Свершилось! Боря оказался за границей, пока, правда, в сотрудничающей с советскими органами правопорядка Польше.

Когда же поезд пересек границу СССР с Чехословакией, Боря, трясшийся от страха и вагонных вибраций на верхней полке, всерьез раздумывал: а может, спрыгнуть? Может, на следующей границе с демократической Австрией его снимут с этого чудного рейса? Ведь кто знает этих чехов… А так – спрыгнул и – по лесам и пашням… Бегать Боря умеет, никакая овчарка не догонит.

Однако оборвал Боря безумные мысли, закусил подушку крепкими зубами и вновь доверился ангелу-хранителю. И правильно сделал, ибо вскоре гулял уже по прелестной Вене с товарищами по общему счастью эмиграции.

Большая удача сопровождалась удачами малыми: в частности, удалось Боре наткнуться в столице расчетливого капиталистического государства на бесплатный, а вернее, дефектный уличный телефонный аппарат, из которого позвонил в столицу покинутого отечества подлой предательнице Галине.

– Боря? – послышалось испуганное. – Где ты?

– В Орехово-Кокосово[2], – сказал Боря.

– Такое ощущение, будто ты тут, в Сокольниках, – сказала Галина. – Надо же, как хорошо слышно.

– Тут, в Орехово, импортная АТС, – поведал Боря.

– Борис, – начала Галина раскаянно, – нам надо поговорить. Что случилось, то случилось, но я была у следователя, он хороший мужик…

– И щедрый, – заметил Боря. – Целых двенадцать лет мне подарит.

– Нет… От силы – восемь… И еще он сказал: ты скрываешься, а это бессмысленно…

– Ты когда болеешь, к врачу идешь? – спросил Боря. – А я, когда меня ищут, бегаю… Тут тоже своя логика.

– Но если придешь с повинной, вообще могут дать пять…

– Сильная перспектива, – согласился Борис, а дальше продолжил, надеясь на запись разговора и последующее прослушивание: – А может, твоему начальнику ГАИ денег дать? У него связи большие, договорится. Я ведь ему, удаву, через тебя ну… сорок тысяч за все про все точно отдал… А за «Волгу» последнюю – ту, серую – так ведь только за нее трешник… Неужели добра не помнит человек, откажет?

– Да он сейчас сам дрожит, – вяло отвечала подруга, поддаваясь на провокацию. – Самому бы живу остаться…

Борис развивал диалог в надлежащем ключе, млея от предвкушения мести.

В итоге назначили встречу у следователя через день, в десять часов утра.

Разговор, следует заметить, Боря провел впустую. Что случилось с Галей в дальнейшем, было ему неизвестно, однако беседу их если и записали, то явно не прослушали, ибо минул год, а Борю все еще искали милицейские власти по просторам Союза…

В назначенные же десять часов утра Боря действительно стоял навытяжку перед официальным лицом – консулом посольства США в Италии. Рассказывал Боря консулу о своей невесте, проживающей в Нью-Йорке вместе с его малолетней дочерью, о своем математическом образовании, безусловной своей полезности для Америки…

Консул, глядя на спортивный костюм Бориса, несвежую тенниску, спросил как бы между прочим:

– А… какое везете с собой имущество?

– Вот. – Боря предъявил авоську, где находилось спортивное бельишко и единственный мятый помидор.

– Да вы действительно… беженец! – сказал консул сочувственно.

– Еще какой! – подтвердил Боря. – Я бежал… от большевиков, как лань от кодлы пантер…

Итальянские каникулы вскоре минули, и старая столица мира, Рим, сменилась новой его столицей – Нью-Йорком, где началось для Бори новое летосчисление его непростого бытия.

Утро для Миши Аверина издавна начиналось одинаково: звонил телефон, бесцеремонно врываясь в сон своей трелью, палец механически тянулся к стоящему на полу аппарату, нажимал кнопку, пикал сигнал, означающий включение громкой связи, и голосом, полным недовольства и страдания, Миша бурчал:

– Утро еще не наступило, а в стране дураков уже кипела работа… Ну?

Затем, часто после смешка, в динамике раздавался голос звонившего, и нес этот голос, как правило, ценную оперативно-коммерческую информацию, упустить которую Миша не мог.

– С привоза, – сообщал голос. – Дека «Иваси», с примочками, навороченная, лонг-плей, четыре башки, стерео, туда – семерку.

Сие означало, что только что из-за границы прибыл видеомагнитофон «JVC» – двухскоростной, с четырьмя головками, множеством вспомогательных систем управления и контроля, и непосредственный продавец просит за магнитофон семь тысяч рублей.

– А тебе?… – спрашивал Миша посредника, не отверзая вежд.

– Ну… единичку кинешь – спасибо, – отвечали смиренно.

То бишь сто рублей за сделку.

