Весной 1652 года казаки пошли проведать море и совершили одно из своих больших открытий. Люди из Русского Поморья, бывшие с Дежневым, дивились новому богатству. Такого обилия морского зверя они еще никогда не видели.

Впоследствии Дежнев и Федот Ветошка впервые описали Анадырскую коргу, или Русскую Кошку, как потом называлось это место. Длинный, возвышенный мыс Геек тянулся к устью Анадыря со стороны Катырки-реки и заканчивался отмелью, далеко выдавшейся в море. На отмели и мысе располагалось шумное моржовое лежбище, зверя было много и на воде, у самого края корги. Добыча дорогого «рыбьего зуба» была теперь обеспечена на долгое время. Но казаки отложили первый промысел на зверя, потому что спешили в обратный путь, боясь пропустить сроки рыбной ловли.

Русская Кошка была открыта 29 июня 1652 года, и на анадырском поморье Дежнев пробыл всего около двадцати дней. В остроге теперь надо было строить склад для дорогих клыков, думать, как отправить их на Колыму...

Вероятно, тогда же Дежнев начал составлять чертеж новой страны – от Анюя и «Камня», от верхнего Анадыря до самого устья и поморья – «до той корги, где вылягает зверь». Чертеж не дошел до нас, но Дежнев писал о нем и упоминал, что на чертеже были нанесены большие и малые притоки Анадыря. По этому можно судить, насколько успели сведать новый дикий край наши герои – голодая и холодая, «бегаючи» от Стадухина, воюя с неясачными племенами.

Записывал Дежнев для памяти разные примечательные сведения об Анадыре, границе лиственничных и березовых лесов в его верховьях, о заморе красной рыбы в реке. Составлял он и роспись, кто и сколько моржовой кости добыл в год открытия Анадырской корги.

Теперь считалось, что на Анадыре находятся два русских поселения – собственно Анадырский острог и Ясачное зимовье, где посменно жили служилые вместе с аманатами.

К Дежневу шли первые поселенцы с Колымы. Он упоминал о «заводных» людях, которые приносили с собой орудия лова, но горевал, что этих людей еще мало и не у кого брать сети в долг – в них была особенная нужда.

Семен Дежнев в 1653 году усиленно разведывал через поморов-туземцев о состоянии льдов в море между устьем Анадыря и Большим Каменным Носом. Советчики сказали, что лед от берегов в море относит далеко не каждый год. Были готовы уже лиственничные кочи, добыта кое-какая снасть, но Дежнев не решился плыть на Колыму только из-за того, что не были надежны паруса и якоря.

Он узнал, что на «большом море» есть «великие сулои». В народной океанографии, у мезенских и Кольских поморов, так назывались сильные течения, рвущиеся пенистыми, кипящими полосами из-за морских мысов. Сулои были и близ устья Лены, и их хорошо должен был знать Дежнев. Он не боялся водоворотов сулоя, не за себя дрожал и в плаванье не пошел только потому, что не хотел рисковать грузом – пушниной и «рыбьим зубом».

Была большая убыль в людях. Шесть служилых перебежали к Михайлу Стадухину, а неудачный поход на оленных чуванцев вырвал из рядов дежневцев лучших бойцов. Видно, не зря казаки возили с собой ладан и свечи, о которых упоминается в анадырских бумагах! В 1653 году пришлось хоронить Ивана Пуляева, Михайла Захарова, «покрученика» Елфима Мезеню, Ивана Нестерова и Фому Кузьмина. Трое из этих людей, как мы помним, проплыли с Дежневым от Колымы до Ананнона. Иван Пуляев из лесоруба сделался целовальником при отряде на Анадыре. Лишь незадолго до гибели он продавал Дежневу ездовых собак, свинец и топоры, Курсову – «бабий кожан», наверное, для ясырной жены, Солдатке – нательный крест да сковороду.

В 1654 году Семен Дежнев насилу оправился от новой жестокой раны. Была схватка с чуванцами, казаки долго бились на апрельском снегу, пока не захватили в плен Легонту и Подонца. И Подонца ударил ножом против сердца Дежнева.

В эти самые дни к Анадырскому острогу подошел Юрий Селиверстов с отрядом. Юрий сразу же завел смуту и склоку. Как оказалось, в пути он успел погромить преданных Дежневу ходынцев, в том числе родственников Чекчоя. Чекчой только перед этим предлагал Дежневу помощь и вызывался везти вместе со своими братьями весь ясачный сбор через анюйский «Камень». Но Селиверстову до всего этого было мало дела, и он еще хвастался тем, что убил родного брата Чекчоя.

