Римо казалось, что он просто бродит без всякой цели, но, когда он вдруг поднял глаза, то увидел, что стоит перед гостиницей «Норфилд», где они остановились с Чиуном, и, войдя через боковой вход, двинулся на второй этаж по застланной истертой дорожкой лестнице.

Чиуна на месте не оказалось. Римо воздал хвалу Господу за этот маленький подарок и принялся собирать свои нехитрые пожитки: смену белья, зубную щетку, бритву.

Сняв плавки, он принял душ и переоделся в черные хлопчатобумажные брюки армейского покроя и черную тенниску. Может, он и вправду хороший человек. Воспитывался он в сиротском приюте, но, кто знает, может быть, все его предки были хорошими людьми.

— Хороший парень Римо Уильямс, — пробормотал он себе под нос. — Гордый потомок династии хороших парней.

Взяв сумку, Римо спустился на задний двор, где находился плавательный бассейн, и там, в уголке двора этой старой гостиницы обнаружил Чиуна, неподвижно сидящего под деревом со сложенными на коленях руками. Легкий ветерок шевелил пряди белых волос, свисавшие по бокам на морщинистое, высохшее лицо Чиуна. Старый кореец смотрел на воду в бассейне, слегка подернутую легкой рябью, вызванную работой фильтровальной системы. Римо молча стал перед ним.

— Чиун, я бросаю работу.

— Опять?

— На этот раз окончательно.

— Почему?

— Потому что считаю себя хорошим человеком. А ты считаешь меня хорошим человеком?

— Я считаю тебя идиотом. Садись и давай поговорим.

Римо уселся на траву рядом с Чиуном.

— Смитти хочет, чтобы я убил Руби, — сказал он.

— О, — произнес Чиун.

По тону его голоса Римо понял, что Чиуна это заинтересовало.

— Потому что она хочет уйти из КЮРЕ, — добавил Римо.

— И ты решил, что, если предашь своего хозяина, она останется в живых? Ты решил, что император Смит возьмет и просто скажет: «О, Римо не захотел убивать Руби, и поэтому Руби должна жить?» Ты ведь знаешь, что он так не скажет, Римо. Он примет меры, чтобы избавиться от Руби другим путем. И чего ты добьешься? Вместо того, чтобы сделать то, чему ты обучен, и гарантировать ей быструю и легкую смерть, ты сделал так, что она, вероятно, попадет в руки какого-нибудь идиота. Но она все равно умрет. Ты ничего не добьешься.

— Чиун, я все это понимаю. Я просто не хочу работать в организации, которая уничтожает своих лучших людей, таких как Руби. Я просто не могу больше это делать. Вот скажи мне: ты убил бы Руби?

— Если бы мой император сказал мне, чтобы я применил к ней свое искусство наемного убийцы-ассасина, то да. Принять такое решение — дело императора, а значит, не мое. Я не император. Я ассасин.

— Вот так просто взял бы и убил ее?

— Вот так просто я сделал бы то, что пожелал мой император.

— Смитти может послать тебя и за мной, — сказал Римо. — И ты выполнишь это задание?

— Я люблю тебя как сына, потому что ты и есть мой сын, — проговорил Чиун, глядя на сверкающую воду бассейна.

— Я знаю, — сказал Римо. — Но ты любишь и тысячелетние традиции Синанджу.

— Да, это так. И тебе следовало бы.

— Я ухожу, — сказал Римо.

— И куда же ты пойдешь?

— Не знаю. Мне нужно подумать о том, кто я такой есть. Я дам тебе знать, где я, если тебе понадобится меня найти.

Чиун кивнул.

— Как ты тут без меня, обойдешься? — спросил Римо.

— Да. Обойдусь.

Римо встал. Смущенно посмотрел на Чиуна, думая, что бы такое сказать, чтобы нарушить молчание и разрядить напряженность момента.

— Ну, ладно, пока, — сказал он. Чиун кивнул.

Когда Римо вышел за ворота, Чиун еще долго смотрел ему вслед. Потом тихо проговорил:

— Глупое дитя. Никто не сможет убить Руби Гонзалес так просто.

Довезя доктора Харолда В.Смита до автобусной остановки, Руби Джексон Гонзалес не поехала обратно в санаторий Фолкрофт, что в местечке Рай под Нью-Йорком, который и служил прикрытием организации КЮРЕ, располагающей мощнейшей компьютерной сетью.

