Джессика нервно мерила шагами комнату и курила.

На часах было без пяти семь, а это значит, что ровно через пять минут у парадной ее дома остановится ослепительно белый «кадиллак», а через минуту раздастся звонок в дверь ее весьма скромной квартирки на втором этаже. Она откроет и увидит в дверном проеме худощавую фигуру в безупречном костюме, холеное лицо с гладко выбритыми щеками, с которого на нее посмотрят нагловатые, самодовольные, колючие глаза. Потом на этом лице появится оскал полуулыбки и, тряхнув сединой, этот гадкий человек скажет ей «привет, киска», схватит за руки, притянет к себе и покровительственно, по-отцовски, поцелует в лоб.

А потом они покатят, утопая в мягких сиденьях роскошного автомобиля, туда, куда ей совсем не хочется ехать.

Туда, где ей придется бесконечно растягивать губы в дурацкой улыбке, болтать что-то пустое и слегка кокетничать, расслабляя атмосферу, пока Тим Кэпшоу будет заводить важные деловые знакомства. Туда, где ей будут говорить дешевые комплименты, пачкать маслеными глазами ее тело, присасываться к руке и похотливо сопеть в ухо на каждом туре вальса. Туда, где все будут методично напиваться и постепенно забывать о правилах хорошего тона. В разгаре веселья будут сыпаться пошлые шутки, и толстые пальцы в перстнях потянутся к задиристым попкам и крутым бедрам мелькающих повсюду «их женщин». И это все называется «закрытой вечеринкой».

Джессика брезгливо поежилась, погасила сигарету, подошла к окну и отдернула штору.

Ослепительный «кадиллак» только что остановился у входа.

Ровно семь. Он, как всегда, безупречно пунктуален. Болезненно пунктуален. Невыносимо.

Она быстро прошла в спальню, оглядела себя в большом трюмо, слегка подкрасила губы. Темно-зеленое шелковое платье в коричневых разводах, напоминающее кожу змеи, плотно обтягивает ее пикантные формы и только благодаря этому держится на ней. Его последний подарок. Длинные, стройные ноги обуты в узкие туфли на высоком каблуке. Каштановые, мелко завитые волосы чувственно вздрагивают и колышутся при каждом повороте головы. На бледном лице горит вишневый рот.

О да, она дьявольски сексуальна в этом наряде и с этой прической… И, может быть, со временем привыкнет к своей роли красивой светской игрушки.

Звонок в дверь. Долгий, требовательный, упорный.

Джессика тряхнула головой, расправила плечи и бодро направилась к входной двери. Со вздохом открыла.

— Привет, киска.

Сухие, жесткие губы на миг прилепились к ее гладкому лбу.

— Ты умопомрачительно хороша сегодня. Это платье — просто шик. У меня, оказывается, неплохой вкус. — Он стоял теперь в двух шагах от нее, его слегка прищуренные глаза бегали по ее телу. И она чувствовала себя дорогостоящей безделушкой, аксессуаром его богатой, напыщенной, блестящей жизни. Только и всего.

— Что ж, нам пора ехать, — снова сказал он. — Сегодня нам предстоит обработать парочку довольно жирных акул. Я должен заключить с ними контракт. Уверен, что ты будешь умницей и не подведешь. Правда, киска?

Тим нетерпеливо потер ладонь о ладонь, и Джессика заметила в его зелено-карих глазах выражение хищного самодовольства.

Киска. Ее начинало воротить от этой бесконечной «киски». Она попыталась улыбнуться, но вместо улыбки на ее лице появилась кривая усмешка. Может, поговорить сейчас с ним?

Сказать, что она не может больше выносить этот бездушный маскарад? Сказать, что за месяц их знакомства она так и не узнала его… Он говорит, что любит ее и хочет, чтобы она стала его женой. Четвертой по счету. Какая честь! Но как она может стать женой человека, которого совсем не знает, который постоянно ускользает и как будто прячется от нее. Она никогда не знает, что он чувствует. Не знает, когда он говорит правду, а когда лжет. Может, он всегда только лжет ей?

Она решительно посмотрела ему в глаза.

— Тим, нам нужно поговорить.

— Не сейчас, киска. Прошу тебя, не сейчас.

— Нет, я хочу поговорить сейчас. Для меня это очень важно.

