По дороге назад Бобби Джек задержался возле кухни — выбросил пустую банку в помойное ведро. Из ведра поднялся рой мух, но тут же вернулся на место, чтобы обследовать новое поступление. Бобби Джек достал из холодильника очередную банку, а потом еще одну и запихнул ее в задний карман. Никогда не знаешь, когда запас может подойти к концу.

Репортеры поджидали его. Агенты в штатском выказали намерение запихнуть Бобби Джека в машину и увезти, но сам Бобби Джек желал поговорить с репортерами. Сейчас он им задаст! У него это здорово получалось, когда его зять был кандидатом в президенты. Тогда репортеры относились к нему как к симпатичному деревенскому простачку. С тех пор он совсем не изменился, но почему же изменилось их отношение к нему?

Газетчики желали говорить о Национальном еврейском союзе.

— Что вы имеете в виду под осуждением? — обратился он к тощей брюнетке с большим бюстом. — А я-то думал, что срок дают только судьи. — Он подмигнул ей и отпил из банки, чувствуя рядом присутствие секретных агентов. Газетчики стояли прямо перед ним.

— НЕС заявил, что вы позорите Америку своими расистскими взглядами. Они назвали вас грязным антисемитом и обратились к президенту с просьбой публично отмежеваться от ваших заявлений. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Видите ли, — небрежно протянул Бобби Джек, — евреи вечно всем недовольны. Почему это должно нас волновать? Кстати, а не рассказывал ли я вам шутку о двух черномазых в ООН?

Он сделал паузу, ожидая ответа. Это была шутка с запланированным эффектом. Во время президентской кампании она неизменно вызывала смешок газетчиков, хотя они никогда ее не цитировали. Впрочем, этих репортеров шутка, похоже, не интересовала.

Биллингс бросил пустую банку на дорогу. Нестерпимо ныл мочевой пузырь — надо снова бежать в туалет.

Проходивший мимо сосед помахал ему рукой.

— Привет, Бобби Джек!

— Здорово, Люк! Как живешь?

— Регулярно.

— Продолжай в том же духе, Люк! — Он улыбнулся вслед уходящему соседу. Мочевой пузырь был настолько полон, что даже улыбка причиняла боль. — Подождите меня, — бросил он репортерам. Агенты собрались последовать за ним.

— Оставайтесь здесь, — приказал Бобби Джек. — Никто не имеет права следить за мной, когда я писаю.

Однако он не стал входить внутрь, а прошел вдоль дома и помочился на стену. Молнию он застегивал уже по пути к репортерам. Тощая брюнетка выглядела так, словно только что проглотила лимон вместе с кожурой и всем остальным.

Это ее трудности, решил Бобби Джек. Или она думала, что мужчины вообще никогда не писают? А может, те, кто ее окружают, действительно лишены этого неудобства?

Он достал из заднего кармана банку с пивом и резким движением открыл ее. От рывка пиво брызнуло фонтанчиком. Бобби Джек быстро закрыл дырочку большим пальцем и направил струю на журналистов. Пенистая струя попала на полногрудую даму и осела на ее завитой, покрытой лаком прическе, словно капли росы на паутине.

Она стряхнула с волос капли пива — лицо ее исказилось от негодования.

— Ничтожество! — крикнула она.

— Либералка, — парировал Бобби Джек.

— Ублюдок, — настаивала дама.

— Еврейка, — послышалось в ответ.

— Кретин, — использовала она последний аргумент.

— Сама подстилка для черномазого.

Она повернулась и пошла прочь, а он оценивающе посмотрел ей вслед и обратился к двум оставшимся журналистам, все еще вытиравшим пиво с лица.

— Ничего себе задница, — прокомментировал Бобби Джек, показывая пальцем на женщину. — Хотели бы такую заполучить?

Репортеры посмотрели друг на друга и тоже пошли прочь.

Бобби Джек проводил их взглядом и сказал, обращаясь к охранникам:

— Какое счастье, что эти придурки ушли! У меня работы непочатый край.

На грязном и пыльном вокзале, куда агенты доставили Бобби Джека в его черном пикапе марки «шевроле», репортеров не было. Этот автомобиль Бобби Джека раздражал: все в Вашингтоне ездили на «кадиллаках», так почему же он должен довольствоваться обычным «шевроле»? Однажды он высказал свои претензии зятю: именно тот посоветовал ему в свое время купить этот автомобиль, — и потребовал ответа.

