— Да, благодаря магии! Магии круглоухих! Я использовала ее тогда, и снова использую, если понадобится!

Отчаяние охватило Затанаса.

— Нет-нет, ты не должна! Ни за что на свете!

— Неужели? — угрожающе прошипела королева.

— Нет… нет, это слишком рискованно! Нужно уничтожить всех круглоухих и орудия, принесенные им. Лучше мои заклинания, чем…

— Отец! — сурово воскликнула Королева. — Требуешь, чтобы я уничтожила собственное волшебство?

— Нет… нет… конечно нет!

О чем он думает?! Теперь Зоанну не отговоришь! Им грозит ужасная опасность — и все из-за его оплошности.

Ощерив зубы и став еще более похожей на дракона, королева отчеканила:

— Я намереваюсь использовать все средства и любую помощь, чтобы сохранить трон.

— Конечно, дочь, конечно! Но поосторожней, молю! Иначе…

— Это тот круглоухий щенок, претендует на роль героя из Пророчества! Я позабочусь о нем! Мой шпион в их лагере сотрет его с лица земли, и все будет кончено раз и навсегда!

— Но ты не должна раскрывать уже внедренного к врагу шпиона, — запротестовал Затанас.

— Все равно от него толку никакого. Если мы даже не знаем о передвижении врага, какой смысл держать там этого негодяя!

Королева говорила вполне логично, но все же Затанас колебался. Внедрить туда второго шпиона будет почти невозможно, а если этот не сумеет выполнить поручение и его обнаружат, легко сообразят, откуда идет утечка информации.

Но все же это лучше, чем использовать опасную магию круглоухих. Уничтожение главного врага несомненно поможет справиться с остальными.

— Что ты собираешься делать, дочь моя?

— Я всегда славилась искусством составления ядов, — бросила Зоанна. — Хочу попробовать, выйдет ли на этот раз.

— Прекрасно, дочь моя, — согласился Затанас.

Джон швырнула камешек в гладкую поверхность залива. Он подскочил три раза, как и полагалась хорошо нацеленному камешку. По воде пошли круги.

— Бьюсь об заклад, здесь есть рыба, — сказала она вслух.

Стоявший рядом Рыцарь улыбнулся.

— Ты, скорее всего права.

— Будь у меня удочка, наверняка бы наловила!

— На весь лагерь не хватит, — покачал головой Рыцарь, подходя ближе.

Джон часто видела этого мужчину в лагере. Звали его Эпплтон. Красивый парень, года на три постарше Келвина.

— Но я люблю ловить рыбу, — заспорила девушка. — И вообще, надоело быть у вас на побегушках чистить сапоги и собирать хворост.

— Согласен, — кивнул Эпплтон, не переставая вить канат из длинной веревки.

Он стоял совсем рядом, глядя на воду.

— Здесь становится совсем скучно.

— Хорошо бы я была волшебницей! Или хотя бы Рыцарем!

— Ты и так много помогаешь нам. Только нужно бы одеваться по-другому.

— Как это? — непонимающе нахмурилась Джон.

— В женское платье. Ты ведь такая хорошенькая!

— Не хочу быть девушкой, — яростно замотала она головой.

— Возможно, ты и права, но твоя фигура видна даже под этой рубашкой! Ты ведь не обычная девушка.

Какое-то странное чувство побудило Джон спросить:

— Почему ты так считаешь?

— Уверяю, ты покорила бы все сердца в этом лагере, если бы только захотела.

— Я?! — презрительно хмыкнула Джон.

— Ты, — согласился Эпплтон. — У тебя такое красивое лицо и длинные ноги! Ничем не хуже круглоухой девушки.

— Неправда, — пробормотала Джон, но почему-то покраснела.

— Клянусь, если ты возьмешь у нее платье и пройдешься по лагерю, никто глаз не сможет отвести!

— Ты смеешься надо мной?

— Разве? Сейчас докажу, что это не так.

И схватив Джон за плечи, Эпплтон притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Джон была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Непонятное чувство блаженства охватило ее, словно она внезапно обрела крылья и полетела куда-то.

Но тут Эпплтон отстранился.

— Ну вот. Теперь ты видишь. Я не лгу. Можешь теперь ударить меня, если хочешь.

— Что? — непонимающе пробормотала Джон. Ноги ее тряслись.

— Я сейчас поцеловал тебя, потому что ты хорошенькая. Мне полагается за это пощечина. Так всегда бывает.

