Его пальцы разжались, рубашка выскользнула из рук. Рука сама сжала рукоятку пистолета.

– Я не могу…

В этом не было смысла, совершенно никакого смысла.

Холден снял оружие с предохранителя.

Он поднес ствол пистолета ко рту, открыл рот, почувствовал, как там сухо. Теперь он не ощущал ее запаха, исходившего от рубашки; запах металла забил его почти полностью.

Ему хотелось говорить.

Ему хотелось произнести ее имя.

Он закрыл глаза.

Не осталось ничего.

Он вновь прижал рубашку к лицу.

Указательный палец нащупал спусковой крючок.

На глазах выступили слезы.

Ему вновь захотелось произнести ее имя.

Холден убрал ствол пистолета прочь ото рта.

Он посмотрел на ночную рубашку.

– Лиз.

Он снова поднес ствол пистолета ко рту, закрыл глаза. Он опять ощущал ее запах; теперь надо действовать как можно быстрее, пока запах вновь не пропал.

– Она не одобрила бы вас, дружище. Опустите пистолет.

Холден даже не открыл глаза. Он заговорил, губы почти касались ствола:

– Уходите, Барроус. – Он почувствовал запах оружейной смазки. Было слишком поздно.

– Вы правы, черт возьми. Я не собираюсь стоять и смотреть, как вы проделаете в себе дырку. Черт побери, как вы думаете, что бы она сейчас сказала?

– Она уже ничего не скажет.

– Вы хотите вышибить себе мозги, даже не отомстив этим ублюдкам?

– Да.

– Черт, тогда мне точно нет смысла вас останавливать.

Холден по-прежнему держал пистолет у самого рта.

Большой палец коснулся предохранителя. Он поднял предохранитель, вновь уронил оружие на кровать; стоя на коленях, он обернулся, рубашка соскользнула ему на ногу. Холден посмотрел на нее.

– Передумали?

Холден пожал плечами, глаза по-прежнему смотрели на ее рубашку.

– Можно все сделать по-другому! Как вы думаете, почему я не сделал то, что вы только что собирались сделать?

– Может, все дело в количестве. Вы потеряли жену. Я потерял жену и троих детей.

– Родители Аннет, черт возьми, они даже не закончили среднюю школу! Школу! А она закончила университет, она должна была получить диплом, совсем как белая женщина, черт побери!

– Очень многие белые женщины не имеют дипломов, Барроус.

– Вы знаете, да, черт возьми, вы знаете!

– Вам одолжить пистолет? – Холден посмотрел прямо в лицо Барроусу; он наконец заметил пластырь над левым глазом, вся левая часть его темно-коричневого лица как будто посерела. – Или у вас есть свой?

– Я не собираюсь умирать! Эти ублюдки-убийцы уже отошли в прошлое, они отошли в историю! А вам известно все об истории, Холден! Я найду их, я оторву им головы!

– Проще застрелить их. Хотите выпить?

– Да.

– Как вы вошли в дом?

– Ваша машина стояла у дома, дверь была распахнута настежь. На первом этаже никого не было. Я подумал, вы… Я поехал в университет. Мы просто разминулись.

Холден встал, рубашка Элизабет упала на пол.

– Она была настоящей женщиной, да?

– Да, я знаю, так же, как и ваша.

– Да.

Холден аккуратно положил рубашку на подушку, накрыл постель покрывалом.

Ее больше не было, но она все равно навсегда останется с ним.

Холден посмотрел на Барроуса.

– Вы не дали мне застрелить себя. Хорошо это или плохо, я скажу вам как-нибудь в другой раз. Давайте выпьем.

– Давайте.

Холден лишь кивнул; голос Элизабет вновь зазвучал у него в мозгу: «Все хорошо, Дэвид».

Телекомментатор рассказывал всей стране, что снова произошли необъяснимые пожары и взрывы бомб в главных городах страны, однако информированные источники отмечают, что эти происшествия никак не связаны с терактами «Фронта Освобождения Северной Америки».

