Ключ к пониманию многих негативных процессов, происходящих сегодня в Дагестане, необходимо искать в сложившейся в республике политической ситуации. Положение осложняется и тем, что нынешний 2009-й — последний год действия полномочий президента Муху Алиева, как бы "предвыборный" год. С той лишь поправкой, что избирателями в данном случае является не население Дагестана, а группа высших чиновников в Администрации президента РФ. Именно за их "голоса" сейчас ведут борьбу явные и теневые претенденты на высший пост в республике, причём, не гнушаясь в средствах. В том, что такая борьба ведётся, сомневаться не приходится, ибо кровавый 2009-й очень напоминает другой "предвыборный" сезон четырёхлетней давности. Тот 2005 год по количеству совершённых диверсий, терактов, громких убийств, нападений на милиционеров и российских военнослужащих пока ещё держит печальную пальму первенства, однако есть мало оснований сомневаться в том, что по числу совокупных потерь нынешний его перекроет.
Какие же силы сейчас вовлечены в это противоборство? Для того, чтобы дать правильный ответ на вопрос, необходимо чётко видеть, что представляет собой нынешняя дагестанская политическая система. Дагестанская политика сегодня — это прежде всего противоборство различных этнических и родственно-земляческих кланов. Такие кланы объединяют не только лишь кровных родственников. Они объединяют выходцев из одних сёл, районов. Во главе их, как правило, стоят "уважаемые люди", как их называют в Дагестане — главы городских и районных администраций, высокопоставленные чиновники, депутаты различных уровней, представители бизнеса.
Дагестанская политическая элита в значительной мере криминализирована ещё с 90-х, и методами ведения политической борьбы здесь часто становятся автоматные очереди и заложенные фугасы на пути следования кортежей оппонентов. Предметом дележа чаще всего являются доходные чиновничьи должности, позволяющие получать взятки и откаты, а также дающие возможность напрямую раскрадывать республиканский бюджет. В подобных условиях по-настоящему успешным и влиятельным может быть лишь тот политик, который имеет непосредственную поддержку своего клана, в том числе и вооружённую. Тем, кто подобной поддержкой не располагает, делать в дагестанской политике по большому счёту нечего.
Этим обстоятельством объясняется известная слабость президента Муху Алиева. Он, будучи представителем ещё старой советской партийной номенклатуры, не вполне вписывается в данную кланово-мафиозную структуру. Не имея собственной структуры подобного рода, он вынужден регулярно обращаться к тем, кто имеет. Соответственно, усиливая этим степень своей зависимости от лиц, оказывающих подобного рода услуги.
В период правления Муху Алиева массовые фальсификации на любых выборах в пользу "Единой России" и с заранее определённым рейтингом для всех участников приобрели откровенно наглый и циничный характер. Например, неприкрытое административное давление на госслужащих, бюджетников, сотрудников милиции и рядовых избирателей в преддверии недавних выборов мэра Дербента 11 октября — второго по величине города республики — вызвало волну возмущения и даже митинг протеста сотрудников дербентского ППСМ. Дербентские выборы вообще вылились в откровенную уголовщину с массовым подкупом избирателей, стрельбой и похищениями членов участковых избирательных комиссий. Так, по свидетельствам очевидцев, один голос в пользу действующего мэра Феликса Казиахмедова, чья кандидатура поддерживалась президентом, оценивался в 10 тысяч рублей. И эти деньги реально выплачивали.
Почему прошедшие в единый день голосования выборы мэра Дербента превратились едва ли не в вооружённое противостояние? Почему президент Дагестана и его союзники в лице мэра Хасавюрта Сайгидпаши Умаханова и ряда других менее влиятельных лиц прибегли не только к административному, но и к силовому давлению на избирателей и членов участковых комиссий? Почему в бой было брошено всё, причём в буквальном смысле всё, чтобы только не допустить победы бывшего опального республиканского прокурора, а ныне главы администрации Сулейман-Стальского района Имама Яралиева?
