Вдобавок к тому, пока она была в плену, бандит донимал её разговорами о том, как ему нравится убивать людей. Он объявил себя убийцей номер один нынешнего столетия, болтал о «сотнях трупов», которые закопал по всему Юго-Западу. Ей удалось запомнить кое-какие детали, но в полиции посчитали, что рассказы ее чушь собачья.

Эта Донна та еще штучка. Едва почистит крылышки, тут же намарафетится, наведет тени под глазами, напялит яркую блузку, юбку покороче в обтяжку и, как говорится, обнажит ножку. Полицейские убеждены, что она сама напросилась. Возможно, особо и не возражала побыть сексуальной рабыней, даже наслаждалась этой ролью. В Донне есть что-то театральное. Любит позировать, а говорит так; будто ее снимают в кино. Тут что-то не сходится. К тому же всегда есть, пусть маловероятная, версия, что разгневанная крошка хочет кого-то наказать и сознательно наводит тень на плетень. Например, обманутая любовница жаждет, чтобы у ее возлюбленного были неприятности за счет полиции Далласа. Такое случалось и раньше. Поэтому, естественно, возникают сомнения.

Но случайно одному из полицейских попадается на глаза фоторобот похитителя Донны, и он готов провалиться на месте, если тип на картинке не псих Юки Хакаби. А, дерьмо это Юки в Далласе имеет уголовную репутацию. Надо учесть, что Даллас есть Даллас, здесь даже Джек Руби[6] считался просто любителем. Так что если ты настоящий преступник, то, значит, участвовал в нескольких делах, и притом попадался.

Эйхорд проверил по компьютеру, что имеется на этого типа, и в руках у него оказалось пухлое досье, в котором Хакаби фигурировал как «известный сексуальный извращенец», мелкий жулик, отбывавший малые сроки.

Не прошло и сорока восьми часов, как его взяли. По воле случая Хакаби накрыли в тот момент, когда он копал яму позади одного частного владения, состоятельный хозяин которого договорился с патрульными, чтобы те периодически проезжали мимо. При ближайшем рассмотрении оказалось, что Юки раскапывал свежую могилу юной Джейн Доу. Вот тут кому-то и пришла в голову мысль, что Юки весьма подходящий субъект для совершения тридцати девяти умышленных убийств.

Сразу же нагрянули городские, штатовские и федеральные власти, принялись копать везде, где указывала Донна Баннрош. И во многих местах, о которых болтал Юки, находили человеческие останки. Похоже, дело тянуло на одно из самых невероятных массовых убийств. Юки рассказывал Донне о «сотнях трупов». А что, если это не бред? Что же сотворил Хакаби?

В своей камере Юки (Уильям) Хакаби не только во всем сознался, но еще и хвастал: «Эх, парни, вы же и половины не знаете. Я целые комнаты набивал трупами, да что комнаты — дома! Вы имеете дело не с какой-нибудь мелкой сошкой. В этой части страны я сотнями отправлял людишек на тот свет».

Мысли путались в голове Эйхорда, выпитое в полете не давало сосредоточиться. Наконец, получив прощальные улыбки стюардесс, Джек вышел из самолета, который приземлился на огромной бетонной площадке. Посадка разочаровывала многих, впервые Прилетающих в Даллас. К тому же обнаруживалось, что Лав Филд[7] — всего лишь название аэропорта. Эйхорд потряс головой, чтобы рассеять туман в мозгу, вдохнул полной грудью теплый сухой воздух и зашагал вместе с толпой, шаря взглядом по сторонам, выискивая знакомое лицо. Тут его окликнули:

— Эй, привет!

— Бог мой, Уолли!

— Привет, Джек.

— Рад снова с тобой встретиться. Ты все толстеешь, а? — В пропитанной потом одежде Уолли Майклс тянул на все сто шестьдесят килограммов.

— Да. На аппетит не жалуюсь. Ты тоже выглядишь отлично.

— Готов поспорить, что я выгляжу слегка поддатым. Все это пойло на борту, дружище, я в дым пьяный. — Оба расхохотались.

— Понимаю вас, сэр. Когда я лечу самолетом, тоже дохожу до ручки.

— Есть что-нибудь новое?

— Не понял.

— По поводу твоего уголовника?