В течение последних четырех дней она потихоньку освобождала свой рабочий стол, вынося по вечерам в ридикюле личные вещи, и теперь двинулась прямо в свои роскошные трехкомнатные апартаменты, которые снимала в том же пригороде Рай, чтобы забрать чемоданы, упакованные еще накануне.

Во время их разговора со Смитом цель его поездки не упоминалась, но по данным расходных счетов она знала, что Римо и Чиун находятся на побережье, в Нью-Джерси. Знала она и то, что Смит сам назначил Римо эту встречу, что обычно являлось обязанностью Руби. А это означало, что Смит не хотел, чтобы Руби знала, о чем они с Римо будут говорить.

Дохлый номер. Она прекрасно знала, что любой, пожелавший уйти из КЮРЕ, должен замолчать навеки, и Смит ехал к Римо, чтобы дать тому задание закрыть рот Руби. Что ж, пусть попробует: пока палач сюда доберется, жертва будет уже за тридевять земель.

Через полчаса после того, как автобус Смита выехал из города, Руби на своем «Континентале» тоже двинулась на юг, в сторону Ньюарка, что в Нью-Джерси, где у нее были родственники и где ее смуглая физиономия могла затеряться среди сотен тысяч таких же физиономий. А там она подумает, что делать дальше. О том, чтобы ехать в Норфолк, в Вирджинию, в данный момент не могло быть и речи: там ее стали бы искать в первую очередь.

Но при выезде из пригорода Рай на скоростную трассу Кросс-Вестчестер ее осенила идея, и она, вместо того, чтобы двинуть через мост Таппан-Зи в Нью-Джерси, свернула на юг и поехала по Нью-Йорк-трувей в Нью-Йорк. Для начала ей нужно было провернуть одно дельце.

Ньюарк, штат Нью-Джерси. Город, в котором переплелись судьбы трехсот тысяч жителей. Гигантская театральная площадка, на которой ежедневно разыгрываются тысячи личных драм.

Но три из них в этот день имели особое значение.

У Римо никогда не было желания возвращаться в этот город, поскольку покинул он его, будучи трупом. И все же один раз с тех пор он там побывал, и приют Святой Терезы предстал перед ним тогда старым, покрытым копотью кирпичным домом, с распахнутыми настежь окнами и дверьми, — мертвый дом, стоящий в ожидании момента, когда соседние присоединятся к нему.

Это случилось пару лет тому назад, и теперь соседние дома стали такими же, как и этот старый приют. Вся улица представляла собой длинный ряд пустырей да остовов сгоревших дотла домов. Даже среди бела дня по улице бегали крысы. Остановив машину, Римо взглянул на старый приют. Он выглядел таким же мертвым, как и почти весь Ньюарк, таким же, каким был и сам Римо Уильямс — тот самый Римо Уильямс, который вырос в этом доме и которого здесь наказывали воспитатели, колотя за провинности по костяшкам пальцев. Римо вздохнул. А чего еще хотел он тут увидеть? Духовой оркестр и мемориальную доску, говорившую о том, что здесь воспитывался Римо Уильямс? В таких местах бронзовых пластин не вешают. Их воруют наркоманы.

И его идея посетить родные места с целью выяснить, как, когда и почему он попал в приют Святой Терезы, вдруг показалась ему неосуществимой. Включив передачу, Римо тронулся дальше. Завтра он об этом подумает. А сейчас ему нужно устроиться в какую-нибудь гостиницу.

К тому времени Лестер Мак-Герл, который решил, что ему вполне подойдет прозвище Спарки-искорка, уже поселился в гостинице.

Он сидел в кресле перед телевизором, по которому показывали послеобеденную мыльную оперу, а в полутора метрах от него на полу стоял стакан.

Мальчик пополнел. За те несколько недель, что он был знаком с Солли Мартином, он набрал почти двадцать фунтов, и теперь все эти фунты были облачены в дорогой, идеально сидящий на них костюм. Но Спарки любил бы этот костюм даже в том случае, если бы тот не сидел на нем столь идеально, только за то, что это был его собственный костюм, а не с чужого плеча, заношенный до дыр полудюжиной прежних владельцев, до того как достаться ему.