Во дворе трехэтажного кирпичного особняка в Сестрорецке вкусно пахло шашлыком. Возле мангала колдовал сам Артем Стилет. Баба Галя с Кувалдой отдавали прислуге распоряжения, касающиеся сервировки стола, установленного сегодня на свежем воздухе. Все готовились к возвращению Маркизы. Было уже известно, что Лика справилась с заданием на отлично и через полчаса, от силы час, один из джипов стилетовского автопарка доставит Маркизу к законнику.

- Давненько я не видела тебя в таком хорошем настроении, братец, - проговорила баба Галя, подойдя к Стилету, который в этот момент устанавливал на мангале вторую партию шампуров с бараниной.

- Знаешь, сестра, бывают и у меня в жизни праздники.

- Я тоже очень рада, что у Маркизы получилось. Ведь как-никак это я тебе ее порекомендовала.

- А я, признаться, даже после того, как она адвокатишку завалила, все равно в ней сомневался, - произнес Стилет.

В этот момент ворота особняка плавно открылись и во двор въехал черный джип.

Я еще не успела вылезти из машины, как к дверце подскочил Кувалда и галантно подал мне руку.

- Здравствуй, Маркиза. С возвращением тебя.

Тут же ко мне подошли баба Галя и Стилет и начали обнимать и целовать. У них были такие радостные лица, что казалось - сейчас они начнут меня качать на руках. От такой встречи я смутилась и только и смогла им сказать:

- Здравствуйте, вот я и вернулась.

А они, а также все братки-охранники и прислуга, дружно захлопали в ладоши, как будто я произнесла какую-то необыкновенно красивую речь. «Могла ли я когда-нибудь предположить, что мне будут аплодировать за то, что я убила человека?» - думала я, глядя на их по-детски восторженные лица.

- А теперь, Маркиза, просим к столу, - произнес хозяин особняка и взял меня под руку.

Усадив меня за стол, причем на самое почетное место, Стилет дал знак остальным присоединиться к трапезе. Взяв в правую руку бокал с красным вином, он встал и впервые назвал меня моим настоящим именем:

- Лика, за тебя. Признаюсь честно, я горжусь тобой. И счастлив, что судьба послала мне такого ангела. Телохранитель у меня есть, - законник с уважением посмотрел в сторону Кувалды. - А теперь у меня появился, не побоюсь этого слова, ангел-хранитель. И этот ангел - ты, Маркиза. Спасибо тебе за то, что ты есть.

Стилет осушил до дна свой бокал и обратился ко всем присутствующим:

- А теперь отведайте моего шашлыка. Надеюсь, он вам придется по вкусу.

Шашлык был действительно потрясающим. По крайней мере, я такого еще не пробовала, даже когда гостила у деда Геворга. Чувствовалось, что Стилет не только умел готовить, но и отнесся к делу с душой.

Вечером, уже после застолья, законник вызвал меня к себе в гостиную для конфиденциального разговора.

Поднявшись к нему, я села в кресло напротив него и стала ждать, что он скажет. Он же какое-то время молчал, изучающе разглядывая меня, так что мне, признаюсь, даже стало немного не по себе, а потом спросил:

- Скажи мне, Маркиза, а зачем ты выстрелила в помощника вице-губернатора по здравоохранению Владимира Витальевича Самошина?

Меня аж передернуло, когда он произнес фамилию этого подонка. Но я сумела справиться с нахлынувшими эмоциями и ответила:

- Так получилось, Артем.

- Понимаешь, этот Самошин был человеком заказчика.

- Из-за него, - не выдержала я, - моя жизнь пошла по кривой дорожке, с которой мне теперь не свернуть. И простите меня, Артем, я больше не хочу говорить об этом. Но если вы будете настаивать, я расскажу все.

- Не стоит, Маркиза. Я верю тебе. И если ты говоришь так, значит, за базар отвечаешь. Да и страшного ничего не случилось. У нас есть подозрения, что именно из-за этого человека и пришлось избавляться от немца. А с заказчиком я разберусь сам, чтобы он впредь думал, кого посвящать в свои дела.