— Имидж, — ответил тогда президент. — Имидж экономности.

— Почему каждый раз, когда я чего-нибудь прошу, ты заливаешь мне насчет экономии? — возмутился Бобби Джек. — Когда дело касается черномазых, об экономии речи не идет.

— Не смей произносить это слово! — возмутился президент.

— Ну, хорошо. Цветных, — поправился Бобби Джек. — Почему экономия относится только ко мне?

— Потому что ты не умеешь себя вести, — объяснил президент. — В прошлый раз ты хотел заполучить личный президентский самолет, чтобы летать по выходным на утиную охоту. Да меня за такое с потрохами сожрут. Потом тебе понадобился президентский вертолет — отправиться в лес выпить пива с дружками и устроить там нудистское представление. Но я не Господь Бог. Я всего лишь президент.

— Ага. Потому что это я помог тебе стать президентом, хотя ты, похоже, все чаще об этом забываешь. Но, доложу тебе, это не лучший способ обращения с родней...

— ...жены, — добавил президент.

Бобби Джек уселся на кран платформы запасного пути и посмотрел на часы. 10.00. Он прикончил последнюю банку пива и решил, что дает этим чертовым арабам еще пять минут, а потом уходит пополнить запас.

Ему даром не нужны эти арабы, все в них было ему противно: и внешний вид, и стиль одежды, и их запах, и манера говорить. И их деньги тоже были ему не нужны. У него хватало своих. Дела на обувной фабрике шли как нельзя лучше, но были источники дохода и помимо нее.

В 10.04, когда он уже собрался уходить, вдалеке послышался шум поезда. Бобби Джек посмотрел вдоль путей и увидел тепловоз с одним вагоном. Поезд преодолел небольшой подъем и начал спускаться вниз, направляясь к маленькому сельскому городку под названием Хиллз, скрипя тормозами и по мере торможения со свистом выпуская пар. Где-то внутри здания, служившего одновременно залом ожидания и диспетчерской, нажали какую-то кнопку и перевели стрелку, чтобы поезд перешел на запасный путь. Подъехав к перрону, состав вздрогнул и остановился.

Бобби Джек продолжал сидеть на платформе. Прошло несколько минут, в дверях вагона появились трое в арабских одеждах и, увидев его, стали спускаться вниз. Осторожно перейдя через два ряда рельсов, они приблизились к Бобби Джеку.

— Я Мустафа Каффир, — сказал один, высокий темнокожий человек с орлиным носом. — А это...

— Не утруждайте себя, — перебил Бобби Джек, продолжая сидеть. — Я вообще плохо запоминаю имена, а арабские и вовсе похожи друг на друга как две капли воды.

Слегка кашлянув, Каффир продолжал:

— Они также являются представителями Свободного народного правительства Ливии.

— Ну, и отлично, — откликнулся Бобби Джек.

— Где мы можем поговорить? — спросил Каффир, так и зыркая по сторонам глубоко посаженными глазами. Его тонкие губы были плотно сжаты, словно маленький южный поселок Хиллз вызывал у него отвращение.

— А чем здесь плохо? — поинтересовался Бобби Джек, но проследив за взглядом Каффира, понял, что тот смотрит на охранников, прислонившихся к стене здания вокзала.

— Эй, вы, — крикнул Бобби Джек, — сделайте так, чтоб я вас искал! Мне тут надо перекинуться парой слов с моими арабскими друзьями.

— Мы будем с той стороны, — сказал тот, что повыше.

— Отлично. Ждите меня там. Когда я закончу свои дела, мне нужно будет где-нибудь выпить.

Он проводил их взглядом, пока они не скрылись из вида, потом снова посмотрел на Каффира. Ливиец вспотел, хотя было не выше 90ь по Фаренгейту — достаточно прохладно для летнего дня в Хиллз. Вот интересно, ему и в голову не приходило, что арабы могут потеть. Но если уж они в Америке потеют, то каково же им приходится у себя в Арабии или где они там живут. Ну и запашок же там, наверное...

— Все в порядке, — сказал Бобби Джек вслух. — Они ушли. Так что вас беспокоит?