Игнасио Виллар, высокий худой мужчина лет пятидесяти с коротко стриженными седыми волосами и грубоватым, но энергичным лицом, напоминал актера, из тех, что обычно играют безжалостных и бессовестных международных дельцов. С одного взгляда в эти холодные глаза становилось ясно, что пытаться его растрогать бесполезно, а вставать поперек дороги — еще и опасно. Когда вошла Нина, дон Игнасио разговаривал по телефону. Он тут же повесил трубку, встал и, подойдя к гостье, поцеловал ей руку.

— Нина, какой сюрприз! А я-то думал, ты еще отдыхаешь после вчерашнего триумфа… кстати, он меня необычайно порадовал…

— Публика была настроена очень дружелюбно.

— Дорогая моя, так всегда бывает, когда та, или тот, кто выходит на сцену, обладает талантом.

— Спасибо, Игнасио…

— По-моему, твои песни очень хороши, и надо будет устроить так, чтобы их поскорее напевала вся Испания.

— Чудесная мысль…

— Тем не менее я сомневаюсь, что ты пришла только ради удовольствия меня повидать… Так чему я обязан таким сюрпризом?

Молодая женщина протянула дону Игнасио газету с отчеркнутым красным карандашом объявлением, которое вызвало столь мощный наплыв красоток в приемную.

— Вот это!

Виллар рассмеялся.

— Ты что ж, хочешь стать моей секретаршей?

— Нет, только помочь тебе выбрать. Я вовсе не желаю, чтобы с новенькой повторилась та же история, что и с Антониной.

— Уверяю тебя, Нина, ты напрасно вообразила Бог знает что, у меня с этой девушкой ровно ничего не было.

— Я предпочитаю избавить тебя от искушений, Игнасио, потому что, если тебе я, пожалуй, могу доверять, то им — нисколько!

Польщенный Виллар счел это проявлением ревности, а потому не стал сердиться на Нину, хотя обычно не допускал ни малейшего вмешательства в свои дела и пресекал подобные попытки в зародыше. Он нежно обнял певицу.

— Только ты одна могла на это отважиться, Нина… за это я тебя и люблю… Готов признать, мне даже нравится, когда ты так своевольничаешь… И уже одно это доказывает, с какой нежностью я к тебе отношусь, моя Нина…

Он тихонько коснулся губами ее щеки и, слегла отстранившись, с восхищением посмотрел на девушку.

— А знаешь, ты и вправду очень красива, Нина… Только набитый дурак мог бы предпочесть другую… Да, теперь ты совсем не похожа на девчонку, которую я подобрал в Паралело… Честно говоря, я этим немного горжусь! Ты — моя самая большая удача, Нина.

Да, ей и в самом деле пришлось проделать долгий путь… Два года назад начинающая певичка приехала из родной Эстрамадуры с твердым намерением покорить Барселону. В те времена она еще звалась Магдаленой Лопес. В Бадахосе ее талант оценили, а потому девушка не сомневалась, что быстро сделает карьеру в Барселоне, где, по слухам, критика не так строга, как в Мадриде. Магдалена быстро убедилась, что сделала ошибку — прежде чем ей удалось выступить в Паралело, где так мирно уживаются талант и бездарность, прошло много месяцев, когда сеньорита Лопес мучительно ломала голову, не зная ни где переночевать, ни на что купить еды. Зато в Паралело ее однажды вечером заметил дон Игнасио. Он нанял хороших педагогов и скоро превратил Магдалену в блистательную Нину де лас Ньевес, чье имя огромными буквами сверкало на всех барселонских стенах. Несмотря на успех, молодая женщина не могла забыть того, что ей пришлось вынести, и, при всей щедрости Виллара, вовсе не чувствовала себя счастливой. О, она, разумеется, умела смеяться, когда нужно, но глаза оставались печальными… Странная женщина.

Получив от дона Игнасио разрешение самостоятельно выбрать ему секретаршу, Нина снова пересекла пустую комнату и, выйдя в приемную, подозвала девушку в очках, что вызвало некоторое оживление в рядах претенденток. В секретарской она предложила оробевшей девушке сесть и сама устроилась напротив. Чувствуя, как волнуется это юное создание, Нина вспомнила, какая безумная тревога охватывала ее при каждой встрече с новым импрессарио, от которого зависели все будущие завтраки и обеды… А потому певица старалась говорить как можно мягче.

