Офицер направился к своей шлюпке, но в ней, кроме одного рулевого, не было никого: вся команда отправилась на борт «Дорта» разузнавать о случившемся и в один голос решила, что постигшее их несчастие есть справедливая кара Божия за жестокость адмирала по отношению к бывшему командору.

Выслушав от возвратившегося офицера ответ Филиппа, адмирал пришел в неистовое бешенство и приказал зарядить два орудия, направленные на «Дорта», двойным зарядом и стрелять по нем. На это Кранц возразил, что на «Дорте» также два орудия направлены на адмиральское судно, и если они будут стрелять по «Дорту» из двух орудий, то и «Дорт» будет стрелять по ним также из своих двух орудий, и никаких положительных результатов этим взаимным обстреливанием достигнуть нельзя. За это возражение адмирал приказал немедленно арестовать Кранца и продолжал настаивать на приведение в исполнение своего безумного распоряжения; но матросы решительно отказались стрелять по товарищам. Не желая прибегать к открытому бунту, в настоящем тяжелом положении, они все ушли с палубы, и когда офицеры стали вызывать их наверх, никто не пошел. Офицеры доложили адмиралу о настроении экипажа, не называя отдельных лиц, чтобы не подвергнуть их гневу начальника.

Тем временем день прошел; солнце стало уже клониться к закату, а на адмиральском судне ничего не было сделано для спасения судна. Кранц сидел арестованным, а сам адмирал заперся в своей каюте.

Между тем Филипп и его команда не теряли времени; они закинули с кормы якорь и стали подтягиваться на нем, предварительно выкачав всю воду из судна и выливали ее, когда к их борту пристала шлюпка, и из нее вышел Кранц.

— Капитан Вандердеккен, — сказал он, — я явился предоставить себя в ваше распоряжение, если вы пожелаете принять меня; если же нет, не откажите мне в вашей защите. Я убежал с своего судна, так как на утро должен быть повешен; команда на моей шлюпке просит вас о том же: она ведь способствовала моему бегству и имеет полное основание опасаться мстительности адмирала.

Филипп не мог отказать Кранцу, к которому был искренно расположен, но хотел было настоять, чтобы люди вернулись на свое судно; однако, убедившись, что им грозит там неминуемая опасность, дал им разрешение остаться и зачислиться в команду «Дорта».

Ночь была бурная, но ветер дул с берега, а потому волнение было не сильное. Экипаж «Дорта» под наблюдением Филиппа и Кранца неустанно работал всю ночь и к утру настолько успел облегчить свое судно, что им удалось на рассвете стащить его с мели, причем оказалось, что киль его ничуть не пострадал. И счастье их, что они проработали всю ночь, потому что незадолго перед рассветом ветер изменился и к тому времени, когда они надели свой руль, до того посвежел, что на проливе стали ходить тяжелые валы.

Адмиральское судно все еще лежало на мели, и, по-видимому, не предпринималось ничего, чтобы освободить его.

Филипп затруднялся, как ему теперь поступить: оставить экипаж «Льва» на произвол судьбы он не мог, но не мог да и не хотел принять к себе на борт адмирала, если бы тот пожелал быть принятым. Наконец, он решил принять его не иначе, как в качестве пассажира, сохранив командование на судне за собой. Пока же удовольствовался тем, что бросил якорь вне линии рифов, в таком месте, где был защищен большими отвесными скалами, и где море было спокойно, как в рейде, на расстоянии всего какой-нибудь мили от адмиральского судна. Прежде всего он приказал своим людям возобновить и пополнить, насколько возможно, запасы пресной воды из небольшой речки, впадавшей как раз у того места, где стал на якорь «Дорт». Филипп ждал, когда «Лев» снимется с мели, а если он не снимется, то наверное обратится к нему за помощью. Под вечер, когда перестали запасать воду, Филипп отправил шлюпку к тому месту, где был покинут командор, и приказал своим людям искать его, но шлюпка воротилась без командора, которого нигде не могли найти. Через два дня после того, как Филипп благополучно снялся с мели, на «Дорте» стали замечать, что шлюпки с адмиральского судна беспрерывно отправляются на берег и с берега обратно на судно, выгружая товары и припасы. Ясно было, что судно решено было покинуть; на берегу были разбиты палатки, шлюпки продолжали свозить припасы, товары и различные предметы необходимости.

