В конце следующего года Марриэт принимал участие в захвате гавани Кадикса, после короткой схватки с неприятельскими батареями, двух казенных и двенадцати купеческих судов, нагруженных пшеницей для гарнизона Барселоны. Ранее этого дела, когда лорд Кокрэн в ночь на 11 апреля 1809 года предпринял атаку французского флота в Бискайском заливе взрывными судами, так называемыми «брандерами» Марриэт находился на одном из них, исполняя весьма опасное поручение. За свою доблесть в этом деле он получил похвальный отзыв от командира брандерной экспедиции, капитана Ури Джонсона, который кроме того довел и до сведения адмиралтейства о его отличном поведении.

После 1809 г. окончилась служба Марриэта на фрегате «Impйrieuse», и командир его лорд Кокрэн в своих донесениях начальству отозвался с большой похвалой о всей служебной деятельности молодого моряка на Средиземном море.

Морская жизнь увлекала его; разные опасности и лишения, сопряженные с нею, закаляли его и еще больше раззадоривали его. Марриэту хотелось только отправиться куда-нибудь подальше. В нескольких случаях он совершил замечательные подвиги редкого самоотвержения. Немало моряков обязано ему спасением своей жизни.

Плавая на судне «Centaur» (Центавр) в сентябре 1810 г., во время крейсирования у Тулона, он прыгнул через борт и спас жизнь одного моряка, по имени Джон Маубрей, который упал в воду с самой высокой мачты. Другой раз Марриэт, поступая таким же образом, был на волосок от ужасной гибели. Это произошло в 1811 г., когда судно его шло на соединение с фрегатом «Эол» в С. Америку, к Бермудским островам. Он перепрыгнул опять через борт и старался спасти моряка Джона Уокера, однако, этого сделать ему так и не удалось… Вот как рассказывает о том сам Марриэт. «Один из фор-марсовых, доставая воду с русленей, упал за борт; моментально была сделана тревога, и корабль привели в дрейф. Я побежал на корму и, видя, что упавший не может плавать, прыгнул через борт спасать его. Вышина, с какой я бросился, заставила меня глубоко погрузиться в воду, и когда я вынырнул, то увидел одну руку человека и поплыл к ней; но, о Боже! Каков был мой ужас, когда я увидел себя посреди его крови. Я сейчас догадался, что акула схватила его; я каждую секунду ожидал себе подобной участи и удивляюсь, как не утонул от страха. Корабль, шедший в то время со скоростью по шести или по семи узлов (морских миль в час), удалился на довольно большое расстояние; я считал уже себя погибшим, потерялся и лишился сил при внезапном приближении страшной и, как полагал, неизбежной смерти; однако немедленно образумился и, мне кажется, в течение нескольких минут припомнил себе все свои проступки за пять лет. Я молился усердно и обещал исправиться, если Богу будет угодно спасти меня. Молитва моя была услышана, и одно только Провидение избавило меня от челюстей рыбы. Я был уже с милю от корабля, когда шлюпка пришла меня взять; возвращаясь обратно, мы увидели у самой кормы судна трех огромных акул, которые, вероятно, схватили несчастного моряка и, погнавшись за другой добычей, оставили меня».

Во время службы на «Эоле» Марриэт спас жизнь, в этом случае юнги, таким же образом: прыгнув через борт. Но особенно замечательный подвиг он совершил, плавая на том же судне, когда оно испытало ужасный шторм у берегов Малабарского мыса, 30 сентября 1811 года. Марриэт выказал прямо редкую отвагу, участвуя в спасении корабля, который не погиб, благодаря именно тому поступку, на какой он решился. Ураган был редкий: «он налетел с неожиданной и ужасной силой, удивившей самых старых и опытных моряков между нами, — говорит Марриэт; — произведенный им шум и опустошения были невероятны… На „Эоле“ его бизань-мачта и фор— и грот-стеньги были сломлены страшными порывами ветра и повалены за борт. Шум ветра был так силен, что никто не слышал падения мачты, и узнали об этом только увидя стержень ее, переломленный пополам, подобно моркови». Фрегат накренился и лежал на боку. Вода залила нижние части корабля. «Казалось, все судно хочет опрокинуться в яростные пучины, — говорит далее автор „Франка Мильдмея“, — между тем, как огромные массы воды, вздымаемые силой ветра, переливались через него и заливали палубы; к несчастью, мы не имели времени закупорить люки, и прежде чем исполнили это, нижняя палуба была уже до половины залита водой; нельзя было слышать ничьего голоса, и никакие приказания не отдавались; вся дисциплина прекратилась; все сделались равны между собой; капитан и гальюнщик ухватились за одну и ту же веревку для спасения». Фор и грот мачты еще стояли; наверху их нависли там и сям обломки их вооружения, которые тянули судно на сторону. «Освободиться от этой огромной тяжести могли только желать, — продолжает Марриэт, но не ожидать. Эта тяжесть могла к конце концов под напором ветра повалить мачту и она раздробила бы тогда собою борт фрегата. Необходимо было обрубить „крушение“ (т. е. обломки рей и верхних частей мачты с их принадлежностями), но не было ни одного человека, который решился бы по предложению капитана отправиться наверх и обрубить исковерканные обломки грот-стеньги и грот-рею, висевшую стоймя вместе с обрушившимися и оставшимися на ней марса-реей и стеньгой. Это была мертвая и безумная пауза; между тем, как ураган, казалось, еще больше увеличивал свою жестокость», — так рассказывает капитан Марриэт, который, обождав несколько секунд, не вызовется ли кто-нибудь на это отважное дело, но, видя, что никто не осмеливается этого исполнить из всей лихой и бесстрашной команды фрегата, сам решился обрубить грозный балласт. — «Схвативши острый топор, я сделал знак капитану, — описывает Марриэт свой бесстрашный поступок, — что попытаюсь обрубить крушение, пусть идет за мной, кто решится. Я взял на наветренные ванты, и пять или шесть отважных матросов последовали за мной, потому что матросы редко отказываются следовать, когда видят, что офицер прокладывает им дорогу. Хлестание снастей едва не выкинуло нас за борт и впутывало нас в крушение. Мы принуждены были охватывать ванты руками и ногами; капитан, офицеры и команда смотрели на наши движения с беспокойством и не переводя дыхания от опасения за нашу жизнь и ободряли нас при каждом ударе топора. Опасность, казалось, миновала когда мы достигли марса, где имели на что ступить ногою. Мы разделили между собою работу: одни обрубали талрепы стень-вант, а я бейфуты и борг грота-реи. Сильный треск сопровождал каждый могучий удар топора, и наконец, все страшное крушение повалилось за борт на левую сторону. Судно немедленно почувствовало облегчение, выпрямилось, и мы сошли вниз среди ура, восклицаний, поздравлений и, могу сказать, слёз благодарности большей части моих сослуживцев. Работа сделалась потом легче; ветер стихал каждую минуту; обломки были постепенно совсем очищены, и мы забыли наши страхи и заботы».

