К Сашиным чувствам следует присоединить эмоции читателя. Да и его, автора, ощущения, если уж на то пошло.

Что ни говорите, а дипломатия оправданная. Имеющая в виду некую высшую цель.

Не хотелось Яблоновскому переусложнить ситуацию. Ведь если прибавить еще и еврейство, то голова пойдет кругом.

Как вы понимаете, Роше эти соображения не касаются. Он и сейчас не вместе со всеми, а сам по себе.

9.

Уже говорилось, что Константин Константинович растаял. Он еще дочитывал эту статью, а все сомнения были отброшены.

Возможно, фамилия ускорила решение. Ведь если быть нужным, то только тем, кому больше никто не поможет.

Вне зависимости от того, как звали юношу, какой у него рост или цвет волос, он стал для него родным человеком.

Сын – это тот, кому ты необходим больше всех. Если даже это совсем чужой мальчик, то он и есть твой сын.

Потом Роше еще больше утвердился в этом чувстве. Узнав, что герою статьи столько же лет, сколько Сергею Левченко, ничуть не удивился.

Как тут не возблагодарить Высшую силу, которая отнимает и в то же время проявляет щедрость?

Это и есть равновесие в природе. Главное – не пропустить момента, когда маятник, отклонившись назад, медленно двинется вперед.

10.

Ох, и любят российские подданные погадать на газетной странице. Благо тут всегда есть что-то этакое…

Такова ежеутренняя зарядка наших сограждан. Немного размялся, побродил в эмпиреях и перешел к текущим делам…

Нет, Константин Константинович не такой. Если он задался каким-то вопросом, то непременно на него ответит.

Первое знакомство подтвердило правильность выбора. Правда, это было сходство по принципу дополнительности.

Роше сразу почувствовал: они потому необходимы друг другу, что в одном есть то, что отсутствует в другом.

Вот так Дон Кихот невозможен без Санчо Пансы, а Дон Жуан без Сганареля.

Первый, к примеру, худой, а второй – толстый. Или один холеный аристократ, а его спутник – настоящий лапоть.

На сей раз противостояли малый и большой, имеющий склонность к патетике и тяготеющий к иронии.

Кстати, приемный сын тоже не чурался поэзии. Правда, в отличие от воспитателя на значительность не претендовал.

Скорее, это не стихи, а стишки. Какой-то уж очень легкомысленный у автора тон.

Казалось бы, откуда в юноше столько яда? Прямо не Саша, а целая Санкт-Петербургская химическая лаборатория.

Так тут разделились роли. Отец нахмурился и топнул ногой, а сын улыбнулся и захлопал в ладоши…

Взглянешь со стороны: ну прямо рыжий и белый! Потом решишь: а ведь это разнообразие и есть жизнь.

Конечно, стихи ни при чем. Вряд ли в этой сфере между ними возможно сотрудничество.

Зато по поводу невымытой шеи и неглаженых рубашек сотрудничество в разгаре. Порой переходящее в долгие препирательства.

Теперь Роше точно известно, что такое совместная жизнь. Это когда существование одного проясняется присутствием другого.

Глава третья. План Константина Роше

1.

Не то чтобы Коля не знаком с Константином Константиновичем. Все-таки столько времени прожили на одной улице.

Каждое утро у них общий маршрут. Блинов направляется в гимназию, а Роше – на службу.

Пересекутся взглядами – и смотрят в разные стороны. Словно один другому интересен не больше пролетевшего воробья.

Когда Коля почувствует, что опаздывает, то начинает искать глазами соседа.

Да вот и он! Движется к месту назначения с той же неизбежностью, с какой стрелка подходит к цифре девять.

Коля удостоит спутника быстрого взгляда, словно посмотрит на циферблат, и пойдет немного быстрей.

Когда Блинов читал статью в “Волыни”, то ему ясно вспомнился этот прохожий.

