К этому колоколу-гиганту, весившему 8 тысяч пудов, было добавлено еще около 5 тысяч пудов сплава, и Моторины отлили невиданный дотоле колокол весом в 12 327 пудов (свыше 200 тонн). Уже отлитый и готовый к подъему Царь-колокол треснул во время пожара 1737 года, и от него отвалился кусок бронзы в 11,5 тонны.

В 1836 году Царь-колокол был поднят на постамент и поставлен в Московском Кремле.

А самым большим действующим колоколом был Успенский, весивший около 4 тысяч пудов (64 тонны) и находившийся в Кремле на колокольне Ивана Великого. Именно с удара этого колокола начинался в Москве знаменитый пасхальный звон, в котором участвовало 5 тысяч колоколов. Известный русский писатель Иван Сергеевич Шмелев (1873–1950) называл это великое колокольное действо «единственной в мире симфонией», которую приезжали специально слушать не только из других городов России, но и из-за границы.

Звоны делились на: 1) праздничный, или «красный», звон – звон во все колокола, который производился несколькими звонарями в великие праздники и при посещении храма епархиальным архиереем; 2) благовест, то есть возвещающий благую весть о начале богослужения, когда звонит только один колокол; 3) трезвон – звон во все колокола трижды; 4) двузвон – звон во все колокола дважды; 5) перезвон – звон поочередно в каждый колокол много раз с самого большого колокола до самого маленького; 6) перебор – звон в обратном по сравнению с перезвоном порядке: от самого маленького – к самому большому, после чего ударяют во все колокола сразу.

Каждый вид звона соответствовал особым случаям – богослужение, похороны, приезд архиерея и т. п.

В «Повести временных лет», о чем уже рассказывалось ранее, содержится крылатое выражение: «Веселие Руси есть пити, не может без того и быти». Летописец так объясняет появление этих слов: «Великий киевский князь Владимир Святославич, выбирая для Руси религию, призвал христианских миссионеров из Рима и из Константинополя, а также иудеев и магометан. И, узнав, что магометанская религия запрещает пить вино, отверг переход Руси в магометанство, сказав: „Веселие Руси есть пити, не может без того и быти“, то есть Русь не может без пития жить, так как слово „бытие“, „быти“ означало „жизнь“, „жить“».

Впоследствии выражение стало употребляться в сокращенной форме – «Веселие Руси есть пити».

Там же встречается и другое древнейшее крылатое выражение, ставшее народной пословицей: «Погибоша, аки обри», означающее гибель и совершеннейшее исчезновение кого-либо или чего-либо. Оно получило распространение еще в VII веке.

«Повесть временных лет» сообщает, что одно из кавказских племен – авары, по-старославянски «обры», – покорило славянское племя дулебов, живших на территории западной Волыни (летописных «обров» неправомерно отождествлять с современными аварцами, живущими в Дагестане).

И Бог, вступившись за славян, истребил обров. «И не оставался ни един обрин. И есть притча на Руси и до сего дня: погибоша, аки обри; их же несть племени ни наследка». («Наследок» – род, потомство.)

Так как «Повесть временных лет» начала создаваться не ранее XI века, то, стало быть, этой пословице уже тогда было около пятисот лет, а сегодня уже – полтора тысячелетия.

Множество афоризмов, ставших поговорками, пословицами и крылатыми выражениями, встречается и в других, более поздних летописях. Вот лишь несколько из тех, что рассыпаны в «Ипатьевской летописи» – одном из древнейших памятников южного русского летописания:

· Когда Бог хочет наказать человека, то лишает его разума.

· Лучше лечь костьми на родине, чем быть в почете на чужбине.

· Один камень много горшков перебьет.

· Не поморив пчел (лесных пчел), меду не съесть.

· Войны без убитых не бывает.

· Не в силе Бог, а в правде.

Можно было бы привести и множество других замечательных афоризмов, но для этого понадобилась бы отдельная книга.

Одно из первых русских крылатых выражений пришло из церковной среды, из «Патерика Киево-Печерского монастыря». «Патерик» – от греческого слова «патер» – отец. («Патерик» – сборник рассказов о монахах, чаще всего отшельниках, где повествовалось о их жизни и подвигах.) «Киево-Печерский патерик» составлялся монахами в XIII–XV веках и среди прочих «Посланий», «Сказаний», «Житий» содержал рассказ о некоем иноке брате Исаакии, к которому однажды в полночь явились бесы, принявшие образ прекрасных юношей. Сказали они отшельнику Исаакию, одиноко жившему в пещере: «Исаакий, мы – ангелы, а вот идет к тебе Христос, поди и поклонись ему». Исаакий принял беса за Христа и поклонился ему. Тогда бесы закричали: «Наш Исаакий!» и заставили монаха плясать вместе с ними под дудки, сопелки, бубны и гусли. Измученный пляской, отшельник пал без чувств и лишь утром понял, что с ним случилось.

Выражение «Наш брат, Исаакий!» стало означать, что человек, о котором так отзываются, близок к говорящему с ним по взглядам, положению в обществе и моральным принципам.

В «Русской Правде», о которой упоминалось ранее, – своде древнерусского права, содержавшем нормы обычного права княжеского законодательства и судебной практики XI–XIII веков, – сохранились понятия и выражения, дожившие до наших дней.

Так, сегодня говорят: «Отдать на поток и разграбление», что в прежние времена означало изгнание из пределов государства, конфискацию имущества, а по утверждению некоторых историков права, подразумевало даже и смертную казнь.

«Русская Правда» впервые была напечатана в 1767 году, и с тех пор это выражение снова вошло в обиход в значении грабежа и насилия.

В нескольких произведениях древнерусской литературы встречается выражение: «Из млад ногтий очисти», – впервые мы находим его в «Послании Никифора митрополита Киевскому Великому князю Володимиру» (XII век).

Иван Андреевич Крылов в 1807 году употребил его в несколько иной форме: «К трудам от мягких я ногтей привык».

В сознании народа выражение отложилось в форме «от младых ногтей», то есть с самого раннего возраста, с начала жизни.

Среди многих так называемых «темных мест» выдающегося литературного памятника древнерусской письменности «Слова о полку Игореве», ставших тем не менее крылатыми выражениями, есть такая фраза: «Боян бо вещей, аще кому хотяще песнь творити, то растекашеся мыслию по древу, серым волком по земле, шизым орлом под облакы», то есть: «Ведь Боян вещий, если хотел кому сложить песнь, то растекался мыслью по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками». При буквальном прочтении фраза «растекаться мыслию по древу» получила разные толкования. Некоторые исследователи читали «мысль» как «мысь», то есть «мышь», «мысью» же называлась и белка. Однако большинство исследователей сошлось на том, что все же следует понимать слово «мысль» в его исконном, подлинном, общепринятом и сегодня значении и смысле, с некоторым оттенком аллегории, то есть растекаться мыслию по древу мудрости и творя песни и вдохновенные поэтические сказания.

В обиходное же сознание слова «растекаться мыслию по древу» вошли с совершенно иным значением: болтать пустое, впадать в излишние подробности, уходить в разговоре в сторону от главного.