— Вот эту, эту! Посмотри, какая красивая!

— Сначала посмотри все, а потом выберем, — посоветовала ему Зося, видя, как братишка приходит в восторг от каждого листика и каждый готов купить.

— Красную непременно надо взять.

— А эту, зеленую?

— Нет, лучше, пожалуй, не брать. Слишком темная. Не будет видна на елке.

— А эту розовую?

— Ладно. И желтую и голубую.

— А вот эту еще. Это какая?

— Оранжевая. Ну и довольно. Да, еще белую!

— И еще какую?

— Больше у нас денег не хватит, Адась. Лист бумаги стоит три гроша, а у нас осталось всего два.

На эти два гроша лавочница добавила несколько золотых бумажных звездочек. Адась прыгал от радости.

— Ну, идем, идем скорее! Мы все сделаем, только Анке смотри ничего не говори. Это будет сюрприз!

Дома они сразу принялись за работу. То есть, вернее, за работу принялась Зося, Адась же своим неумеренным усердием только мешал ей.

— Почему ты так режешь?

— Так нужно. Это будет гирлянда.

— Красная? Так у нас ведь больше совсем не останется красного!

— Не вся будет красная! Посмотри, она будет из кусочков, каждый другого цвета.

— А ты их склеишь?

— Конечно, вот сейчас заварю клейстер.

— А что еще сделаем?

— Зонтики. Знаешь, они делаются из бумаги и палочек.

— Красивые?

— Очень красивые! Вот увидишь.

— А почему ты так режешь?

— Не приставай! Так нужно.

Адась на минуту успокаивается. Но долго не выдерживает.

— Перережешь! Ой, перережешь!

— Не перережу! А если будешь мне надоедать, так я совсем ничего не буду делать, вот и все.

— Ну, ну, не буду больше! А можно, я настрогаю палочек для зонтиков?

— Только не порежься. Их нужно делать вот так.

— Такие тоненькие?

— Это же не настоящие зонтики.

Они работали долго и усердно.

Перед приходом Анки все уложили в картонную коробку из-под ботинок Адася и спрятали под кровать.

— Ничего не скажу! Ничего не скажу! — напевал Адась, пока Анка ела свой запоздалый обед.

Зося незаметно толкнула братишку в бок.

— Что ты меня толкаешь? Я ведь ничего не говорю.

— А о чем тебе говорить? — спросила Анка.

— Ни о чем! Это сюрприз. Я ж тебе говорил, помнишь? Ну, и ты ничего не должна знать. Узнаешь потом, когда все уже будет готово! И я даже не скажу тебе, в какой это будет день!

Анка смеялась. Ужасно трудно было Адасю хранить эту свою тайну. Но она и не думала допытываться.

Труднее было с Игнасем. Вернувшись из школы, он стал искать молоток, который куда-то запропастился. Он хотел починить дверь. Она рассохлась, и через широкую щель внизу в комнату сильно дуло с лестницы.

Игнась нагнулся и заглянул под кровать.

— Туда нельзя! Не трогай там! — пронзительно вскрикнул Адась, подбегая к брату.

— Ты с ума сошел, что ли? Чего орешь?

— Туда нельзя! Там… секрет!

— Очень мне нужны твои секреты! — проворчал Игнась, отодвигая картонную коробку.

— Нельзя! Не трогай!

Но уже было поздно. Зашуршала гирлянда, перед глазами Игнася предстало разноцветное содержимое коробки.

— Это на елку! — разревелся Адась. — Это был сюрприз!

— Не плачь, Адась! — вмешалась Зося. — Игнась тоже нам поможет.

— Но ведь елки не будет, — сказал Игнась.

Адась даже побледнел.

— Как это не будет? И гирлянда уже есть, и зонтички, и корзиночка…

— А елки-то самой нету.

— А потом будет. Анка сказала.

Игнась стоял в раздумье.

— Ну как же, Зоха? Как мы это устроим?

— У Анки, может быть, найдется немного денег.

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Откуда? Мы еще за уголь должны.

Адась горько плакал. Как это? Должна была быть елка, и они так хорошо все обдумали, а тут вдруг ничего не выйдет.

— Да не реви! Может быть, что-нибудь придумаем!

— А что?

— Секрет! Я скажу тебе, когда все будет готово! — засмеялся Игнась, что-то соображая.

