Постепенно туман в голове рассеялся, боль в избитом теле утихла; лишь затылок, куда пришелся удар, саднило по-прежнему. Присев, странник потянулся к горшку с водой и, морщась, промыл рану. Кожа была рассечена, но кость осталась целой; видимо, его не собирались убивать. Он снова осмотрелся, на этот раз изучая внимательным взглядом каждую мелочь. Дверь его темницы была сколочена из четырех толстенных, едва отесанных досок и не имела ни засова, ни щеколды; очевидно, снаружи ее подперли колом. Блейд встал, подошел к ней и попробовал толкнуть. Напрасная попытка! Кол стоял твердо, а проломить эти доски голыми руками не сумела бы даже дюжина мастеров карате. Он вернулся к соломенной подстилке и опять сел, опустив голову.

Если не считать боли в затылке, чувствовал он себя вполне сносно. Боль не тревожила Блейда; боль, постоянную спутницу его странствий, можно было перетерпеть. Душевные муки были страшнее. Гнев и чувство вины терзали его; он потерпел поражение, и жизнь спутников, которые доверились ему, висела на волоске. Как, впрочем, и его собственная.

Что горцы собирались сделать с ним? Повесить? Сжечь? Расчленить, отправив голову бленарам-па - в назидание на будущее? Любой из этих вариантов не исключался, ибо жестокостью голокожие с гор явно не уступали волосатым лесным дикарям. Контакт с ними вряд ли обогатил бы земную цивилизацию.

Вайала! Что они сделали с девушкой? Бросили сенарам на потеху? Блейд покачал головой и скривился от боли. Нет, молодая бреггани была слишком ценным товаром; скорее всего, ее приберегли для местного вождя... для большого вождя Рил-Га, как величал его Нуг-Ун...

Хорошо, хоть ему удалось скрыться. Надолго ли? С дырой в плече не переплыть реку шириной в милю... Вероятно, в награду за верность он удостоился смерти в холодной воде или в ночном лесу... Дьявол! Блейд раздраженно стукнул по полу кулаком. С той минуты, как он переступил границу Фиолетовой Пустоши, его преследовали одни неудачи!

Миновало несколько томительных долгих часов, прежде чем о нем вспомнили. За стенами хижины послышались голоса, раздался глухой стук, и дверь с грохотом рухнула наружу. Два волосатых копьеносца перешагнули порог и встали по сторонам дверного проема, грозно выставив вперед оружие; за ними торчала высокая фигура горца с обнаженным мечом. Вслед за стражами вошла мохнатая самка, и Блейд принялся с интересом рассматривать ее - до сих пор он видел только представителей сильного пола. Впрочем, дикарка не многим отличалась от них; она была такой же рослой и крепкой, почти столь же волосатой и не менее грязной. Теперь странник понял, почему сенары предпочитают женщин-бреггани; самая страшная из них могла бы считаться украшением любого волосатого гарема.

Самка притащила горшок со свежей водой и грубую плетеную корзину с кусками жареной рыбы и желтыми клубнями. Поставив свою ношу на пол, она сразу вышла; за ней последовали бленар с копьеносцами, и дверь с грохотом встала на место. Все стихло.

Пища оказалась вполне съедобной, если не считать того, что приготовлена она была практически без соли. Блейд, однако, так проголодался, что готов был закусить куда менее аппетитными вещами, чем несоленая рыба и овощи. Опустошив за несколько минут корзинку, он напился и снова сел на солому, ожидая дальнейших шагов своих пленителей. После еды он чувствовал себя бодрее; к тому же стало ясным, что его не собирались ни вешать, ни жечь, ни расчленять на части - по крайней мере сегодня. Может быть, его пустили в откорм, приберегая как лакомое блюдо для какого-нибудь дикарского празднества? И куда, черт побери, упрятали Вайалу?

Ответа на свои вопросы Блейд не получил ни в этот день, ни на следующий. Утром и вечером ему исправно таскали еду - все ту же пресную рыбу с печеными овощами, которая вскоре опротивела ему до судорог. Однако покой и обильная пища пошли страннику на пользу, он выспался, отдохнул и принялся изучающе поглядывать на стражей. Ссадина на голове зарубцевалась Блейд не первый раз замечал, что после визита в мир Золотого Шара раны его исцеляются быстро - и теперь он не отказался бы попытать удачи, схватившись с тремя охранниками. Удерживало странника только одно: Вайала. Волосатые отвечали на его вопросы невнятным бурчанием, а рослый бленар лишь бросал злобные взгляды.

Прошло еще четыре дня, столь же скучных и томительно-монотонных. Самка носила корзину с едой и свежую воду, выплескивала за порог содержимое параши, швыряла пленнику охапку чистой соломы. Она была такой же угрюмой и молчаливой, как сенары-самцы, и пахло от нее так же отвратительно. Даже ради спасения своей души от адских мук Блейд не решился бы соблазнить ее; впрочем, и повода к тому не представлялось.

Наступило утро седьмого дня, и вместе с солнцем в хижине появилась все та же компания охранников. Самки на сей раз с ними не было; вместо нее у порога выстроилось четверо бленаров в полном вооружении - кожаные куртки, круглые небольшие щиты и мечи наголо. Бороды, русые и пегие, спускались до груди, пряди светлых волос торчали из-под низко надвинутых шапок, угрюмые лица покрывал темный загар. Выглядело это воинство сурово и внушительно.

Его предводитель выступил вперед, поднял меч и рявкнул:

- За мной, чужак! Рильгон, вождь, хочет видеть тебя!

- Вот как! - Блейд поднялся, скрестил руки на груди и язвительно произнес: - Почему бы вождю не прийти ко мне? Я могу предложить ему отличное кресло. - Он покосился в сторону параши.

Тон его был холоднее льда. Конечно, он знал, чем рискует, но коль скоро на него перевели столько рыбы, значит, не собирались убивать. И сам вождь прибыл сюда! Это вселяло определенные надежды, но с самого начала переговоры должны вестись на равных. Блейд уже догадывался, что потребует от него великий вождь.

- Ну? - он устремил пронзительный взгляд на бленара. - Кто такой ваш Рильгон, и что ему надо?

На бородатой физиономии старшего воина отразилось замешательство; он отступил на пару шагов, опустив клинок. Последовала долгая пауза. Блейд продолжал сверлить горца взглядом - настолько упорным, что остальные начали нервно переминаться с ноги на ногу; бленар же, сдвинув шапку на затылок, озадаченно чесал в голове. Наконец он принял решение и заговорил опять, несколько понизив голос.