– Неинтересно, – отзывался Миша, с неудовольствием чувствуя, что просыпается уже бесповоротно. – Никакого «коридора».

«Коридор» означает перспективу выгоды от последующей перепродажи.

– Да брось… Ты его за семь с полтиной спулишь – делать нечего… Цены какие – каждый день в гору!

Голос вещал правду: цены действительно росли, причем безудержно, хотя Мишу этот факт не смущал. Рост цен не влиял на прибыли Миши, профессионально занимавшегося спекуляцией импортной радиоаппаратурой. Более того – благодаря рыночному ажиотажу имелась возможность существенной наценки за товар, чей рыночный номинал возвращался к Мише, конечно же, неизменно.

Другое дело – взять товар ниже конъюнктурного номинала, это удача, счастье. В данном же случае лукавит Миша с перекупщиком: твердая цена магнитофону семь с половиной тысяч, но четыреста рублей наживы Мишу не устраивают, появилась у него привычка с каждой сделки урывать по крайности полтысячи, такова минимальная ставка.

– Подвинь клиента на сотню, – говорит Миша. – Сторгуешься!

– Не двигается! – лживо горюет голос.

Миша знает: не «единичка» – гонорар перекупщику, перекупщик берет аппарат тысяч за шесть с половиной, а Мише объявляет больше, у него те же интересы… И перекупщик знает, что сие Мише известно, но таковы правила игры, таков принцип, и дело вовсе не сотне, а в ритуале коммерческой пикировки, и часто ускользает из-за пикировки амбиций явная выгода, и жалко ее, ускользающую, но принцип все равно главнее, каким бы разорительным ни был. Уступить – значит сбить руку. А Миша суеверен.

– Давай-давай, души хозяина! – советует он. – Пусть прогибается, крохобор!

– Ну… хорошо, – сдается перекупщик. – Попробую. Часам к двум буду у тебя с аппаратом. Жди.

Следует отбой.

Миша удовлетворен. Выигрыш явный. Магнитофон он продаст за восемь тысяч, «пассажир», то бишь покупатель, имеется, а значит, девятьсот рябчиков, считай, в кармане.

За первым звонком лавиной обрушиваются последующие. Миша поэтапно ведет разговоры из уборной, ванной и кухни – благо есть у него радиотелефон. Телефонов же таковых у Миши множество. Последний приобретен за восемь тысяч – этот перезванивает по памяти в другие города или же – по тем адресам, куда хозяин временно отлучается, имеет системы автоответа, антиподслушивания, различного программирования, цифровой дисплей и массу иных занимательных и полезных функций. Связь в бизнесе – первейшее дело, денег на нее жалеть глупо. Связь это и есть деньги. Зачастую – прямо из воздуха. Тем более круг знакомых Миши разнообразен, хотя одинаково состоятелен: вопросы к Михаилу возникают ежедневно, и он охотно всем помогает.

Звонок. Просят устроить номер в Дагомысе. Заблаговременно, на июнь. Миша твердо обещает. Услуга – шестьсот рублей. Положить в клинику. Три тысячи. Достать черную икру. Мебель. Состыковать кооператоров согласно их интересам. Надежно пристроить краденое… Отмазать от милиции или же от рэкетиров. Часто Миша отвечает лапидарно: «Запиши номер телефона. Скажи – от меня. Деньги можешь завезти на неделе».

Великое изобретение – телефон. Звонок, стыковка двух заинтересованных сторон и… ах, если бы еще по проводам пересылались купюры…

Денег между тем у Миши мало. Миша любит пожить широко, погулять на морских и горных курортах, устроить бардачок раз-два в недельку, пообедать и поужинать каждодневно в ресторане, а если перекусить дома – то продуктами исключительно дефицитными. Капитала у Миши – тьфу, как он считает, ну, около миллиона, хвастать нечем. Плюс – загородный дом, машина, куча электроники, но все это для дельцов с размахом – чепуха. Может, для лиц, вкалывающих на госслужбе, подобные блага – из области фантасмагории, но прагматик Миша, вращающийся в среде определенной, твердо и скучно знает: мелочь он и дешевка с таким капиталом. Есть спекулянты куда более высокого полета – недвижимостью занимаются, серьезными компьютерными системами… Те наживают в день тысячи и тысячи, в делах их миллионы крутятся, и блатное «червонец», означающее «десять тысяч», для них червонец и есть… Однако этих крупных и преуспевающих акул роднит с Мишей одно: тяга к игре. Неистребимая. В принципе, деньги на всю оставшуюся жизнь давно сделаны, да и не в них смысл, они – фишки в бесконечной суете срыва куша за кушем, суете бессмысленной, но неотвязной, вошедшей в кровь. Согласно Мишиным категориям есть в этой игре игроки удачливые и дальновидные, есть проигравшиеся без шансов на реванш, есть попросту глупые везунчики…