— Как вас зовут?

— Хуанита Каллас.

— Вы уже работали в Барселоне?

— Нет, но я хорошо знаю свое дело.

— Сейчас мы это проверим… Где вы живете?

— В гостинице «Муньос» на калле Фернандо.

— Замужем?

— Нет.

— Обручены?

— Нет.

— Почему?

— Я ненавижу мужчин, — вдруг с необычайной резкостью бросила эта дурнушка. — Мой отец самым законным образом вколотил в гроб мою мать. Всю жизнь он лупил ее почем зря, а когда Господь прибрал эту мученицу к себе, принялся за меня. Несколько месяцев назад он умер.

— И вы не носите траур?

— А чего ради?

Нина с удовольствием подумала, что, если Хуанита окажется хорошей секретаршей, сама она сможет спокойно отдыхать после ночных тягот — дону Игнасио наверняка даже в голову не придет волочиться за новой сотрудницей. Не то чтобы Нина очень дорожила Вилларом, но, по ее мнению, достаточно дорого заплатила за роскошь, которой теперь окружена, чтобы допустить конкуренцию. Во всяком случае, она не желала, чтобы другая заняла ее место, прежде чем ей самой заблагорассудится его освободить. Певица встала и, перейдя в соседнюю комнату, попросила сеньору Польхис, старейшую и самую опытную из служащих фирмы, быстренько проэкзаменовать претендентку. Не прошло и нескольких минут, как сеньора Польхис заявила, что из Хуаниты получится отличная секретарша. Нина, радостно улыбаясь, приказала отправить восвояси всех ожидающих в приемной и пошла к Виллару.

— Игнасио, по-моему, я нашла настоящую жемчужину! — торжествующе заявила она.

— Правда?

— Сеньора Польхис провела испытание и осталась очень довольна.

— Ну, если Польхис — за, то и я не против. Ты мне покажешь это чудо?

Нина позвала Хуаниту.

— Madre de Dios,[9] — невольно пробормотал Виллар.

Потом дон Игнасио перевел взгляд на певицу, насмешливо наблюдавшую за его реакцией, и, как хороший игрок, от души рассмеялся. Виллар объяснил новой секретарше, что ей надлежит сидеть в соседней комнате, следить за его личной корреспонденцией, приходить, как только на столе загорится лампочка, отвечать на телефонные звонки и спрашивать по интерфону, хочет он разговаривать или нет. Наконец он передал девушке дневную почту для перепечатки и отпустил, велев поговорить о зарплате с сеньором Баутисто Речем.

— Честное слово, у тебя не было никакой надобности приставлять ко мне такое пугало! — заявил он, снова оставшись вдвоем с Ниной.

— Лишняя предосторожность никогда не повредит, дон Игнасио! До вечера?

— Разумеется… После концерта поужинаем в «Ригате».

На пороге Нина чуть не столкнулась с Мигелем Люхи, но, не зная инспектора в лицо, не обратила на него никакого внимания. Зато полицейский, узнав певицу, долго провожал ее глазами. Его интересовал каждый, кто в той или иной мере входил в окружение Виллара, а Мигель, как и все в Барселоне, имел точное представление об отношениях Нины и дона Игнасио.

Мигель Люхи стал первым посетителем, о котором Хуаните пришлось докладывать новому шефу. Уже по тому, как долго Виллар не отвечал, девушка почувствовала, насколько он удивлен. Наконец, решившись, дон Игнасио приказал впустить полицейского.

Эти двое еще ни разу не сталкивались лицом к лицу. Они долго мерились взглядом, не говоря ни слова, и каждый ощущал всю силу ненависти другого. Оба пытались оценить возможности противника. Виллар сразу узнал в Мигеле опасного врага, быть может, самого опасного за всю его жизнь. А Люхи, глядя на этого холодного, невозмутимого мужчину, в свою очередь, понимал, что борьба может стоить ему жизни. Не ожидая, когда ему предложат сесть, инспектор опустился в кресло.

— Обычно у моих посетителей хватает воспитанности не садиться, пока я их об этом не попрошу, — сухо заметил Виллар.

— Вы, несомненно, забыли это сделать, а я привык стоять только перед старшими по званию.