Веки Ханка приподнялись, взгляд уперся в лицо Блейда - осмысленный, вопрошающий. Но у странника был свой вопрос. Едва двигая одеревеневшими губами, он прохрипел.

- Мы удержали форт?

Ханк моргнул, казалось, он никак не мог понять этих слов.

- Мы удержали форт?

Губы джарата шевельнулись, и Блейд скорее догадался, чем услышал:

- Теперь это для нас неважно... все равно...

- Все равно?

Он попытался сесть, но вдруг получил сильный удар по ребрам. Секунду странник в недоумении глядел на толстую четырехпалую лапу, что нанесла удар, потом поднял глаза вверх: над ним маячила безносая зеленокожая физиономия в низко надвинутом шлеме с алым знаком на забрале, напоминавшем коготь. Такой же знак блестел на грудном щитке склонившегося над ним карвара; слева на поясе у него висел меч, справа - серебряная чаша на цепочке. У стены стояло еще с полдюжины тварей, а перед ними - человек, тощий, жилистый и черный. Внезапно Блейд понял, что темный цвет кожи не был дарован тощему от рождения - просто ее покрывала навечно въевшаяся угольная пыль.

- Ты - лежать. Ты - шевелиться, я - бить, - монотонно произнес карвар со знаком алого когтя. Его круглые золотистые зрачки мерцали в фосфоресцирующем свете, струившемся от расставленных по углам корзин.

Я - встать, ты - лечь! - рявкнул Блейд, чувствуя, как ненависть вновь охватывает его. - Лечь - не шевелиться - мертвый!

Он вновь попробовал приподняться, но карвар издал не то шипение, не то свист, и две массивные фигуры отделились от стены. В следующую секунду горла и груди странника коснулись острия клинков.

- Не надо, Блейд, - с натугой выдохнул Ханк, - не надо. Попадем на мясо.

- Умный! - теперь карвар ткнул в бок второго пленника. - Умный! Не хотеть - стать - мясо. Так! - Он ощерил пасть. - Этот - глупый! Когтистая лапа проехалась по ребрам Блейда. - Слизь! Глупый! Но большой! Крепкий!

- Ты еще не знаешь, какой я крепкий, черепашье дерьмо, - произнес Блейд, ярость распирала его. - Когда я доберусь до твоих ребер - или что там под твоей вонючей шкурой - будет стоять сплошной хруст. - Внезапно он понял, что говорит поанглийски, и смолк.

- Глупый, - резюмировал карвар с когтем. - Говорить - не понять. Лучше - не говорить, лучше - работать. Иначе - мясо! - он выразительно щелкнул челюстями

- Помолчи, бредоннец, - посоветовал Ханк, в полной неподвижности лежавший рядом. - Если нас сейчас сожрут, то будет уже не на что надеяться.

Справившись с гневом, Блейд в знак согласия прикрыл глаза; замечание молодого джарата было совершенно резонным.

- Ты! - карвар, ткнув когтистым пальцем в сторону тощего человека, отцепил висевшую на поясе чашу. Тощий сделал осторожный шаг вперед. - Пить! Мне!

Через минуту, шумно прихлебывая из сосуда, он начал давать тощему инструкции:

- Ты - брать - этого - и этого, - теперь когтистый палец указал поочередно на каждого из пленников. - Два - больших - крепких! Махать молот. Махать - хорошо! Если - плохо, ты - говорить, я - есть - два больших - крепких. Ты - не говорить, я - есть - ты. Понимать?

- Ясно, чего уж там, - запорошенный угольной пылью человек угрюмо сморщился. - Вам тоже ясно? - спросил он пленников и, когда Ханк утвердительно хмыкнул, распорядился: - Вставайте! Пища и ночь отдыха, чтоб отойти от их проклятого зелья... а с рассветом - к наковальне! Слышали, что Коготь велел? Махать молот хорошо, иначе есть! Либо вас, либо меня, если не донесу!

* * *

Проклятой зелье, о котором упоминал старшина молотобойцев, являлось на самом деле каким-то газом; люди, надышавшись им, приходили в каталептическое состояние, которое, в зависимости от дозы, могло длиться от часа до нескольких дней. Все жизненные функции замирали, снижалась потребность в кислороде, и пленников можно было транспортировать в густой атмосфере Римпады словно бесчувственные бревна. Как объяснили Блейду рабы из кузнечной мастерской, именно таким образом их с Ханком и доставили от сарпатской бухты в Акка'Ранзор. Правда, путь проходил не по поверхности земли, где карвары вообще показывались редко; они предпочитали жить в пещерах, заполненных бирюзовым туманом, и перемещаться в длинных тоннелях, протянувшихся на сотни миль. Странник так и не сумел выяснить, пользовались ли они при этом какими-то транспортными средствами или путешествовали пешком. В любом случае, дорога от Сарпаты до карварской крепости заняла не один день, и значит, им с Ханком поднесли изрядную дозу местного наркотика.

Страннику так и не удалось восстановить в памяти все обстоятельства пленения, и джарат ничем не мог ему помочь. Он вскочил на парапет, пытаясь удержать приятеля, но тут же был захвачен арканами и сброшен вниз, в бирюзовый воздух Римпады. Вероятно, их просто подвесили на веревках, пока оба не потеряли сознания, а затем дали понюхать этого газа, превращавшего человека в деревяшку. Впрочем, поев горячего, выспавшись и снова поев, Ричард Блейд и Ханкамар Киттала, новые узники и рабы карварской цитадели Акка'Ранзор, почувствовали себя вполне сносно. Достаточно хорошо, чтобы махать десятифунтовой кувалдой с утра до ночи!

Они и махали - уже дней десять. Эта работа не была Блейду в тягость, как и сон на жестком ложе в подземной камере, где ночевали еще два десятка кузнецов. Он даже отметил некую приятную перемену - огонь на Акка'Ранзоре не находился под запретом, и любой мог приготовить себе горячее без риска попасть в ту же печь, на которой варился бульон. Это было хорошо, и вторым столь же приятным обстоятельством являлся поток любопытнейшей информации, щедро изливавшейся из уст кузнецов, плотников, шорников, пастухов, забойщиков скота, носильщиков, поваров и прочего люда, который суетился в подземельях и на поверхности Акка'Ранзора, плавил руду, ковал железо и заботился о пище для своих повелителей. Плохо же было то, что Блейд не переносил даже вида карваров; при их приближении его начинало трясти от бешенства.

Правда, они не любили болтаться у кузниц и огня, хотя причины, по которым зеленокожие обитатели Римпады избегали жаркого ревущего пламени, оказались совсем иными, чем у людей. Людей страшили последствия, карваров же - сам их первоисточник. Люди избегали разводить огонь в своих городах, выстроенных из чикры - прекрасной легкой чикры, которая так отлично обрабатывалась и была буквально даром Божьим для этого мира; издревле они выносили все производства, связанные с огнем, за городскую черту, в пещеры и каменные здания, откуда ни искорки не могло долететь до их домов и лесов, покрывавших изрядную часть обитаемых плоскогорий. Это стало традицией, освященным временем законом, и всякий, нарушивший его, подлежал вечному изгнанию или мучительной казни, ибо из-за неосторожности одного могли погибнуть многие - почти все, если бы воспламенились леса чикры.