На веранду стремительно вбегает К р а с а в ч и к.

К р а с а в ч и к (подбегает к А ф р о д и т е, берет ее за руку, подносит к губам ицелует). Целую руку, прекрасная Афродита! подлинная, великолепная, вылепленная из белого мрамора Афродита, – настоящая богиня этого города!

А ф р о д и т а (смущаясь, бережно опуская копилку на этажерку). Ну ты и скажешь, Красавчик, ну ты и вгонишь женщину в краску; вот что значит настоящий мужчина, вот что значит настоящее обхождение! (Смотрит на К у б ы ш к у и Ч е с н о ч к а, неожиданно плаксивым голосом.) А наша ведь Кубышка того, – умерла!

К р а с а в ч и к (небрежно, весело). Плевать на Кубышку, плевать на всех остальных; мы с тобой живы, и это самое главное!

А ф р о д и т а (так же плаксиво и неуверенно). А Чесночок от испуга говорить перестала.

Ч е с н о ч о к в подтверждении этих слов усиленно жестикулирует, показывай трагизм своего положения.

Г р а ф сидит в кресле, закинув нога на ногу, и с интересом за всем наблюдает.

К р а с а в ч и к (так же весело и небрежно). Плевать на немых, Афродита, а также на всех остальных: кривых, хромых и убогих; плевать на тех, кто не умеет работать локтями! на всех неудачных пловцов, идущих ко дну в бурном и неспокойном жизненном море! Ах, любезная и несравненная Афродита, богиня местных непроходимых и непролазных трущоб, единственная женщина, единственная королева этих призрачных мест; как же волнуешь ты кровь настоящих, прошедших огонь и воду мужчин; как же хочется, как же не терпится одному из этих мужчин сделать тебе некоторое интересное предложение!

А ф р о д и т а (потупив глаза, играя роль молоденькой девушки). Так что же тебе мешает, Красавчик, почему ты не делаешь этого интересного предложения? я вся внимание, вся трепещу; сделай же мне его, настоящий мужчина, сделай немедленно!

К р а с а в ч и к (наигранным тоном). Небольшое препятствие Афродита, совсем небольшое, но которое как раз и мешает настоящему, прошедшему огонь и воду мужчине сделать тебе это интересное предложение.

А ф р о д и т а. Какое же это препятствие, достойный мужчина; такого ли оно свойства, которое невозможно преодолеть?

К р а с а в ч и к (доверительно, беря А ф р о д и т у за локоть). Ах нет, любезная Афродита, вовсе нет! препятствие это совершенно ничтожно; все дело, видишь ли, в Анне.

А ф р о д и т а (с удивлением). В Анне?

К р а с а в ч и к. Да, тысячу чертей, именно в Анне, в ней и состоит то препятствие, о котором я говорю. (Берет еще плотнее за локоть х о з я й к у, прогуливается с ней по веранде.) В этой маленькой подавальщице пива, в этой юной и строптивой гордячке, в этой нищенке, не имеющей за душой ничего, кроме обещания некоего идиота жениться на ней и увезти отсюда в столицу. (Театрально.) Ах, Анна, Анна, как же неправильно, как неразумно ведешь ты себя последнее время!

А ф р о д и т а (порывисто). Я выцарапаю ей глаза; я оболью ее с веранды помоями!

К р а с а в ч и к (морщится). Нет, Афродита, не то, вовсе не то; никаких помоев, никаких угроз выцарапать глаза! поступим иначе, умнее и тоньше; без всяких этих эксцессов, которые, чего доброго, окончатся еще чьей-либо смертью; хватит эксцессов, милая Афродита, хватит смертей, в городе и так, кроме нас, никого, кажется, не осталось; сделаем, как говорил я, умнее и тоньше: отдадим ей тот самый перстень, который Граф вместе со Стариком обнаружил на берегу в куче мокрых, гниющих на солнце водорослей.

А ф р о д и т а (удивленно). Отдать Анне перстень?

К р а с а в ч и к. Да; пусть, интриганка, подавится; пусть уберется ко всем чертям вместе с этой великодушной подачкой.

А ф р о д и т а (продолжая удивляться). Отдать ей этот чистой воды изумруд? ей, маленькой разносчице дешевого пива; возомнившей о себе невесть что протиральщице грязных столов? ни за что!

