— Я в более глобальном смысле.

— Королевский бал в твою честь. Принятие тебя в Академию. На второй курс. А потом учеба, учеба и еще раз учеба! — заявила дама. Угу, Ленин в юбке, блин. Учиться, учиться и еще раз учиться, товарищи!

— Кхм-кхм… У тебя все ментальные блоки слетели, когда ты удар на себя приняла… Думаю, лучше их восстановить… — посоветовала пожилая женщина. А я опять вспыхнула. Ну, да, Антон мне говорил, что я очень громко думаю, и установил ментальные блоки, потом научил делать это самой.

Тихо выдохнув, начала с дыхательного упражнения, дотронулась до пламени, что теперь бушевало внутри меня постоянно, но не причиняло боли. Тоненькой струйкой жидкий огонь потек к голове. А дальше — дело воображения, как сказал Антон. Можно мысленно нарисовать узор этим огнем, а можно просто представить, что больше никто не сможет пробиться сквозь пламенный щит.

Как и в прошлый раз, я почувствовала, как в голове прояснились все мысли. Все, что я когда-либо слышала, разложилось по полочкам. Как же хорошо!

Улыбнувшись своему состоянию, я попыталась сесть. Не тут-то было. Грудную клетку пронзила острая боль. Я со стоном упала обратно на подушку. Голова снова закружилась.

— Ох! Как больно! Вы же сказали, что процесс пошел?

— Конечно. Но, знаешь, у вас на Земле говорят: "если у вас болит голова, радуйтесь. Она у вас есть!" Так и у тебя появившаяся боль, означает, что заживление началось.

— Какая боль, какая боль… Аргентина-Ямайка: пять-ноль, — почему-то пропела я.

— Что? Ты что-то сказала?

— Солнце, говорю, светит. Всем одинаково. И зря ты, моя девочка, плакала. Ведь там за окном идет, бежит реальная жизнь… — снова запела я. Что за фигня? Блин блинский!

— Прости, ты нормально себя чувствуешь? Ничего не болит? Голова, ноги, сердце?

— Сердце, как мне не хочется покоя…

— Я позову магистра Евжению. Пусть она на тебя посмотрит. Лекарь Его Величества прописал особый покой для тебя…

— Все для тебя! Рассветы и закаты! Для тебя….

— Все-все, тише, моя хорошая. Успокойся. Все будет хорошо, не беспокойся.

— Все будет хорошо, все будет хорошо. Я это знаю, знаюю… — пропищала я не своим голосом, прерываясь, чтобы икнуть. Пожилая женщина нажала на камень в сережке.

— Она поет песни, — негодующе воскликнула дама. Я понимала, что она знает, что не причем. Но мне почему-то на миг показалось, что она на меня жалуется.

— Не виноватая я. Он сам ко мне пришел! — пророкотала я глубоким басом.

— Кто? Зачем? — спросила ошарашенная дама.

— Кому? Зачем? А мы им посвящаем жизнь! — ответила я скрипучим старческим голосом. Творчество Гагариной я любила, и подобное исполнение мне показалось кощунственным, захотелось отвесить самой себе подзатыльник.

— Не знаю, но, по моему скромному мнению, так быть не должно! — видимо, ответила мирана Арис бабушке.

— Что с ней происходит?!

— Я не знаю… Возможно, это психическое расстройство, но я проводила полную диагностику, она здорова. Незначительная травма грудной клетки, повреждение трансузлов, повлекло потерю связной речи. Однако ее трансузлы уже закончили восстановление, синяк на грудной клетке полностью исчезнет уже через минут десять. Да и лекарь Его Величества просто не мог упустить саму возможность развития какого-либо психического заболевания… — пролепетала дама. Она очень внимательно следила за каждым моим движением, пытаясь понять, что со мной происходит. Я была не против, так как этот вопрос волновал меня гораздо сильнее, чем всех присутствующих в этой комнате.

— Вот ведь, — тихо выругалась бабушка, подходя ко мне, — паршивец рыжий!

— Ты про Антона, да? — тихо спросила я, вглядываясь в веселую искорку в глазах бабушки. Магистр Евжения положила руки на мою голову и начала снимать… это.

— Да. Решил пошутить, установил небольшую ловушку, которая должна была сработать через пару недель. Все было рассчитано так, чтобы ловушка сработала, когда ты сидела бы на занятиях.

