Маклаю шел тридцатый год. Густые кудри его выгорели на тропическом солнце, от вечных лихорадок лицо сделалось прозрачным, но огромные глаза не теряли того мечтательного сияния, которое они сохраняли всегда. По привычке подперев рукой левую щеку, слегка подняв узкое плечо, он писал о лесах и реках открытой им страны Джохор. Сэру Кларку стоило больших трудов выманить Маклая из каюты на целительный морской воздух.

За кормой «Плутона» бежали последние волны. Грохот якорной цепи заставил Маклая встрепенуться. Бангкок! Столица страны народа Таи! Книжка с картинками в детстве; Сиам, белые слоны сейчас оживут, и через мгновение он увидит все это наяву. Маклай выходит из каюты и бросает жадный взгляд на берег. По обе стороны серебряной реки, впадающей в бухту, стоит блистающий кровлями кумирен город, белый, как ларец из слоновой кости. Сэр Кларк объясняет Маклаю: вот далеко в зеленых кущах пагода Ват-Ченг, высокая зубчатая стена – граница внутреннего города. Капище с позолоченной крышей не храм, а приемная палата короля сиамского. А вот квартал иностранцев. Что это за огромное здание? Это загон для королевских белых слонов. Маклай смотрит на прибрежные свайные постройки Бангкока, плавучие дома на волнах реки Менам. В шлюпке они плывут вместе с сэром Кларком между шумными берегами, мимо мешков с перцем и кардамоном на джонках, мимо садов, харчевен, рынков. «Тамо-рус» осмотрел город Диких Плодов, но его влекло в столице Сиама другое.

Король сиамский – в то время двадцатидвухлетний Сомдетш Пра Параминдр Мага Чулалконгорн – владел доброй половиной Малайского полуострова; ему подчинялись бесчисленные вассалы – раджи, султаны и князьки Малакки. И Маклай, пользуясь дружбой сэра Кларка, стал стучаться в золоченые двери чертога короля[1].

Маклай добыл письмо владыки Сиама. Получил ли он это письмо прямо из рук короля под золотой кровлей палаты «Магансарат» или добыл грамоту через сэра Кларка, неизвестно. Важно то, что он добился доступа в такие области Малакки, какие не снились ни одному путешественнику. Скоро Маклай обогатит науку новыми открытиями.

Грамота короля сиамского предписывала князькам помогать Маклаю во всем. В Бангкоке он записывал в тетради все сведения, какие только мог добыть, о сиамской части Малакки: имена князей, названия деревень, рек и гор.

Прибрежные малайцы уверяли Маклая, что в глубине страны среди бродячих оранов живут страшные человеческие существа с хвостами. Люди эти носят с собой кувшины с деревянным маслом. Подкравшись к малайским селениям, ораны обмакивают копчики хвостов в масло и поджигают хижины, потом с факелами мечутся среди тростниковых хижин в зареве и черном дыму. У других оранов клыки как у зверей, и ступни длиною в две четверти. Страшные эти существа покрыты шерстью. Они ловят птиц руками и пожирают их с перьями и внутренностями.

Ничего точного и проверенного о дебрях страны не дало Маклаю чтение толстых томов «Малайского обозревателя и индокитайского летописца» – журнала, который уже пятьдесят лет выходил в Сингапуре. Мало помог и первый сборник об Индокитае из библиотеки сэра Кларка. Десять дней, проведенных Маклаем в Бангкоке, ушли на сбор материалов о Малакке и осмотр города. «Тамо-рус» бродил по берегам бесчисленных каналов, мчался на легкой лодке по Менаму.

Сын новгородских льняных полей видел огромное изваяние Будды в храме Ксетуфона, знаменитого золотого Будду, нефритового Будду и т. д. С легкой руки короля Чулалконгорна Маклаю дали здесь звание русского князя Маклая. «Дато-рус» Маклай!

Вернувшись в Сингапур, «дато Маклай» скоро снова гостил у магараджи Джохора. На этот раз магараджа молил Маклая отменить поход в страну Лесных Людей. Но Маклай стоял на своем. Тогда магараджа махнул рукой и дал «дато-русу» тридцать носильщиков и грамоту к владетелю Паханга, с которым, кстати сказать, джохорский магараджа не раз воевал. Но Маклаю было все равно, топтали ли боевые слоны Джохора землю Паханга или нет. Простившись с Джохор-Бахру, он 15 июня 1875 года двинулся в путь.