На следующий день после школы он пошел на базарную площадь. Там уже лежали кучами наваленные одна на другую душистые зеленые елочки. Мальчик прошел вдоль лавок, блестевших от выставленных в них елочных украшений, и свернул в густую аллейку, образовавшуюся между стоявшими на земле елками. Он быстро нашел пана Гжегожа, отца одного из своих товарищей.

— А ты что тут делаешь? Елку выбираешь? — спросил пан Гжегож, отесывая дощечку для елочной подставки.

— Да нет, где уж! Я хотел бы заработать…

— Заработать… Гм… пожалуй, что и можно. Да, да, каждому хотелось бы провести праздник не хуже других.

Пан Гжегож задумался.

— Купит кто-нибудь — ты мог бы снести. Да только вон те ребята прогонят: они тут с самого утра стоят, — проговорил он.

Игнась оглянулся. Несколько оборванных, продрогших мальчуганов топтались в грязи, переступая с ноги на ногу, чтоб согреться, и выжидая, не купит ли кто елку и не прикажет ли снести ее на дом.

— А чего им прогонять? Когда начнут покупать, хватит и им и мне…

— А сумел бы ты прилаживать подставки?

— Почему не суметь! Дома я все делаю.

— У меня, видишь ли, рука обморожена, так мне трудно. А Вицек болен, не может помочь. Вот я тебе и заплатил бы несколько грошей — много, конечно, не дам, на елках какой уж заработок? Ну и елочку, если захочешь, себе выберешь.

Игнась обрадовался. Это было лучше, чем относить на дом елки, как те мальчики. Они, наверно, хотели заработать на кусок хлеба. А он, как-никак, сыт; хорошо, что ему не придется отбивать у них заработок!

До праздника оставалась всего какая-нибудь неделя. Каждый день, сейчас же после обеда, Игнась бежал на площадь. Обтесывал подставки, вставлял в них елки, прилаживал. Иной раз удавалось и елочку снести, и тогда заработок увеличивался. Вечером он помогал торговкам убирать лари — за это ему тоже кое-что перепадало. Учение от этого несколько страдало, но Игнась утешал себя тем, что это же недолго продлится и он после праздников все наверстает.

Адасю он принес лист серебряной бумаги, который ему подарила одна из торговок, и Зося склеила большую звезду на верхушку.

— Как у Стефци! — радовался Адась.

А Игнась тихонько о чем-то совещался с Зосей тайком от Адася.

Анка удивлялась, что никто из детей ни слова не говорит ни о какой елке. Мысль об елке очень удручала ее, но что ж поделаешь! В прошлом году… ну да, в прошлом году все было иначе. Но теперь нужно себе прямо сказать, что в то время, когда у других зажгутся свечки на елке и семьи усядутся за праздничный стол, у них этот вечер ничем не будет отличаться от других вечеров.

Она удивлялась, что Адась больше не считает недель и дней, что Зося чем-то очень занята, а Игнася никогда нет дома… Но ей некогда было много об этом раздумывать. Она немного простудилась — легкое, поношенное пальтишко плохо защищало, от зимних холодов — и чувствовала себя плохо. Придя с работы, она большей частью сразу ложилась спать.

Накануне праздника все почему-то проснулись раньше обычного. Даже Адась был уже на ногах, когда она уходила.

— Сегодня я вернусь пораньше, — сказала она. — Мы работаем только до двенадцати. Потом надо будет помочь булочнице, она меня просила.

Дети многозначительно переглянулись. Но Анка не заметила этого. Быстро вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, уверенная, что Адась сейчас расплачется. А чем же она могла бы его утешить?

А в комнатке между тем закипела работа.

— Адась, ты поможешь мне убирать! Игнась, дай мне эти деньги, я куплю все, что надо. Ты сейчас уходишь?

— Да. Сегодня больше всего будет народу, еще можно будет кое-что заработать.

— И елку принесешь? — беспокоился Адась.

— Принесу, принесу! Я уже выбрал ее вчера и отставил в сторону.

Он нахлобучил шапку и помчался вниз так, что лестница загудела.

— Сейчас мы с тобой приберем, а потом я пойду в лавку.

— Со мной?

— Нет, сегодня везде, наверно, такая давка, что тебя совсем задавят. Я скоренько все куплю и принесу. А ты никуда не уходи.