Вот, значит, как!.. Он вернулся к ложу и внимательно осмотрел молодую амазонку. Она была босая, без доспеха, в одной полотняной подкольчужной тунике, совершенно целой и нигде не окровавленной. Колени, правда, покрывали царапины - видно, гнала через заросли или задела о камень на горной дороге. Но ран не было. Не было и синяков, которые остаются на коже после сильного удара копьем или мечом по доспеху.

Тихо ступая по застланному ковром полу, Блейд подошел к вводной занавеси, выглянул из шатра и вполголоса приказал дежурившей снаружи девушке:

- Ужин, вино и ванну с теплой водой, малышка.

- Сейчас, мой господин?

- Нет, когда взойдет луна. Сейчас царица спит.

- Царица? - полукружия тонких бровей взлетели вверх.

- Царица, - он кивнул и улыбнулся. Пусть привыкают!

- Но...

Блейд протянул руку и погладил девушку по мягким волосам. Она была блондинкой, как и остальные сорок семь, которых прислала Бантала.

- Скажи, детка, ты ведь хочешь вернуться в Меот вместе со своим другом? Она кивнула, чуть побледнев от волнения. - А ты знаешь, что Дасмон и его свора сделают с тобой во имя Сата-Прародителя? Снова робкий кивок. Так вот, чтобы этого не случилось, вам нужна царица. Своя! Ваша сестра и моя избранница!

- Но мы... все девушки... она оглянулась на сидевших кружком у фургона подруг, - мы думали, что ты сам поведешь нас.

- Может быть, поведу... Но она, - Блейд покосился в сторону ложа, сделает это не хуже меня. Помолчав, он закончил: - Запомни, детка, и скажи всем - у вас теперь есть царица. Милостивая и справедливая Гралия, твердая, как дерево грал, из которого сделаны древки ваших копий. Она защитит вас! И она носит в чреве мое дитя...

Девушка кивнула и бросилась к подружкам. Разведчик довольно усмехнулся, провожая взглядом гибкую фигурку: можно было дать голову на отсечение, что к утру о новостях будет знать весь лагерь. Заслышав шорох за спиной, он повернул голову. Гралия приподнялась на локте и тянула к нему руки.

- Блейд? О, Блейд!

Он подскочил, прижал ее к себе, поглаживая каштановые локоны, вытирая слезы, неудержимым потоком катившиеся по бледным щекам. Его царица, милостивая, справедливая и твердая, как дерево грал, рыдала навзрыд. Постепенно она успокоилась в надежном кольце его рук, и Блейд разобрал невнятный шепот:

- Кавасса... Это была Кавасса, милый...

Он судорожно сглотнул. Кавасса! Лучший меч Меота!

- И ты ее?..

- Да, да, да! - Снова захлебнувшись слезами, она начала говорить: Я упрашивала ее... ради нашей дружбы... я умоляла... но она была как каменная! Во имя Сата-Прародителя и великого Дасмона - вот что она мне ответила! Приказ царя должен быть доставлен! Самозванец - обезглавлен! И тогда я взялась за меч...

- Но как ты справилась с ней? - Блейд был поражен. Ему даже не пришло в голову спросить, где происходил поединок - прямо на пирсе, в гостинице или по дороге на юг, и как победительница ухитрилась уйти, поразив посланницу меотского царя в сердце. Сейчас он мог думать лишь об одном его Гралия, его малышка, была на волосок от смерти!

Девушка положила руку на живот, и ее измученное лицо внезапно осветилось улыбкой.

- О н помог мне... Теперь я уверена, милый, я знаю... прошел достаточный срок... И я билась не только за нас с тобой - за нашего сына тоже! Я была быстрее. Я вспомнила все, чему ты меня учил...

Полузакрыв глаза, она негромким речитативом начала:

- У меня нет ни жизни, ни смерти

вечность для меня жизнь н смерть

У меня нет тела

смелость станет моим телом.

У меня нет глаз

вспышка молнии - мои глаза...

Склонившись над своей королевой, Блейд нежно поцеловал ее мокрые веки.

Глава 14

Ровный травянистый откос уходил к морю, упираясь в полоску золотистого песка, за ней рокотали и плескались волны, с шуршанием накатывались на берег и, отхлынув обратно, уносили с собой изломанные части колесниц, треснувшие древки копий, стрелы без наконечников, клочки ткани, обрывки кожи. Еще вчера тут бушевал бой: всадницы Меотиды и колесничие Райны, прижав к воде эндаскую пехоту, мчались в атаку под протяжную песнь боевых горнов, а за ними тяжкой поступью шли имперские копьеносцы, чтобы довершить резню. Сегодня мертвые тела были уже убраны, оружие и все металлические обломки, представлявшие хоть какую-то ценность, сложены аккуратными кучками, и теперь море наводило окончательный порядок на берегу, вылизывая песок бесконечной чередой сине-зеленых валов.

В четырех фарсатах к югу вздымались циклопические стены и башни Айдин-Тара, капитулировавшего без сопротивления после разгрома последних эндаских войск. Над городскими башнями и на шпилях цитадели развевались крохотные флаги и, хотя расстояние не позволяло различить ни цвет, ни рисунок, Блейд знал, что там трепещут по ветру пунцовые знамена Райны с головой разъяренной пантеры и зеленые стяги Меотиды - его Меотиды! - на которых вздыбился в боевом задоре вороной жеребец.

Он стоял на высоком и обширном помосте, лицом к морю, и за его спиной толпились женщины, много женщин - пышнокудрая Гралия, темноволосая Харамма, огненно-рыжая Пэя, белокурая Бантала, Кария с золотыми волосами и еще другие и другие - водительницы тысяч и сотен его войска. Словно сговорившись, они не одели ни шлемов, ни доспехов; ветер играл их волосами и легкой тканью коротких ярких туник, и лишь свисавшие с перевязей мечи застыли в строгой и внушительной неподвижности.

Но сам Блейд был облачен по полной форме. Парадный золотой шлем, с гребня которого прыгал куда-то ввысь и вперед черненый жеребец, зеленый плащ, вышитый золотой нитью; доспех из золоченой кожи с накладными пластинами чистого золота, высокие сапоги со звездочками шпор, массивная цепь на шее жемчуг, рубины и золото, опять тяжкое сверкающее золото, запасы которого в Райне и Эндасе казались неисчерпаемыми.

Словно золотой исполин, упираясь ладонью в рукоять меча, Блейд стоял впереди сотни нимф, дриад и наяд; растянувшись полумесяцем за его спиной, они служили как бы фоном своему повелителю, своему вождю, который день за днем, декада за декадой вел их к победам. Да, это был прочный арьергард, надежный и многочисленный, но он казался каплей в море перед затопившим прибрежную равнину войском.