Его сопровождали уже знакомый нам папуасский мальчик Ахмат, воспитанник Маклая, хорошо говоривший по-русски, и чиновник джохорского владыки. Чиновник предназначался быть посредником между Маклаем и князьками.

Каравая Маклая вступил в Пекан, столицу большого государства Паханг. Город стоял у лимана реки, впадающей в Китайское море. Пеканский бандахара, вассал Сиама, ежегодно посылал королю Чулалконгорну золотой сосуд и розу из серебра. Грамота короля произвела большое впечатление. Бандахара ввел Маклая в свой дворец и дал ему людей для продолжения путешествия.

Маклай двинулся прямо к сердцу королевства Куантан, где до него не бывал еще никто из европейцев. К северу от реки Паханг он увидел величественные горы – самые высокие на всем Малайском полуострове – и открыл венчающую их вершину Гуну-Тахан. Караван брел между гранитных скал и глыб песчаника, в джунглях, где хрипели вепри и ревели тигры.

Малакка – страна без горизонтов. Они скрыты горами и лесами. Можно идти сутками, не видя края и конца зеленым джунглям. Лодка, утлый плот, спина слона, скрипучая повозка, а чаще всего собственные ноги несли Маклая к цели его странствий. Дикие слоны, толпясь на берегах речек, протягивали хоботы к лодкам путников. Они проходили пешком по сорок верст в день и снова, по грудь в воде, оступаясь и падая в обрывы, преодолевали затопленные пространства. Маклай встречал россыпи золотоносного песка на берегах рек, вспоминая Бэра, который именно в Малакке видел древнюю страну золота – Офир.

На верхнем течении Паханга, в горных ущельях, между странами Паханг, Трингау, Куантан, Маклай нашел жемчужину своего океанского ожерелья. Пробираясь сквозь горные леса, он спугнул первых встреченных им людей леса. Это были пугливые низкорослые смуглые существа, проводившие ночи на деревьях. Сердце великого друга обездоленных племен сжималось при виде этих людей, бедных, как птицы. У них не было никакого имущества, кроме тряпья на бедрах и ножа. Они скитались по лесам, добывая камфару.

Эти люди были самыми чистыми меланезийцами. Старики еще знали язык папуасов, и наречие Меланезии считалось здесь колдовским. Только знание языка предков помогало охотнику добыть зверя и найти богатые заросли камфарных деревьев. Иначе зверь убегал от ловца, а дерево исчезало с глаз, когда человек леса протягивал к нему руку. Так верили простые дети природы. И только благодаря вере в волшебство слова они сохранили древний язык.

Сомнений не было – ораны не были похожи на малайцев. Люди леса своим карликовым ростом напоминали скорее негритосов Филиппин, а в остальном были похожи на папуасов Новой Гвинеи. Курчавость волос, цвет кожи, строение тела, множество других признаков указывали на принадлежность оранов к меланезийцам.

Лесные кочевники не имеют постоянных жилищ. У них есть только лесные стойбища в местах промыслов. Люди леса умеют добывать сок каучукового дерева, слоновую кость, камфару. Малайцы дают им за это соль, ножи и табак. Но малайцы занимаются и другим промыслом: они подкрадываются к таборам лесных людей, хватают, как диких зверенышей, детей оранов, уводят и продают их в рабство. Насилия малайцев заставляют оранов держать всегда наготове свое страшное оружие – ствол бамбука. Маленький лесной человечек подносит к губам бамбуковый ствол на поларшина длинней своего роста и с силой дует в отверстие ствола. И малаец падает на землю в корчах; через десять минут он умирает от пропитанной ядом тонкой и легкой стрелы, выпущенной из ствола. Маклай добыл и стрелы, и трубки из бамбука. Оказалось, что яд для стрел добывается оранами из сока дерева «упас», к нему добавляется еще яд змеи.

Лесные люди поровну делят между собой добычу, не обделяя своих жен и детей. У них существуют свадебные обычаи. Женщина орана может даже унаследовать власть вождя племени.

Маклай зарисовывал оранов, вел дневник, чертил карты похода, собирал утварь оранов – ножи, большие луки «лойдс» и бамбуковые трубки. Он переходил от одного стойбища к другому. Робкие карлики переставали бояться русского, и он узнал об их жизни все, что было в его силах.