К р а с а в ч и к (мягко, настойчиво). Так надо, божественная Афродита; так надо, слепленная из белого теста богиня местных заброшенных Палестин. (Видя ее сопротивление, решительно.) Надо во имя того предложения, о котором я говорил в начале беседы. (Скучающим голосом.) В конце-концов, выбирай: или перстень, или скорое и неожиданное предложение.

А ф р о д и т а (кокетливо бьет его по руке). Ах, негодяй, чего не сделаешь ради любви! хорошо, я согласна, пусть подавится этим перстнем; сегодня же вечером швырну его ей в лицо.

Я в л е н и е с е д ь м о е

Из– за поворота выходят С т а р и к и А н н а.

А ф р о д и т а (с издевкой). А вот и они, явились – не запылились! а вот и она, подлая интриганка, пришла за добычей, за лакомым, вырванным у нее из пасти куском; ну что же, пусть немного попросит, пусть потанцует здесь у меня под верандой, пусть всем нам сыграет сцену невинной, оскорбленной пастушки; а без этой сцены ни за что у меня перстенек не получит!

А н н а (прячась за С т а р и к а, робко). Афродита, отдай мне мой перстенек; отдай, мне подарил его Граф, тебе он все равно ни к чему, – он не налезает тебе даже на кончик мизинца!

А ф р о д и т а (с той же издевкой). Да, ты права, маленькая подавальщица дешевого пива, – он не налезает мне даже на кончик мизинца! (Достает со своей шеи шнурок с привязанным к нему перстнем и тщетно пытается надеть его на толстый мизинец.) Да, ты права, но это не имеет ровным счетом никакого значения, потому что такие ценные и чистые изумруды нельзя носить слишком открыто, – особенно в нашем, таком беспокойном, наполненном разных опасностей городе; такие ладные изумруды надо хранить в прочных и больших сундуках, доверху наполненных разными приятными драгоценностями; в таких же, как эта доверху набитая монетами свинка. (Подходит к этажерке, прижимается к копилке щекой, что-то мурлычет про себя, гладит пальцами выпуклые гипсовые бока.)

С т а р и к (кричит). Перестань ерничать, Афродита, отдай Анне ее перстенек; отдай, старая и неопрятная женщина, не издевайся над чувствами этих невинных, созданных друг для друга детей!

А ф р о д и т а (отрываясь щекой от копилки, с удивлением уставившись на С т а р и к а). А, это ты, добрый и грозный рыцарь, странствующий покровитель нищих девчонок, которым больше не на кого опереться? (Размахивается, бросает шнурок с перстнем на мостовую, кричит А н н е.) На, подавись, и помни мою доброту; помни, лишенная поддержки и покровительства маленькая и смешная мечтательница!

А н н а ловко выскакивает из-за спины С т а р и к а, поднимает с мостовой перстень, зажимает его в ладони, и, быстро взбежав по лестнице на веранду, становится рядом с К р а с а в ч и к о м, откровенно прижимаясь к нему.

К р а с а в ч и к, обняв А н н у за талию, смущенно смотрит на А ф р о д и т у.

К р а с а в ч и к (смущенно и одновременно нагло). Извини, Афродита, извини, дело житейское, особенно в нашем погибшем городе; здесь, как ты знаешь сама, палец в рот нельзя класть никому; здесь или ты должен кого-то по-крупному обмануть, или кто-то другой тебя самого обманет по-крупному. Сегодня, как ты сама, видимо, понимаешь, я тебя изрядно надул; ну а завтра, вполне возможно, ты ответишь мне той же монетой.

А ф р о д и т а (кричит). Подлец, негодяй, а как же твои ласковые намеки; как же то заманчивое предложение, которое ты собирался сделать мне в ближайшее время?

К р а с а в ч и к (разводит руками). Извини, Афродита, я просто очень нуждался в деньгах; продав этот перстень, я стану хозяином местной пивнушки, которая как раз в эти дни очень выгодно по случаю продается. (Доверительно.) Нынешний хозяин ее, видишь ли, терпеть не может всю эту пришлую, залетную матросскую шваль, с утра и до вечера околачивающуюся в его заведении; ну а я, – я, Афродита, привык к этой залетной швали; равно как и к швали местной, которая подчас во много раз хуже и опасней залетных матросов; впрочем, не мне тебе об этом рассказывать.