— О, немного. Детали начинают ускользать из памяти этой женщины. Но она трудится вместе с нами как вол. Очень старается. Общительна. Сама предложила нам провести допрос под гипнозом, но приходится быть очень осторожным. Не хочется все испортить.

— С этим типом играете по правилам?

— Абсолютно. С воскресенья ему шесть раз растолковывали его права. — Джек улыбнулся. — Вокруг Юки мы ходим на цыпочках.

— Откуда у него такое прозвище?

— Когда-то Юки[8] выступал на эстраде. Работал в нескольких стриптиз-клубах в качестве конферансье или ведущего программу. Выходил на сцену, брал в руки гавайскую гитару и пел песенки сомнительного содержания. Мы давно его знаем. Задерживался за изнасилование, бродяжничество, несколько раз просто по подозрению. Бездельник. Осел хренов.

— Я видел досье. Но знаешь, тут что-то не сходится.

— Извини, вот наша машина. Прошу, — перебил Майклс, открывая дверцу «плимута» без опознавательных знаков.

— У меня чемодан.

— О нем позаботится обслуга аэропорта. Садись. С этого момента, Джек, ты у нас особо важная персона. — Они устроились в машине, и Уолли, нажав кнопку, открыл багажник. — Итак, ты говорил, будто что-то не сходится?

— Просто для меня пока еще не все ясно. Я не могу представить себе этого пижона убивающим людей. А вы уже квалифицировали дело как массовое убийство. Так?

— Тридцать девять или сорок три трупа — зависит от того, кому верить: Юки или судебной медицине. Ты знаешь, как иногда действуют подобные типы. Теперь он берет на себя ответственность за каждое зарегистрированное убийство. Как я уже сказал, мы должны быть очень осторожны.

— Не знаю. — Эйхорд покачал головой. — Пока у меня не все складывается. Вот вы спрашиваете, что заставило его убивать, а он отвечает, что это и есть загадка, которую должна разгадать полиция. Юки ничего не объяснил. Или не смог объяснить. Если он действительно разделался со всеми несчастными — а я признаю, что пока это не вызывает сомнений, — то почему хоронит сотни трупов, а семнадцать оставляет? Чтобы их нашли? Зачем создавать себе такие трудности? И потом, сексуальный извращенец, который похищает женщину ради удовлетворения своих необузданных потребностей, этот маньяк, оказывается, жертвы свои не насилует? Следов насилия нет, извращений тоже. Просто грохает людей и либо хоронит их, либо нет. Совершенная бессмыслица. Слишком много вопросов.

— Вот почему... — но Джек все еще продолжал:

— Почему тип, настолько ловкий, чтобы совершить все эти убийства, настолько расчетливый, что соорудил такое сложное дело, к тому же жаждущий, чтобы полицейские вместе с ним разгадывали его шарады, почему такой тип настолько глуп, что разбалтывает о местонахождении зарытых трупов этой Донне Банни-Панни — как ее там? Понимаешь?

— Да. Но...

— Болтает о зарытых трупах, Уолли. Я уверен, если он некоторые зарыл, а некоторые нет, значит, для захоронения была причина. Он не хотел, чтобы их нашли. Тогда зачем хвастаться?

— Скорее всего, он рассчитывал со временем заткнуть ей рот навеки, разве это не похоже на психопата образца «посмотри-какой-я-крутой»?

— Может, да, а может, и нет. Но даже если так, я все равно не понимаю, как...

— Ладно. Погоди, Джек. Предположим, окажется, что некоторые из зарытых жертв были изнасилованы?

— Ну?

— Ты не отрицаешь такую возможность? — Эйхорд пожал плечами. — Отлично. Так вот, если он с некоторыми из них занимался сексом и хоронил их после того, как покончил с ними... Улавливаешь?

— Ну и что?

— Если он собрался зарыть Донну Баннрош после того, как она ему надоест, то, очевидно, все равно, что она там знает или не знает.

— Ага, согласен, но мне кажется, мы имеем дело с противоречащими друг другу методами работы, различными типами поведения. Возьмем нашего психа. Он не собирается без надобности рисковать, не так ли? Тогда какой во всем этом смысл? Женщина у него в руках. Зачем рассказывать то, чего ей знать не следует?