За этот геройский подвиг командир судна, лорд Джемс Тауншенд, выдал Марриэту свидетельство (certificate) в котором он так говорил о его действиях: — «Он выказал столько мужества, неустрашимости и твердости, что заслуживает самой горячей похвалы».

В 1812 г. Марриэт получил производство в следующий чин, лейтенанта, и на другой год был назначен на судно «l'Espiиgle» 1, которым командовал капитан Дж. Тэйлор, и которое отправлялось в Вест-Индию. Служа на этом судне, Марриэт еще раз подвергал риску свою жизнь, спасая матроса Джэкоба Смолля, который упал за борт в бушующее море, но потерпел неудачу, так как по вине капитана корабля своевременно не была послана ему шлюпка на помощь. Марриэт несколько времени поддерживал утопавшего и вместе с ним начал идти ко дну. «Я и сам, — описывает он этот случай в „Мильдмее“, — ушел с ним так глубоко, что вода сделалась темна над моей головой; я ударил его коленями в плечи и, отдохнувши немного от напряжения при сопротивлении, вынырнул на поверхность воды, но совершенно ослабел и не мог плавать ни полминуты». Марриэт в этот момент находился более, чем в полутора милях от судна, когда подошла шлюпка и взяла его. Помощь была умышленно не подана вовремя. Командир брига «l'Espiиgle» был жестокий и глупый человек; одно из его неумелых приказаний стоило жизни двум матросам (второго из них пытался спасти Марриэт): «потерявши двух человек через свое безрассудное распоряжение, он хотел прибавить рассчитанную гибель третьего — говорится в „Франке Мильдмее“, — дабы избавить себя от готовившегося ему наказания», ибо Марриэт, которого «надежда спасти несчастную жертву бесчеловечия и глупости капитана» заставила броситься в море, хотя он и «чувствовал, что поступает почти как самоубийца», намеревался довести до сведения адмирала о жестоком поведении своего командира и ходатайствовать о предании его военному суду. Капитан Тэйлор очень характерно описан в романе, где его называют «капитаном Флюгаркой». Случай избавил Марриэта от службы на бриге: выходя однажды на берег, он упал между шлюпкой и пристанью; от внезапного сотрясения у него лопнул небольшой кровеносный сосуд в груди, и Марриэт остался в Вест-Индии лежать больным в госпитале, так как повреждение само по себе «было бы неважно, но в том жарком климате требовало ухода» Шесть месяцев пробыл он там, на острове Нью-Провиденс. После этого случая он вернулся на родину и получил отпуск, как инвалид. Однако возвращение его в Англию сопровождалось целым рядом приключений. Один из английских фрегатов однажды пришел к острову, и командир судна согласился взять на него Марриэта, чтобы передать потом на корабль, идущий на родину; по дороге они захватили американское судно (тогда как раз происходила вторая война между Соединенными Штатами и Англией), и капитан фрегата предложил Марриэту начальство над этим призом, предоставляя отправиться на нем прямо в Англию, но захваченное судно было прорублено матросами и начало тонуть. Пришлось пересесть на шлюпку, в которую сел и командир американского приза, и направить свой путь к ближайшим берегам Южной Америки; вскоре им повстречался американский приватирный бриг, который забрал всю немногочисленную компанию к себе и тем спас их от угрожавшей им гибели на утлом шлюпе в волнах Атлантического океана. Приватир шел к мысу Доброй Надежды. В африканских водах он был взят, как призовое судно, встретившимся английским фрегатом, и Марриэт опять очутился на родном корабле, который, запасшись на мысе Доброй Надежды провизией, пришел затем в Спитхед, обычную стоянку судов британского флота.