Ответ прост. Потому что в случае победы оппозиционного президенту Яралиева из-под влияния Муху Алиева и — самое важное — его союзников из числа аварских кланов уплывал Юждаг. Тем более, что за Имамом Яралиевым вполне отчётливо маячила фигура сенатора-миллиардера Сулеймана Керимова, чьи шансы войти в дагестанскую политику в таком случае приобретали зримые очертания. А при таком раскладе шансы действующего президента на продление своих полномочий в феврале 2010 года становились бы довольно призрачными.
В итоге действующий мэр Дербента Феликс Казиахмедов одержал на "выборах" победу, набрав 67,5% голосов против 27,7% у Яралиева.
Но данная победа лично для Муху Алиева стала во многом пирровой. Во-первых, события в Дербенте вызвали вал возмущения в республике. Сторонники Яралиева объявили действия президента чуть ли не бандитскими. Во-вторых, Алиев, сохранив контроль над Южным Дагестаном и повысив свои шансы на второй срок, попал в ещё большую зависимость от тех, без чьей поддержки дербентская вакханалия была бы невозможна. Так же, как и невозможно было бы изгнание в феврале этого года назначенного из Москвы главы местного УФНС русского чиновника Радченко. Тогда на улицах Махачкалы в роли организаторов и заводил массовых демонстраций также выступали ребята из Хасавюрта. Платой за эту поддержку, скорее всего, станут определённые должности. Тем более, пример расплаты должностью за "голову Радченко" уже есть.
Но при всём при этом надо иметь в виду, что нынешний президент — это фактически последний из могикан советской номенклатуры. За ним маячит перспектива прихода к власти уже откровенного криминала, причём националистической ориентации. Ужас в том, что если это произойдёт, то времена правления Алиева, даже несмотря на события в Дербенте, будут вспоминать чуть ли не как "эру законности и порядка".
Поэтому справедливо будет утверждать, что одна из основных причин нынешней резкой дестабилизации обстановки в регионе — внутренняя. В Дагестане готовится очередной передел власти. Причём с активным участием неуклонно набирающих силу политиков "новой волны", получивших красноречивое прозвища ястребов и "поломанных ушей" (те же "малиновые пиджаки", только на дагестанский манер). Во что выливается подобного рода борьба, мы хорошо знаем из новостных сводок. Тем более, что при определённых раскладах в роли их временных союзников могут выступать и боевики.
Поэтому можно смело утверждать, что один из тлеющих бикфордовых шнуров тянется из чиновничьих кабинетов. Понимают ли это сами обитатели кабинетов? По всей видимости, да. Но в данных условиях слишком многие просто потеряли любой контроль над собой от одной лишь возможности бесконечно и безнаказанно хапать. Они являются одной из главных причин дестабилизации региона.
Вторая же причина расползания очагов войны по территории республики — неизбежно возрастающая в такой ситуации численность боевиков и явное усиление их влияния в обществе. В российских СМИ почему-то принято утверждать, что в боевики, мол, идут сплошь отчаявшиеся по жизни люди, задавленные бедностью и нуждой. Так вот, разговоры о Дагестане как о едва ли не беднейшем регионе страны — это или измышления некомпетентных в теме людей, либо сознательный обман. Данные официальной статистики не должны вводить в заблуждение. Огромное место в жизни республики занимает разветвлённая структура теневой экономики (прежде всего всевозможных видов торговли), доходы в сфере которой практически никакому официальному учёту не подлежат. Именно с этих доходов в Дагестане возводятся роскошные дворцы и виллы. Именно ими вызван строительный бум в Махачкале, сделавший её одним из самых динамично расширяющихся городов России. Те, кто в Дагестане действительно задавлен нуждой — а такие, безусловно, есть — либо вкалывают от зари и до зари без продыха, либо уезжают на заработки в другие регионы страны. Разумеется, ряды боевиков пополняют те, кто имеет обиды на власть, с кем, возможно, милиция и суды обошлись несправедливо, но это — по большей части низовой уровень. Руководят террором отнюдь не бедняки.