– Выключи к чертовой матери этот телевизор, Руф.

– Э-э, нет.

– Отлично.

– Отключают не только свет, отключают еще и правдивые новости.

Холден посмотрел на Барроуса.

– Отключаются не только новости, отключаемся еще и мы с тобой.

– Вы не всегда так пьете.

– Только иногда. Но в привычку это уже не перейдет. Торговля спиртным запрещена.

– Я знаю.

Холден опорожнил стакан, поставил его на кофейный столик и откинулся на спинку дивана.

– У вас ничего не выйдет, Руфус.

– Почему?

– Вас сразу же вычислят. Не этот проклятый «Фронт Освобождения Северной Америки», нет, ФБР. Они прижмут вас к стенке.

– Роуз Шеперд знает, где найти банду «Леопардов». Это эти пацаны убили моего напарника, Клайда Рамиреса. Это были его последние слова. Это эти пацаны убили Аннет. И твою жену и детей тоже.

– У тебя ничего не выйдет. ФБР больше беспокоится не о том, чтобы поймать преступников, а как бы не допустить, чтобы простые люди начали защищаться от них сами. Самооборона больше не принимается обществом. Я рассказывал тебе о допросе, который мне учинили по поводу пистолета жены? – К горлу вновь подступил комок. Ему не хотелось больше пить.

– Больше всего на свете я хочу поймать тех, кто это сделал, Дэвид. Больше, чем что-либо в жизни. Того же хотят те, кто мне помогает. Ты тоже можешь присоединиться к нам.

– Что, ваши силы возрастут? Но шансов выполнить свою задачу у вас не больше, чем взлететь в воздух без помощи самолета.

– Тогда что, черт возьми, прикажешь делать, Дэвид? Ведь я чернокожий. А эти ублюдки заявляют, что представляют мои интересы. Ты знаешь, чем это может закончиться для всех меньшинств нашей страны? Это может принести массу бед. Так что же мне делать?

Холден задумался. Через несколько секунд он ответил:

– Черт меня побери, если я знаю. Слушай, я не знаю, что делать, но я знаю, чего нельзя делать. Понятно?

– Нет.

– Все, чего вы добьетесь, так это полного нарушения всех существующих законов.

– Значит, так тому и быть.

– Что хорошего в том, что тебя убьют или посадят за решетку, Руф? А? Когда я собирался застрелиться, ты сказал, что мои жена и дети не одобрили бы этого. Ты был прав. Но ведь и твоя жена не хотела бы, чтобы ты нарушил закон, которому поклялся служить. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, по крайней мере, сегодня. Но если ты отбросишь в сторону закон, ты сделаешь то же самое. Ты убьешь себя, только по-другому. Этим клоунам только и надо, чтобы такие, как ты, взялись за оружие и бросились за ними. Им нужно как можно больше насилия.

– В таком случае, им не придется пожаловаться, что я не отплачиваю долги, так ведь?

– У меня болит голова. У меня болит все тело. Но боль внутри меня еще сильнее. – Холден потянулся за сигаретой, закурил. Он протянул пачку Барроусу, тот тоже взял сигарету. – Если бы я знал, что охота за этими негодяями вернет мне мою семью или я хотя бы смогу отомстить за них, черт с ним. Я согласился бы, не раздумывая. Но то, что ты предлагаешь, только ухудшит ситуацию. Возможно, правительство действует слишком неповоротливо, но в конце концов ФБР поймает их. Так и должно быть. Работая по-прежнему полицейским, оставаясь в рамках закона, ты сможешь сделать больше. Возможно, дело не принесет немедленного удовлетворения, но главное – это посадить этих сумасшедших на скамью подсудимых и выяснить, кто стоит за ними. Это единственно возможный путь.

– Дэвид, ты хороший человек, но ты говоришь ерунду. Ладно, мне еще предстоит организовать похороны… – Барроус уронил голову, заплакал, рыдания сотрясали все тело. Дэвид Холден – все его тело при этом отозвалось болью – обнял друга за плечи.