— Сейчас мы должны ехать. Ты ведь знаешь, насколько важен для меня этот договор. Мы поговорим позже, обещаю тебе, — отчеканил он жестко и властно.

— Если мы не поговорим, я никуда не поеду.

— Что это на тебя вдруг нашло, киска? О чем ты хочешь поговорить?

Его глаза были такими чужими и равнодушными, что ее окатило холодом.

И все же она скажет…

— Я устала от этих вечеринок и больше не понимаю, что происходит в моей жизни. Я запуталась. Я совсем не знаю тебя, Тим.

Он шагнул к ней и взял за плечи.

— Глупости. Легкий приступ меланхолии. В твоем возрасте это бывает. Это пройдет, киска.

И лучшее лекарство от этого — шумное, веселое общество. Уверяю тебя, среди людей тебе станет легче. А у нас с тобой целая жизнь впереди. После того, как мы поженимся, у нас будет уйма времени на то, чтобы узнать друг друга.

А теперь поехали, нам пора. — И он, держа ее как ребенка за руку, повлек за собой к двери. — Кстати, сегодня на вечеринке будет один интересный режиссер. Тебе не повредит познакомиться с ним.

Да, зря она затеяла этот разговор. До этого человека не достучаться. Но ей всего двадцать один, а ему сорок. У него большой жизненный опыт. Возможно, он прав. Кроме того, она начинающая актриса, и ей нужно учиться держать себя в руках.

Вечеринка началась как обычно, очень чинно и благопристойно. Кавалеры и дамы скользили по розовому мрамору зала, ярко освещенного хрустальными люстрами, обменивались приветствиями и комплиментами, потягивая коктейль или шампанское из хрустальных бокалов. В разных углах зала на мягких диванчиках, обтянутых парчой, сидели, попыхивая дорогими сигарами, отцы нью-йоркского бизнес-мира в окружении актрис, моделей, хорошеньких секретарш… Жен на «закрытые вечеринки» не приглашали.

Тим Кэпшоу увлекал Джессику за собой от одной группы гостей к другой.

— Киска, нам нужны вон те ребята, сидящие в дальнем углу. Ты должна блеснуть, — шепнул он ей на ухо и незаметно кивнул головой.

Трое сбитых, гладких, лоснящихся «тюленей», развалившись на диванчике, отрешенно поглядывали на движение и суету в центре зала.

Курили, лениво перебрасывались короткими фразами.

Джессика сделала милое личико и, косо посмотрев на Тима, процедила:

— Не сомневайся, дорогой. За месяц я хорошо усвоила свою роль.

Они приблизились в диванчику, и лица «тюленей» оживились.

— Рад видеть тебя, Тим, — сказал один из них, протягивая Тиму руку.

— Я тоже, Джефф, — ответил Тим, пожимая широкую ладонь.

— Присоединяйтесь к нам. И познакомься: это Дэниэл Нортон — владелец нефтяной компании в Нью-Джерси, а это Стенли Уотерс — банкир из Оклахомы.

— Привет, Тим.

— Привет. Рад познакомиться.

Последовал обмен рукопожатиями.

— И позвольте представить вам Джессику Роджерс, очаровательную юную актрису, — добавил Тим.

Джессика шагнула вперед, элегантно протянула ручку, и глазки «тюленей» в один миг превратились в кисель. Каждый из них по очереди отпечатал на ее ручке липкий поцелуй.

Потом Джессика и Тим уселись на соседнем диванчике, и между мужчинами завязался разговор, в котором Джессика ровным счетом ничего не понимала. Она сидела и, как механическая кукла, кивала головой то в одну, то в другую сторону, хлопала глазами, бессмысленно улыбалась и отхлебывала из высокого стакана изумрудный мятный коктейль.

Вскоре в соседнем зале заиграла музыка, и гости вечеринки хлынули потоком на ее зов.

— Что-то мы все о делах и совсем забыли, что среди нас находится прекрасная дама. Разреши пригласить ее на танец, Тим, — неожиданно сказал один из «тюленей»: то ли Дэниэл Нортон, то ли Стенли Уотерс. Джессика не потрудилась запомнить, кто из них кто. За последний месяц такое количество разнообразных Нортонов и Уотерсов приглашало ее на танец, что теперь ей было безразлично, как эти люди зовут себя и чем занимаются.