С Дежневым Юрий соблюдал видимость вполне приличных отношений, но за его широкой спиной строил большие и малые козни. Селиверстов сразу же стакнулся с Евсеем Павловым, беглым 1647 года. Евсей обижал людей, и Дежнев устроил суд над смутьяном. Тот держал себя неподобающе, спорил с судьями, опирался на посох, вместо того чтобы стоять, как подобает. Дежнев вышел из себя и хотел ударить Евсея «за невежество» батогом, но ослушник сбежал из судилища. Юрий пронюхал, что Евсей «под суд не дается», бродит по чужим станам и даже объявляет за собой «государево дело». Такие люди были для Селиверстова находкой, он принял Евсея к себе для того, чтобы еще пуще разжигать его задорный нрав.

Юрию не повезло. У алчного воеводы Францбекова к тому времени отобрали много награбленного добра и дознались, как он облагодетельствовал, в частности, и Селиверстова, дав ему под видом личных казенные средства. Юрия заставили выплачивать казне эти деньги. Поэтому он рвал и метал, безобразничал, жег туземные промысловые амбары еще на Колыме, а здесь побивал дежневских друзей – ходынцев.

Узнав об открытии знаменитой корги с «рыбьим зубом», Юрий весь потемнел и, уединившись в зимовье, ночи напролет что-то писал. Потом он позвал тайного гонца Аверкия Мартемьянова и вручил ему пачку бумаг для доставки в Якутск.

В том году первый промысел на моржа начался поздно, на ильин день, и Дежнев объяснил это тем, что у берегов Анадырской корги был плотный ледовый припай. Юрий напросился идти на промысел. Ему дали два хороших коча и карбас, но Селиверстов тут же погубил одно судно. Дежнев распределил людей с погибшего коча по остальным кораблям.

Люди племени кереков, издавна жившие в Анадырской губе, всегда ходили на своих кожаных байдарах к моржовой корге и считали ее своей. Узнав о появлении там русских людей, кереки задумали перебить их. Семен Дежнев оставил охоту на морского зверя и двинулся искать кереков.

В крепком острожке стояло четырнадцать юрт, как называл Дежнев общие жилища кереков. В каждом из жилищ размещалось до десятка семей. Начался бой за обладание Анадырской коргой. Дежнев сломил отвагу кереков и, стоя с дымящейся пищалью в руке, пропускал мимо себя вереницу побежденных. Кереки согласились уйти дальше от корги, и старшины в вышитых меховых одеждах выводили к байдарам женщин и детей. Окликнула ли она сама Дежнева, он ли ее первым увидел, но перед ним в тот день предстала «якутская баба», возлюбленная Федота Алексеева Попова. Где Герасим Анкудинов и Попов? Как якутка попала к керекам? Обо всем этом Дежнев ее расспрашивал, дивясь неожиданной встрече. Шесть лет прошло с того дня, как исчезли Герасим и Федот, – и вот она, их спутница в плавании через неведомый пролив! «Якутская баба» рассказала, что Федот Попов и Герасим Анкудинов умерли от цинги. Остальные люди были в разное время побиты местными жителями. А те, что случайно уцелели, сели в лодки и уплыли неведомо куда. Вот все, что знала подруга Федота Попова о судьбе его спутников, как это было написано Дежневым в его донесении 1655 года.

Есть известная догадка о том, что Федот Попов нашел свою гибель на Камчатке. Там есть речка Федотовщина, она же Никул. Предание говорит, что на ней жили первые русские люди после того, как их коч принесло к камчатскому берегу.

Тайное стало явным... В 1655 году Дежнев узнал о сочинениях Юрия Селиверстова, которые были посланы им в Якутск. Юрий писал, что Анадырскую коргу открыли он и Михайло Стадухин еще в 1649 году! Вне себя был Дежнев. Скорбя о том, что у него кончается запас бумаги, он приступил к делу. Самолично или с помощью письменных людей, но с несомненным участием Никиты Семенова Дежнев составил две «отписки» якутскому воеводе Ивану Акинфову. Это целая повесть о долгих скитаниях, битвах и счастливых открытиях.