— Ну, что ж, я рискну и примирюсь с индейцами! — проговорила Мэри.

— А я помирюсь с громадным медведем! — добавила Эмми. — Быть может, он только обнимет меня так же крепко, как Альфред, когда он нынче вернулся из плавания.

— Благодарю вас, мисс, за лестное сравнение! — отозвался, смеясь, Альфред.

— Во всяком случае, предложение твое, Альфред, заслуживает всестороннего рассмотрения, — заметила г-жа Кемпбель, — и мы с отцом поговорим о нем, взвесим все и за и против, затем, может быть, завтра утром объявим вам свое решение, а теперь пора нам всем ко сну!

— Я увижу во сне индейцев, я уверена! — сказала Мэри.

— А мне будет сниться медведь! — отозвалась Эмми, лукаво взглянув на Альфреда.

— А мне хорошенькая девушка, которую я видел в Портсмуте!

— Я тебе не верю, Альфред! Никакой хорошенькой девушки ты в Портсмуте не видел! — крикнула Эмми и убежала из комнаты.

На другой день все сошлись в столовой довольно рано. После общей молитвы все принялись за утренний завтрак, и, когда кончили, мистер Кемпбель обратился к присутствующим.

— Дети мои, вчера после вашего ухода мы еще долго обсуждали предложение Альфреда и пришли к заключению, что другого выбора у нас нет, и если все вы согласны с нами, то мы решили переселиться в Канаду и попытать там счастья!

— Я, безусловно, согласен! — отозвался Генри.

— А вы, девочки?

— А мы? Да мы пойдем с вами на край света! — воскликнули в один голос обе сестры.

— Ну, а теперь, дети мои, — заговорил снова мистер Кемпбель после некоторого молчания, — раз мы уже решили выселиться, то приступим немедленно к приготовлениям. Что вы прежде всего намерены делать? Ты, Генри, и ты, Альфред?

— Я должен немедленно поехать в Оксфорд и устроить там свои дела, продать книги, передать комнату, разделаться с разными ненужными вещами…

— А достаточно ли у тебя денег, чтобы расплатиться со всеми? — спросил отец.

— Да, вполне достаточно! — отозвался Генри слегка покраснев. — Не беспокойся об этом.

— А я, если здесь ни на что не нужен, — сказал Альфред, — отправлюсь сегодня же в Ливерпул, так как нам придется отплыть с одним из тамошних судов, и там соберу все необходимые сведения и напишу нашему казначею, от которого тоже постараюсь разузнать все, что можно. Как только я буду иметь, что сообщить вам, напишу вам немедленно.

— Нет, ты напиши нам во всяком случае, — проговорила г-жа Кемпбель, — чтобы мы знали, что ты благополучно доехал!

— Хорошо, мамаша, напишу!

— Есть ли у тебя деньги? — спросил отец.

— Хватит, — отозвался Альфред, — ведь я не на четверке поеду!

— Ну, а мы пока останемся здесь, будем собираться и укладываться! А ты там, в Ливерпуле, присмотри для нас скромное недорогое помещение, в котором мы могли бы остановиться по приезде туда. Когда вообще отправляются из Ливерпуля суда в Квебек?

— Обыкновенно, приблизительно в это время, т. е. в марте; теперь почти каждую неделю идут суда в Канаду, и чем раньше мы уедем, тем лучше; надо нам успеть хорошенько устроиться на месте до наступления зимы!

Вскоре в округе стало известно, что мистер Кемпбель с семейством переселяется в Канаду, и все арендаторы явились к нему, предлагая ему наперебой своих лошадей и фургоны для перевозки его вещей в Ливерпуль совершенно безвозмездно, из чувства благодарности за его доброе отношение к ним.

Спустя несколько дней пришло письмо от Альфреда, который писал, что он познакомился с купцами, ведущими торговлю с Канадой, и заручился от них рекомендательными письмами к канадским купцам-англичанам, которые всегда готовы оказать содействие новым переселенцам. Кроме того, он успел осмотреть одно прекрасное судно, отправляющееся в Квебек ровно через три недели, и даже сторговался в проездной плате с капитаном на случай, если они успеют управиться к тому времени со всеми своими делами.

