— Мистер Хакаби?

— Ее фотографию. О-о, как она, должно быть, выглядела, когда ей было двадцать. Просто сногсшибательно. А?

— Не могли бы мы просто...

— Если бы здесь со мной была моя гитара. Дружище, знаешь, я мог бы исполнить хорошую импровизацию в старом стиле.

— Мистер Хакаби!

— Мистер Хакаби, — как попугай, повторил Юки, с интонацией Эйхорда.

— Вы не возражаете, если мы немного поговорим о...

— Немного поговорим о...

— Об этом деле?

— Деле, — бодро повторил Юки.

А Эйхорд, широко улыбнувшись, посмотрел на него. Пусть себе думает, что он тоже веселится.

— Отлично.

— Отлично, — повторил вслед за Джеком Юки.

Эйхорд рассмеялся, а Хакаби внимательно на него посмотрел, угадывая, удалось ли ему хоть чуть-чуть поддеть Джека.

Решив, что нет, он вздохнул и расслабился.

— Юки, меня зовут Джек Эйхорд, и мне бы хотелось...

— Эйхорд. Ух ты! — похоже, Хакаби был искренне изумлен. — Статья в «Современной криминалистике»:«У нас появился великий полицейский». Великолепно они тебя расписали. Просто ве-ли-ко-леп-но. Я был потрясен. В самом деле. И в газетах о тебе читал. Ведь ты раскрутил дело сумасшедшего дантиста и еще одно с... — как бишь его — Косновски? Что-то вроде этого. Убийства в Лоунли-Хартс? Покруче, чем бостонский душитель. Знаешь, что меня всегда завораживало, так это знак Зодиака. Они ведь меня так и не поймали. О, хейли-дейли! Оговорка в стиле Фрейда. Я хотел сказать, они так и не поймали его.Но это было в Сан-Франциско или где-то там еще. Мне нравится этот город. Все там такие счастливые и веселые. Смейтесь, ребята, шучу. Эйхорд, ты случайно не еврей? Нет, конечно, нет. Немец, держу пари, «Ахтунг». Я любил захаживать в один ресторанчик, который был полунемецким-полукитайским. Кормили великолепно, но час спустя вы начинали ощущать жажду власти. Бар «Рум-бум». Очень дешево. Выпивка тоже. Как бы то ни было, мне на глаза попалась большая статья, посвященная тебе, и я действительно был поражен таким гением сыска. Как получилось, что тебя бросили на мое дело? Здесь нет никакой загадки. Я во всем признался. Я был вторым стрелком на Дили-Плаза. Я убил Мак-Кинли. Я из прошлого. Я так стар, что был и стюардом на «Титанике». — Он перевел дух, и Джек воспользовался возникшей паузой.

— Юки, ты болтаешь специально для магнитофона, или просто любишь выступать перед зрителями? — Тот вопросительно изогнул брови. — Весь этот поток... Очень интересно, конечно, но чего ты добиваешься?

— Я добиваюсь? О, понимаю. Меняем правила игры. Я рассказываю, а ты все подвергаешь сомнению. Я одно и то же повторяю по два-три раза, а ты ловишь меня на лжи, как Сократ уличаешь в софизмах и диалектических ошибках, как Платон, расставляешь логические западни, загоняешь разум на минные поля гегелевских концепций, техника тезиса — антитезиса, говоря о которой...

— Постой, Юки, пожалуйста. Дай передохнуть минутку. — Джеку начало казаться, что он перегрелся на солнце. Во рту у него пересохло. — Если ты косишь на ненормального, то со мной это пустая трата времени. Можем мы поговорить как люди? Пожалуйста. — Пристально глядя на загадочно улыбавшегося Юки, Эйхорд говорил очень мягко и спокойно.

— Я так не думаю, Эйхорд. Следователь по особо важным делам, не слезающий со страниц журнала «Современная криминалистика», а затем перебравшийся и в чикагскую «Санрайз», в «Америкэн», и в нью-йоркскую «Дейли ньюс». По мне, так я предпочитаю стандартную схему — добрый-злой полицейский. Один угрожает и поносит. Другой шутит, уговаривает и подлизывается. Один отдает приказы и разглагольствует с важным видом. Другой задабривает и предлагает официальную дружбу. По-моему, я все правильно понял? Следствие идет под фонограмму смеха. Кстати, говоря о фонограммах смеха, тебе известно, что...

— Стой! Послушай, Юки, — темные глаза, не мигая, уставились на Джека, — объясни мне вот что. С чего бы это такой симпатичный парень, как ты, находит удовольствие в том, что демонстрирует из машины маленьким девочкам свою штуковину? Ну, был бы ты дегенератом. Но зачем тебе, симпатичному парню, опускаться до этого уровня? Я искренне хотел бы знать.

