ощущаю, как эполеты эти снова надел. А тут не только с людьми, а еще со стихией воевать приходится, да еще кадры воспитывай.

— Да… смена нужна, — вставил главный инженер.

— Завод не должен встать, не должен! — вскочил директор. — Не для того нас сюда поставили, чтобы мы с вами сводку о поражении сообщили.

— Но что же делать?

— Бороться, взрывать, выдумывать, черт возьми! В этом Корневе что-то есть… Саперская кровь… дедова. Но если он сорвется… — Не договорив, директор снял с вешалки шинель и, надевая ее на ходу, пошел в цехи.

Степан начал воспитание младшего брата в тяжелые для себя дни. Он решил прививать ему нужные черты характера и любовь к технике с практических дел. Зимние каникулы позволили ему взять Андрюшу с собой на взрывные работы.

Андрюша был счастлив и серьезен.

По узкоколейке ехали на ручной дрезине. Андрюша вместе с рабочими качал приводной рычаг, а Степан сосредоточенно думал. Въехали в удивительно узкое устье туннеля, совсем не похожего на Московское метро, а скорее напоминавшего ствол пушки. Андрею казалось достаточным протянуть руку, чтобы коснуться стенок. В ушах шумело, ветер бил в лицо, словно дрезина неслась по туннелю с невероятной быстротой.

Внезапно появился свет. Пришлось сощурить глаза. Солнце, небо, снег — все сверкало.

Поворот — и железная дорога вышла к речке.

С насыпи виднелись ледяные наплывы, еще не занесенные снегом. Вода, которой не было прохода по дну, поднималась по трещинам и разливалась поверх льда, тут же замерзая.

Степан сказал, что это наледи.

Со льда на берег взбежал офицер в полушубке, молодой, сероглазый, и взял под козырек.

— Саперы тридцать девятого запасного саперного батальона производят подрывные работы! — отрапортовал он главному механику.

Это была помощь, которую оказывала армия заводу.

Степан поздоровался с офицером за руку.

Андрюша спустился на лед к причудливому натеку, который напоминал школьную карту морского берега с заливами и бухтами.

Ему сразу пришло в голову, что он морской путешественник, открывший новые земли. И он стал давать названия заливам и бухтам. Ледяная корка была тонкой и сразу затрещала у него под ногами. Степан строго закричал на него. Пришлось вернуться.

Пошли осматривать место взрывов.

Во льду зияли огромные воронки с конусообразными ребристыми краями. Битый лед сверкал гранями, местами вспыхивали крохотные радуги. Хрустели льдинки.

Андрюша заглянул в одну воронку и увидел песок. Это было дно.

Раздался свисток.

— Сейчас будут взрывать, товарищ главный механик, — сказал молодой офицер. — Пройдемте в укрытие.

Степан повел Андрюшу следом за офицером к береговой скале. Лицо его было спокойно, но Андрюша чувствовал, как нервно сжимается ладонь брата.

Скала закрыла место подрывных работ.

Андрюша не отпускал руки Степана, напряженно глядя на верхушку скалы. Ему хотелось заткнуть пальцами уши, но он стеснялся это сделать. И вдруг в небо совершенно беззвучно взвился огненный столб с черным облаком вверху. Только потом грянул взрыв. Андрюша даже присел, потянув за собой Степана. Сверху сыпались осколки льда.

Пошли смотреть воронку.

Ожидаемых результатов новый взрыв не дал.

Степан кусал губы. Стало ясно, что взорвать лед перемерзшей реки не удастся.

Не останавливая взрывных работ, Степан вместе с Андрюшей поехал на завод.

Дрезина довезла их до вокзала. Дальше Степан решил идти пешком через пруд.

Он шел в глубоком раздумье по протоптанной в снегу тропинке. Андрюша, боясь помешать брату, плелся поодаль. На пруду было ветрено, и мороз хватал Андрюшу то за нос, то за щеки.

Недалеко от плотины на льду толпились рабочие. Андрюша узнал среди них Денисюка.

Степан подошел к ним.

Андрюшу поразило, что лед был двух уровней. Огромная трещина расколола пруд, и береговая часть ледяного покрова оказалась выше остальной, осевшей вместе с понижающейся водой.

Когда рабочие расступились, Андрюша заметил под образовавшимся ледяным сводом трубу. Прежде она проходила в глубине пруда, и по ней текла вода на завод. Теперь осевший лед оказался ниже, и труба была суха.

Рабочие скалывали лед над трубой, чтобы он не повредил ее.

Степан остановился и, наклонив крепкую шею, о чем-то задумался. Андрею казалось, что брат что-то изобретает, и он задерживал дыхание, словно мог этим помочь ему…

— Знаешь, Андрюша, — сказал Степан, — кажется, я нашел…

Сердце у Андрюши застучало.

— Что нашел? — почти беззвучно спросил он.

— Нашел, как спасти завод. Видишь ли, я вспомнил, что у нас на силовой станции бездействует огромный насос…

— Подожди, — прервал взволнованный Андрюша, — не говори! Я сам…

— Что — сам? — удивился Степан.

— Я должен сам придумать то, что ты придумал, — сдавленным голосом проговорил Андрюша.

Тот на миг только взглянул на брата. Может быть, Степан в этот момент и увидел бы в характере мальчика нечто новое, но он был слишком поглощен заботой о заводе, пришедшей ему в голову спасительной идеей. К тому же он увидел, что по льду пруда впереди нескольких человек шагал низенький военный в высокой генеральской папахе.

Андрюша напряженно смотрел вслед брату, направившемуся к директору завода.

Маленький генерал внимательно выслушал Степана.

— Поставить насос из силовой? — переспросил он.

— Да, Михаил Сергеевич! Воды в пруду достаточно. Насос будет выкачивать ее и гнать на завод, по этой трубе. — Корнев показал на зияющее надо льдом отверстие трубы.

— Какой вам нужен срок?

— Дня два-три, — ответил главный механик.

— Слушайте, вы, главный механик, — повысил голос директор. — У меня доменные печи стоят! — Директор понизил голос почти до шепота: — А если «козел»? Вы понимаете? Каждый час к прямому проводу требует Москва!..