Вот Роше спешит, помогая себе руками. Кажется, он переплывает улицу. Поэтому его портфель взлетает на уровень волны.

Почему Коля не сразу понял, что это за человек? Ведь плохие люди не бывают смешными.

И еще такое соображение: не зря он по нему сверял часы! Если по кому-то сверять время, то только по нему.

2.

Прежде его жизнь была неопределенная, а сейчас счет пошел на минуты. При этом помнишь, что самое главное впереди.

Колиным братьям это не интересно. Они почти не обращают на него внимания.

Углубились в разговоры, как в длинный туннель. Ведут себя так, словно они одни.

Так актеры увлекаются игрой. Понимают, что где-то есть публика, но им сейчас не до нее.

В который раз Коля смотрит эту пьесу. Наизусть знает не только последовательность событий, но и реплики.

Сперва братья призовут к скорейшим реформам. Кто-нибудь непременно хлопнет кулаком.

Вот такие застолья в нашем отечестве. У нас обед всегда больше чем обед.

Хорошо бы, и Коле позволили высказаться. Уж он бы никому спуску не дал.

Вот, к примеру, вы, министр просвещения! Не слишком ли строго исполняются ваши приказы?

Ну а вы, министр здравоохранения! Почему количество смертей превышает число выздоравливающих?

Скажете, попахивает хлестаковщиной? Ну так какие оппозиционные требования без некоторой завиральности?

Что была бы за жизнь, если бы люди от власти садились за стол с рядовыми гражданами!

Нет, предпочитают раздельное питание. Мало того, что избегают нервных обсуждений, но не хотят отведать замечательных пирогов.

Да и братья на разговорах не задерживаются. Помитингуют немного и переходят к чему-то столь же важному.

Едят медленно и с удовольствием. Не столько пережевывают, сколько переживают.

Тоже шоры своего рода. До тех пор, пока не доберутся до цели, будут усиленно работать челюстями.

Однажды Коля сломал этот сценарий. Все буквально замерли, когда он сообщил о своем решении.

3.

Статья в “Волыни” имеет прямое отношение к публикации “Сына отечества”.

После истории с Сашей Роше поверил в силу печатного слова. Да и как тут усомнишься, если у него появился сын.

Что бы он делал без этой газеты? Какая пустота поселилась бы в его жизни!

К тому же не в его характере останавливаться. Раз однажды получилось, то надо продолжать.

Никогда “Волынь” не помещала ничего подобного. Тут не просто размышление, а настоящее воззвание.

При этом автор не прячется за абстрактным “мы”, а говорит от своего лица.

Вот так запросто – Константин Роше. Очевидно, что всю ответственность он берет на себя.

Уже название удивляло: “К устройству волынской столовой в голодных местах”.

Как видно, это следовало понимать так, что, если все будут против, Роше сделает по-своему.

Не приравнивал ли он себя к официальным инстанциям? Ведь только они не спрашивают, а ставят в известность.

4.

Образовалось что-то вроде цепочки. В самом ее конце находился Коля с газетой в руках.

Подобно тому как Роше перечитывал статью в “Сыне отечества”, Блинов чуть не зубрил публикацию “Волыни”.

Здесь предощущался поступок! Да что поступок, тут подвиг был не исключен!

Речь шла о голоде в Поволжье и на Урале. О том, что хотя житомирцы далеко от этих мест, им не следует оставаться в стороне.

Вот, например, Роше, уже действует. Через несколько номеров сообщалось о первых результатах.

“Я получил 14 мая от уфимского губернатора следующую телеграмму: „Помощь нужна северу Белебеевского уезда. Благоволите приехать в Уфу, где в течение нескольких часов получите лично от меня указания, удостоверения, сведения. За содействие будем искренне благодарны…“ Итак, из разных мест, куда я послал запросы и предложения своих услуг по продовольствию голодающих на великодушно жертвуемые волынчанами средства, откликнулась первая Уфимская губерния”.