Мне очень хотелось узнать поподробнее обо всем этом деле, о заказчике, о роли Самошина, но я промолчала, вспомнив народную мудрость - «меньше знаешь, крепче спишь».

- Маркиза, а теперь о приятном. - Вор протянул мне стильный титановый кейс. - Здесь двести пятьдесят тысяч баксов. Бери. Ты заработала.

Я с благодарностью посмотрела на Стилета, а он, словно прочитав мои мысли, добавил:

- Не благодари. Это я тебя благодарить должен. Да, и вот еще что. - Выдвинув ящик стола, он достал оттуда большой конверт и протянул его мне.

Заглянув внутрь, я обнаружила два паспорта: один гражданский, другой заграничный. Фотографий вклеено не было. Как позже объяснил Стилет, мне снова надо было менять внешность. Но он заверил меня, что это дело одного дня: все сделают прямо у него в особняке. Тут же и сфотографируют и фото в ксиву пришпандорят.

- Теперь тебе нужно запомнить твое новое имя, - сказал он.

Я снова раскрыла паспорт и прочитала, кем мне на этот раз придется стать.

- Нетрудно запомнить, - улыбнувшись, ответила я законнику.

- Вот и славно. А теперь, Каролина Артемовна Ангелова, спокойной ночи. Иди, доченька, набирайся сил.

Сидя возле больничной койки находящегося в глубокой коме Самошина, Полина беспомощно сложила на коленях руки и горько заплакала. Судьба, всегда бывшая к ней благосклонной, на этот раз повернулась к ней самой неприглядной своей стороной. Потеряв, еще будучи маленькой девочкой, мать, Полина уже знала, что значит лишиться близкого человека. И теперь, после смерти отца, в ее душе царил полный мрак. Смысл жизни сосредоточился для нее в единственном близком ей человеке, лежащем сейчас перед ней без движения и находящемся на грани между жизнью и смертью. Полина вдруг отчетливо поняла, что если он умрет, то она потеряет последнюю ниточку, связывающую ее с этим миром, и все дни и ночи Полина проводила возле постели Самошина.

Мысли ее постоянно возвращались к роковым событиям, произошедшим в Сочи. Она хорошо помнила, как вошла в номер и ее глазам предстала страшная картина: на ковровой дорожке, заляпанной пятнами крови, лежало тело ее отца. Открытые глаза бессмысленно устремлены вдаль, а на лице печать смерти. Полина с нечеловеческим воплем кинулась к уже остывшему трупу и словно, пытаясь как бы разбудить отца от вечного сна, стала трясти его, выкрикивая:

- Па-а-а-па!!! Ответь!… очнись… Неужели ты… Ну почему? Кто же это? За что? Я люблю тебя, папа… Слышишь, не покидай меня…

Слезы катились по ее щекам, грязным от поплывшей туши и размазавшейся помады. Но Питер Остенбах не слышал ее. Его бренное существование закончилось, он покинул эту грешную землю.

Полина вдруг услышала слабый стон. Оглянувшись, она увидела Самошина, который, скрючившись в неестественной позе, лежал на полу, зажимая рукой рану в нижней части живота.

- Володя, вы живы? Живой… Только потерпи… Не умирай. Сейчас.

Решительно взглянув на переминавшегося с виноватым видом негра-телохранителя, она отдала распоряжение:

- Самюэль, там на шестом этаже хирург из Мюнхена. Альберт Гаштейн. Быстро за ним.

С необыкновенной быстротой для человека его комплекции Самюэль побежал к лифту и через пару минут вернулся в сопровождении немолодого мужчины.

Доктор Гаштейн подошел к лежащему Самошину и посмотрел на его бледное лицо. Приподняв веки, он посветил на зрачок узким лучом фонарика.

- Он еще жив… В вертолет. Как можно быстрее.

Вскоре Самошин был доставлен в центральную больницу города Сочи. Через нескольких часов доктор вышел из операционной и сообщил Полине, что полученное ранение более не грозит жизни пациента, но он находится в глубокой коме и есть подозрения на повреждение позвоночника.