Генри также вернулся из Оксфорда и привез с собой небольшую сумму денег, вырученную от продажи книг и других вещей. Теперь он был бодр и весел и усердно помогал матери и девочкам при укладке. Не прошло двух недель, как вся семья Кемпбелей была совершенно готова к отъезду. Они обошли в последний раз парк и поля, затем все комнаты в доме, чтобы убедиться, что все оставляется ими в чистоте и порядке. Проходя по гостиной, девушки вздохнули, взглянув на рояль и арфу, которые оставались здесь.

— Не беда, Мэри! — сказала Эмми. — У нас с собой наши гитары, и мы без рояля и арфы можем устраивать себе концерты там, в лесах Канады!

На другой день поутру семья Кемпбелей покинула Векстон-Холл, провожаемая всеми фермерами, арендаторами и беднейшим населением всей округи, а к вечеру следующего дня они уже прибыли в Ливерпуль, где Альфред приготовил им временное помещение. Вся кладь и багаж были доставлены прямо на судно, и четыре дня спустя «Лондонский Купец», — так звали судно, на котором должны были отплыть наши друзья, — снялся с якоря и вышел в море.

Теперь скажу несколько слов о возрасте, характере и особенностях, каждого из членов этой семья.

Мистер Кемпбель был человек с большими достоинствами, хороший семьянин, любящий отец, человек мягкий, не особенно энергичный, но сведущий, образованный и умный, но слишком доверчивый и добродушный и потому часто дающийся в обман.

Г-жа Кемпбель, напротив, была женщина чрезвычайно энергичная, решительная, но вместе с тем мягкая и женственная; она отличалась большим самообладанием и уравновешенным характером, благодаря чему и могла прекрасно воспитать своих детей. И если была не свете женщина, способная идти навстречу всем ожидавшим их теперь затруднениям и опасностям, то это была она, обладавшая редким мужеством, присутствием духа, умом и энергией.

Генри, старший, которому было теперь 20 лет, походил характером скорее на отца, чем на мать. По природе своей он был склонен к некоторой бездеятельности, тогда как Альфред, в противоположность брату, был чрезвычайно энергичен и деятелен, а в случае надобности терпелив, настойчив и работящ. Все, за что он брался, он непременно доводил до конца, при этом он был очень бодр и весел и в то же время самоуверен и неустрашим.

Мэри Персиваль была милая, приветливая, вдумчивая и рассудительная девушка, спокойная, но не печальная, не особенно разговорчивая, кроме как только с сестрой. Тетку и дядю она положительно боготворила и готова была для них на всякое самопожертвование; о себе она была невысокого мнения вследствие излишней скромности; ей недавно исполнилось семнадцать лет, и так как наружность у нее была чрезвычайно привлекательная и миловидная, то очень многие ею восхищались.

Эмми было всего только еще 15 лет, и она мало походила на сестру; это был чрезвычайно веселый, шаловливый ребенок, беспечный, как жаворонок, просыпавшийся и ложившийся с звонкой радостной песнью. Но при всей своей веселости и чистосердечной откровенности она почти никогда не переходила в нескромность; живость ее темперамента никогда не увлекала ее за границы позволенного, и в отсутствие Альфреда она являлась пульсирующей струей жизни в семье, где только один Альфред мог соперничать с ней в этом отношении.

Третьему сыну мистера и миссис Кемпбель было теперь 12 лет; звали его Персиваль. Это был очень спокойный, разумный и послушный мальчик, чрезвычайно внимательный ко всему, что ему говорили, чрезвычайно любознательный и по природе весьма пытливый и спокойный.

Младшему мальчугану, Джону, было всего только десять лет; это был типичный англичанин: крепкий, сильный, здоровый, не особенно любивший учиться, но весьма способный и смышленый. Во всем, что бы он ни делал, он был нетороплив, даже, скорее, слишком медлителен и неразговорчив; он был неглуп, но никогда ни к кому не обращался ни с каким вопросом, и трудно было сказать, что выйдет из этого странного мальчика.

Такова была эта семья в то время, когда они, войдя на борт «Лондонского Купца», с попутным ветром вышли в Ламанш.