— Н-не могу, — прошептала она, чувствуя, что сейчас упадет, и побыстрее села на землю. Эпплтон уселся рядом.

— Ну что ж, может в следующий раз. Девушка должна вести себя строго. Иначе репутация у нее будет испорчена.

— Когда я была на Рынке Мальчиков, они узнали, что я девушка и пытались…

Джон замолчала, готовая откусить себе язык.

— Как круглоухую? — кивнул он. — Но это совсем другое дело. Там одни негодяи! Порядочные люди должны вести себя по-другому! Здесь ты в безопасности.

— Не знаю, — пробормотала Джон. — Это как волшебство!

И в самом деле, она никогда не могла себе представить, что кто-то посчитает ее привлекательной.

— Кстати, о волшебстве. Волшебство — это то, что делаем мы сами. Моя бабушка была ведьмой и колдуньей.

— Правда? — заинтересовалась Джон, обрадованная, что может сменить тему разговора. — Превращала людей в лягушек и летучих мышей?

— Вряд ли! — засмеялся он. — Вправляла вывихи, лечила переломы, помогала роженицам.

— Значит, не настоящее волшебство!

— Не сказал бы. Кое-что она все-таки знала.

— О чем? — рассеянно спросила Джон, думая о поцелуе.

Неужели она и в самом деле привлекательна?

— Могла заклинать плоды оупля, жимолость.

— Как это?

— Слабый человек делался сильным, а сильный — слабым. Я от нее многому научился.

— Ты? Ты волшебник? Значит можешь помочь Келвину!

— Помочь? Каким образом?

Джон подумала о той ночи, когда услышала плач Келвина.

— По-моему, он не так уж храбр. Или силен!

— Хм-м. Я мог бы, пожалуй, что-то сделать.

— Правда?!

А может, потом он подскажет и ей как стать красивой и привлекать мужчин?

— Думаю, смогу. Я знаю заклинания. Сейчас наберем полную шапку ягод и отнесешь их брату. Только не говори, что они заколдованы!

— Не скажу, — согласилась Джон. — Келвин все съест! Он очень любит жимолость.

Келвин сидел на бревне, мрачно ставясь в карту, и ковырял мозоль на ладони. Джон молча протянула ему ягоды.

— Это мне? — удивленно спросил он.

— Посчастливилось. Нашла целые заросли. Может, не очень сладкие, но на вкус не такие уж плохие.

— Знаешь, мне что-то не хочется. Я только поел и у меня неважно с желудком.

— От ягод сразу легче станет!

— Раньше ты никогда их мне не приносила, наоборот, норовила съесть мои.

— Я исправилась, — заверила Джон, — Неужели не могу сделать что-то для родного брата?!

— Конечно можешь! Слезай с ослика, съедим их вместе.

— Это для тебя. Я уже объелась, — пробормотала девушка.

— Так и знал, — кивнул Келвин, все еще колеблясь.

— В чем дело, Кел? — встревожилась Джон.

— Эта дурацкая перчатка. Она, почему-то стала теплой. И даже руку покалывает. Здесь поблизости, случайно, нет королевских стражников?

— Н-не думаю.

Что тревожит брата?

— Ну…

Келвин взял шапку правой рукой, поставил на бревно, но тут левая рука сама собой поднялась и смела все на землю. Ягоды посыпались в пыль.

— С чего это она? — недоумевающе спросил Келвин. — Уж и поесть спокойно нельзя!

Джон покачала головой. Может, перчатка не желает, чтобы Келвин стал храбрым?

Мокери невозмущенно подошел ближе, принюхался и начал есть ягоды.

— Джон, — нахмурившись спросил Келвин. — Может в этих ягодах что-то не то?

— Не то? — обуреваемая нехорошими предчувствиями переспросила Джон.

Если Келвин узнает, волшебство не подействует. Так сказал Эпплтон. Но теперь это неважно, ягоды все равно пропали.

Мокери дернулся. Глаза ослика закатились, он задрожал, и к ужасу Джон, медленно повалился на землю.

— Джон, что это? — вскочил Келвин. — Мокери! Где… где ты взяла эти ягоды?

Джон с трудом выкарабкалась из-под осла и взглянув на закрытые глаза и высунувшийся из пасти язык, поняла — Мокери мертв или умирает. И, кажется, она знала почему. Горло перехватило, страшная правда предстала во всей беспощадности.