— Убью, — констатировала я, уже представляя кровавую расправу.

— Сегодня полежишь в лекарском крыле, завтра определю тебя в общежитие. Потом пойдем в Портняжный Дом. К полукровке — эльфийке, она шьет изумительные наряды. Я планировала отвести тебя в лавку, но так и быть, ты заслужила одежду от яоаны Карлель.

— Яоана? Это же что-то похожее на "леди"?

— Это то же самое. Ты — яоана, я — яоана. А, допустим, она, — кивком головы указала на пожилую даму, заодно представив мне, — мира Арис. Пока, в следующем месяце ее род станет ново-дворянским, благодаря ее заслугам. Естественно, она получит право звать себя яоаной.

— А почему ты, делая мне замечание, говоришь: "леди себя так не ведут"? Почему не яоана?

— Во-первых, чтобы тебе было понятно, во-вторых, из-за смешения культур наших миров некоторые понятия перекочевали к нам.

Попрощавшись, она пожелала скорее набираться сил и ушла вместе с мираной Арис. Я же осталась отсыпаться. Впервые за долгое время у меня появилась такая возможность, которой я с огромной радостью воспользовалась.

***

Проснулась от грохота, который раздался совсем недалеко. Открыла глаза, уже заготавливая Тёме целую поэму, рассказывающую, что именно я сделаю с ним, когда встану с кровати.

Открывшийся вид меня поразил своей необычностью. По крайней мере, для меня это было необычно. На полу рядом с кроватью сидел, потирая позвоночник, шипящий от боли старичок. Домовой. Сто процентов: домовой. Как в мультиках показывают. В лаптях и красной рубахе с воротничком-стоечкой, подпоясанный какой-то веревкой.

— А вы кто? — на всякий случай спросила я.

— Знамо дело, хто! Домовой я! Что ж не понятного-то, а? — проворчал он в ответ.

— Здравствуйте, а что вы тут делаете?

— Драсьте! Уборку я делаю, а вы?

— Аааа… Я спала… То есть лечилась. А вы не знаете, случайно, где мирана Арис? И который сейчас час?

— Ишь ты! Какой етикет тут развела! Знаю-знаю, как не знать? К тебе бежит выписывать бут. А время… Вставать уж время, чай светло за оконцем! А ты все дрыхнешь, красна девица!

— Вы, наверное, правы. Пора вставать. Простите за бестактный вопрос: а много домовых в Академии?

— Хе-хе! Один я. Раньше внучек, Фомка, помогал, дак подрос, нашел себе другое пристанище. Токмо не ладится у него чет! Ну, да ладно, он у меня мальчик взрослый, четвертая сотня уж пошла, разберется как — нить. А ты чего эт спрашиваешь?

— Да я из другого мира, все в новинку, все интересно… А скажите, пожалуйста, как вас можно называть?

— Дядь Борей зови.

— Дядь Борь, а у нас на Земле поверье есть, что если домового угощать, то он помогать будет, это правда? — спросила я. Нет, ну, а что? Помощь-то никогда не помешает

— Хе, ну мож и угостить, коль не жалко! Внимание, оно ж и домовому приятно, — ответил заулыбавшийся дядя Боря.

— Ой, а чем вас угощать? Я же не знаю, что вы любите, — спросила я.

— Молочко люблю, мяско, кашку овсяную, сладости там всякие разные. А что, правда, угощать бушь?

— Конечно, я всегда слово стараюсь держать, да и несложно человеку, то есть нечеловеку помочь

Нашу милую беседу прервала вошедшая мирана Арис.

— Вы полностью здоровы, Александра! — с порога заявила она. Я радостно улыбнулась и вскочила с постели. Домовой же покачал головой и, бурча себе что-то под нос, растворился в воздухе.

— А куда мне теперь идти? — спросила я, немного подрастеряв свою прыть.

— На, надень форму. Теперь ты студентка Академии Магии и Волшебства! — дама протянула мне серый сверток и улыбнулась.

— А почему она серая?

— Ты еще не прошла небольшой обряд, где мы выявим твою преобладающую стихию. Хотя магистр Евжения уже сейчас уверена, что ты огневик. Тем не менее, этот обряд пройти необходимо, после него мантия примет один из четырех цветов. Или черный, белый. Такое за последние годы было однажды. Но ты будешь огневиком, как и твоя бабушка, прабабушка и прапра… Ну, ты поняла!