– Где ты был так долго? – спросил он свое отражение, приветствуя его слабой улыбкой, словно полузабытого знакомого. Он подмигнул самому себе и отправился домой. Сегодня уже поздно, а завтра, пообещал он себе, должна начаться новая жизнь.

Ты ведь уже не раз собирался, Торнье, – сказал техник в операторской. – Значит, уходишь? Попросил расчет? Торнье смущенно улыбался, водя щеткой в углу.

– Не совсем, Ричард, – ответил он. – Но шеф очень скоро узнает об этом.

– Я не понимаю тебя, Торнье, – пренебрежительно пробормотал техник. – Конечно, если ты и вправду уходишь, это здорово, если, конечно, ты опять не поступишь на такую же работу.

– Никогда! – решительно объявил старый актер. Он взглянул на часы. Без пяти десять, скоро придет Д'Уччия. Он улыбнулся.

– Если ты всерьез собрался уйти, то что ты вообще здесь делаешь? – спросил Ричард Томас, метнув исподлобья быстрый взгляд. – Почему не идешь домой?

– Клянусь, Ричард, на этот раз я не шучу.

– Ха! – развеселился техник. – Когда ты уходил из «Бижу», ты говорил то же самое. Но уже через неделю ты поступил сюда. Разве не так?

– Пойду на биржу, приятель. Может где-нибудь и найдется для меня второстепенная роль. – Торнье снисходительно улыбнулся. – не стоит за меня беспокоиться.

– Послушай, Торнье, разве ты не понимаешь, что театр умер? Искусства больше нет. Нет ни кино, не телевидения – один только этот «маэстро» и остался. – Он стукнул по металлическому корпусу машины.

– Тогда я найду что-нибудь другое, – не сдавался Торнье. – Может, хоть на полставки… Понял, ты, жрец машинного бога!

– Ха!

– Я думаю, и ты хочешь, чтобы я послал к черту эту работу, Ричард.

– Да, если ты найдешь потом что-нибудь стоящее, Райен Торнье, звезда минувших лет, мученик с мусорным ведром! Ха! Ты меня уморишь. Ты ведь снова займешься тем же самым. Ты же не уйдешь со сцены, даже если тебе позволят лишь подметать ее.

– Тебе этого не понять, – сухо возразил Торнье. Рик посмотрел на него, покачал головой.

– Я не знаю, Торнье, – сказал он мягко, – но, возможно, я тебя и понимаю. Ты актер и всю жизнь ты играл свои роли. Ты жил ими, и я думаю, тебе не под силу изменить себя. Но ты можешь устроиться где-нибудь кем угодно и играть для себя роли, какие ты хочешь.

– Мир выбрал мне роль, и я ее играю, – ответил Торнье. Рик Томас шлепнул себя по лбу.

– Сдаюсь, – застонал он. – Посмотри на себя. Идол целого поколения с метлой в руке. Может, лет восемь назад это и имело смысл, по крайней мере, для тебя. Известный актер отклоняет предложение участвовать в автодраме и становится портье. Верность традициям, актерскому братству и тому подобное. Произвело пару дешевых сенсаций и дало возможность передвижному балагану прокоптить еще немного. Но постепенно публике надоело тебя оплакивать, и она тебя просто забыла!

Тяжело дыша, Торнье стоял перед ним и смотрел в упор.

– Что бы ты стал делать, – процедил он сквозь зубы, – если бы вдруг начали продавать маленький черный ящик, который можно было бы приделать вон туда, – он указал на пустое место над широким пультом «маэстро», – и который мог бы ремонтировать, обслуживать и налаживать эту штуку? Словом, делать все, чем сейчас занимаешься ты? Допустим, специалисты по электронике стали бы больше не нужны?

Ричард Томас поразмыслил, потом ухмыльнулся. – Ну, тогда бы я научился устанавливать эти маленькие черные ящики.

– Не очень-то смешно, Ричард.

– Да уж, пожалуй.

– Ты… ты не художник. – С красным от злости лицом Торнье принялся быстрыми движениями подметать пол операторской.

Где-то внизу хлопнула дверь. Торнье отставил щетку и подошел к окну. По главному проходу приближались быстрые энергичные шаги.

– Наш друг Империо, – пробормотал техник в взглянул на настенные часы. – Или часы спешат на две минуты, или сегодня день, когда он по утрам купается.

Торнье едко улыбнулся, провожая взглядом переваливающуюся фигуру директора. Когда тот скрылся за поворотом, он взял щетку и продолжил уборку.