Ночью дул свежий ветер, море сильно волновалось, и на утро у «Льва» были снесены мачты, и судно перевернулось на бок. По всему было видно, что порядок, субординация и дисциплина в его экипаже совершенно исчезли; люди совершенно пьяные, сновали целый день взад и вперед по берегу, лазали по скалам и горланили песни по ночам, расположившись вокруг костров. Эта бессмысленная трата припасов чрезвычайно озабочивала Филиппа.

У него было не более чем нужно припасов для своих людей, а он был уверен, что как только экипаж «Льва» израсходует все, что он успел снести на берег, то станет проситься к нему на «Дорт».

Более недели все оставалось без изменений, но вот однажды поутру к «Дорту» подошла шлюпка, на носу которой Филипп увидел того самого офицера, который был прислан к нему для ареста. Взойдя на палубу, офицер почтительно снял шляпу и остановился в официальной позе перед Филиппом.

— Значит, вы признаете меня за командующего? — усмехнувшись, заметил Филипп.

— Да, сэр! — Вы были вторым командующим после адмирала, а теперь стали первым: адмирал умер!

— Умер! — воскликнул Филипп.

— Да, его нашли мертвым на берегу под высокой скалой и вместе с ним, в его объятиях, труп бывшего командора; оба они, по-видимому, сцепились друг с другом в судорожном предсмертном объятии, падая со скалы. Мы предполагаем, что во время своих ежедневных прогулок, предпринимаемых им на вершины скал, чтобы убедиться, не виднеется ли где судно в проливе, адмирал столкнулся с командором, что они накинулись друг на друга и в порыве злобы и ненависти, в момент борьбы сорвались со скалы и убились на смерть. Никто не был свидетелем этой встречи, но, очевидно, они сорвались со скалы, так как тела их страшно изуродованы!

Из дальнейших расспросов Филипп узнал, что всякая надежда спасти «Льва» была потеряна уж на вторые сутки, когда у него оказалось на шесть футов воды в трюме; что экипаж страшно деморализован и уничтожил самовольно почти все запасы спирта; что за это время из числа экипажа погибли не только все больные, но и множество здоровых, в пьяном виде сорвавшихся с той или другой скалы или утонувших у берега, или же умерших в ночь от излишества и холода.

— Значит, пророчество покойного командора сбылось! — сказал Филипп, обращаясь к Кранцу. — Надо уйти вон от этого проклятого места, как можно скорее!

И он тотчас же распорядился, чтобы офицер собрал своих людей и все припасы, какие еще оставались, и доставил их на судно. Кранц со всеми своими шлюпками выехал помочь офицеру со «Льва» и до наступления сумерек все, что можно было забрать, было свезено на «Дорт». Тела адмирала и командора были зарыты на том месте, где их нашли, и поутру «Дорт» снялся с якоря и с попутным ветром продолжал свое плавание через пролив и далее.

Казалось, будто их злоключениям пришел конец после того, как главно-начальствующие так трагически погибли. Несколько дней спустя «Дорт» оставил за собой Магелланов пролив и вышел в Тихий Океан. Погода стояла благоприятная. Экипаж судна был настолько велик теперь, что работа шла весело и была неутомительна. Все воспрянули духом.

Недели две спустя они плыли мимо испанских берегов, но ни с одним испанским судном до сих пор еще не встречались. Но Филипп знал, что первое встречное испанское судно непременно атакует его и заблаговременно готовился к этому. Люди были бодры духом и, предвидя призовые деньги, сами просились на бой с испанцами.

Прошло около месяца, и Филипп, предвидя в близком будущем недостаток в продовольствии, решил зайти на остров Св. Марии, где рассчитывал добыть провиант законным путем или силой.

«Дорт» подошел к острову, когда уже стемнело и потому лег в дрейф до утра. Кранц, находившийся на палубе, вдруг на одно короткое мгновение заметил огонь, который тотчас же исчез. Внимательно вглядевшись в это место, он ясно различил судно не более как в двух кабельтовых от «Дорта». Кранц поспешил уведомить о том Филиппа, и с помощью подзорных труб оба они убедились, что то было трехмачтовое судно, очень глубоко сидящее в воде. Решено было тотчас же спустить шлюпки и попытаться захватить судно врасплох. Вызвали людей наверх, вооружили их и спустили шлюпки, соблюдая величайшую тишину. Шлюпки подошли к неизвестному судну совершенно беззвучно и заняли все сходни и выходы раньше, чем те немногие, что находились на палубе, успели поднять тревогу. Вслед за тем прибыл Кранц с подкреплением, и тогда все были объявлены пленниками и отправлены на «Дорт». Пленных оказалось шестьдесят человек, что было сравнительно очень много по отношению к величине судна.