— Дерьмо. Чистой воды дерьмо. Знаю, все в моем досье, и все абсолютная чушь. Мне вовсе не нужно вытаскивать свою штуковину, чтобы обратить на себя внимание какой-нибудь шлюхи. Поинтересуйся у скромницы мисс Донны, без сомнения стоящей где-то здесь за кулисами. Спроси у нее. Я только жалею, что не стер в порошок эту половозрелую бывшую стюардессу, бывшую полупроститутку, бывшую барменшу. Послушай! Дай я тебе расскажу.

Иду мимо нее в торговом центре, и эта цыпочка буквально раздевает меня глазами, я улыбаюсь в ответ, а она начинает насвистывать нечто вроде «я-девочка-вся-из-себя», делаю стойку и с ходу: «Малышка, не хочешь прокатиться?» Пять минут спустя она уже в моей машине, а моя рука путешествует у нее между ляжками. Скромная маленькая мисс Донна.

Я обозвал ее «горячей головой» за умение мастерски обращаться с моим стариной Слаем. Так и сказал доктору Роберт-су, когда он меня допрашивал. «Роберте, у нее талант брать в рот». И я любил читать ей вслух готические романы, которыми торгуют вразнос, пока она сосала мой член, а потом хватал мисс Донну за волосы и двигал ее головой взад-вперед. И доводил ее буквально до кипения.

Пусть мисс Невинность расскажет тебе, какое удовольствие доставляло ей брать в рот старину Слая и как она, бывало, кричала от наслаждения, когда я набивал ей полный рот спермой. Чертова сука на каблуках. Я не поставлю и крысиную блоху против того, что она там несет. Если мне требуется шлюха, я ее беру.Точка.

— Ну, а как насчет убийств? — спросил Эйхорд. — Зачем такому смышленому парню, как Юки Хакаби, возиться с трупами? Какой смысл?

— Ага, — ухмыльнулся тот и погрозил Эйхорду пальцем. — Что такое? — Юки склонил голову набок, рассмеялся и сказал: — Ну, ну. Гадкий мальчик. Ты не должен задавать мне подобные вопросы, пока не ознакомишь меня с моими правами. Согласно решению Верховного суда по делу «Соединенные Штаты против Миранды», любой гражданин имеет право молчать, когда речь идет о его интересах. Все, что скажете, может быть использовано против вас.

— Парень, который сейчас говорит со мной, — ловкий джентльмен, Хакаби. Он не убийца. Ну же, приятель, раскалывайся.

— Очень эффектно! Ты здорово придумал понизить голос и заговорить доверительным тоном. Почти шепотом. Мне нравится. Очень хорошо! Что ж, Джек, боюсь, ты обречен всю жизнь играть роль доброго полицейского.

— Ты сам сказал, старина, что ты боишься.

— Боюсь чего?

— Чем ты так напуган? Все равно по смертному приговору платишь только раз, не так ли?

— Согласен. Но чего я добьюсь, если помогу вам решить вашу маленькую проблему. Послушай, Джек, могу я быть откровенным? Намекнуть, так сказать. Попытайся взглянуть на это дело чисто теоретически — кто-это-сделал? Вот улики, мистер Эксперт По Серийным Убийствам. Читай по моим губам. У-у-у-ли-и-и-ки-и. Вонзи в это дело зубы. Попытайся расценить все, что я скажу, как улику. Где ты хранишь свои улики? Я храню их дома в специальном шкафу для улик. Но, предположим, у нас два комплекта улик. Параллели иероглифов; одни загадочные, — другие немые, совсем непохожие на Розетту Стоун или меню в ресторанчике дядюшки Ника Зорбы «Греческая ложка». Теперь представь себе эту картину неравнобедренной: гипотенузы треугольников тангенциальны, так что их сумма остается постоянно внутри эллипса, в который они вписаны, загните внешнюю кривую в другую сторону, — тут восьмизначный символ, который вместе с другими уликами раскроет тайну более страшную, чем проповеди Сатаны в альбомах Стоунов.

— Юки!

— Якобы подсознательный символизм в рамках корпоративного учения «Проктор энд Гэмбл», двойной смысл музыки «Битлз» периода неразберихи, а в перигее наших наклонных орбит, когда снова и снова звучит единственная песня этого телевизионного верстового столба, пробирного камня, камня в почках, которого зовут мистер Эд, ясно слышится «кто-то пел песню Сатане» или «все произошло от Сатаны», точно так же, как в последних аккордах «Земляничных полей»[11] предположительно можно услышать «Пол умер»[12], или, по слухам, в мнимой грации и красоте Луи, Лу-у-и-зы, можно было прочесть «трахайте свою девочку всеми способами», или...