– Я не понимаю, почему ты не подыщешь место театрального агента, – произнес Рик, отвернувшись к аппаратуре. – Хороший агент – тоже актер, Торнье, только темперамента ему нужно поменьше. Если посмотреть под таким углом, то на хороших актеров должен быть большой спрос. Политики, специалисты по рекламе, даже генералы – многие из них давно бы пошли по миру, не имей они актерского таланта, это уж точно.

– Нет! Я, конечно, актер, но не настолько. – Он оставил работу и внимательно наблюдал, как Рик настраивает «маэстро». Потом медленно покачал головой. – Твоя-то совесть может быть чиста, Ричард, – в конце концов произнес он.

Техник испуганно уронил отвертку и поднял голову.

– Моя совесть? – удивился он. Почему, черт возьми, она должна быть не чиста?

– Не заводись. Напрасно ты беспокоишься обо мне. Ты не виноват, что твоя профессия извратила великое искусство. Рик ошеломленно смотрел на него.

– Ты думаешь, что я… – Он замолчал, но про себя высказал все, что думал.

Внезапно Торнье прижал палец к губам.

– Тс-с-с. – Взгляд его был направлен куда-то вглубь театра.

– Там, на лестнице, был Д'Уччия, – начал Рик. – А что..?

– Тс-с-с.

Они прислушались. Торнье ехидно улыбался. Рик посмотрел на него и наморщил лоб.

– Ты что?

– Тс-с-с.

И тут раздался тихий вскрик, а за ним – страшный грохот, даже стекла в операторской задрожали. Затем донесся поток отборных проклятий.

– Это Д'Уччия, – сказал Рик. – Что же там случилось? Ругательства становились все громче и вскоре превратились в рев.

– Хм, – заметил Рик, – должно быть, он крепко ушибся.

– Нет, он просто нашел мое заявление об уходе, вот и все. Видишь? Я же сказал тебе, что обставлю это наилучшим образом.

– Не может быть, чтобы его так взволновало твое заявление, – озадаченно заметил Рик.

В конце коридора появился Д'Уччия. После нескольких шагов он остановился, широко расставив ноги и прижав руку к ушибленной пояснице. В другой руке он держал позолоченную герань.

– Где этот позолотчик? – заорал он. – Выходите, вы, ходячий анекдот!

Торнье спокойно высунул голову из окна операторской и, подняв брови, посмотрел вниз на директора.

– Вы меня звали, мистер Д'Уччия? Директор несколько раз втянул воздух, прежде чем снова смог рявкнуть.

– Торнье!

– Да, сэр!

– Все кончено, слышите?

– Что кончено, босс?

– Все. Я найду другого уборщика. Я куплю уборочный автомат. У вас две недели сроку.

– Скажи ему, что тебе не надо срока, – шепнул Рик. – Скажи ему, пусть сам убирает свое дерьмо. Пошли его.

– О'кей, мистер Д'Уччия, – ответил Торнье.

Д'Уччия стоял в коридоре, ругался и беспомощно размахивал позолоченной геранью. Наконец он швырнул цветок на пол, повернулся и, прихрамывая, вышел.

Рик присвистнул сквозь зубы.

– Он просто вне себя. Что ты такое сделал?

Торнье все ему рассказал.

– Он тебя не выкинет. – Техник покачал головой. – Он еще подумает. В наше время не так-то легко найти кого-нибудь на такую поганую работу.

– Ты его слышал. Он может заказать для уборки автоматическую машину.

– Глупости. Империо слишком скуп, чтобы расстаться с такой суммой. Кроме того, ему не на кого станет орать, машина лишит его этого удовольствия.

Торнье взглянул на него.

– А почему, собственно?

– Ну… – Рик запнулся. – А-а! Ты прав. Он и на это способен. Однажды он поднялся сюда и отлаял «маэстро». Он его и пинал, и орал на него, и тряс. После этого ему явно полегчало.

– Для Д'Уччии люди как машины, а машины как люди, – мрачно заметил Торнье. – И тут он вполне справедлив: одинаково обходится со всеми.

– Но ты ведь не собираешься ишачить здесь еще две недели?

– Почему же нет? У меня будет время без спешки поискать себе другую работу.

Рик недоверчиво ухмыльнулся и повернулся к машине. Он снял панель, открыл какой-то металлический барабан и достал из него большую катушку с гибкой лентой. Катушку он надел на стержень внутри механизма и стал продевать конец ленты через множество валиков. Казалось, вся лента изъедена червями: тысячи мелких отверстий и волнообразных вмятин покрывали ее по всей тридцатисантиметровой ширине. Торнье смотрел на все это с холодной враждебностью.